Должен ли каждый христианин быть проповедником?

Должен ли каждый христианин проповедовать благую весть? Безусловно! Все ученики Христа призваны нести в мир свет Евангелия. Ап. Павел писал о первых христианах: «мы веруем, потому и говорим» (2 Кор. 4:13). Означают ли эти слова, что каждый христианин должен быть проповедником, или другими словами, регулярно заниматься евангелизацией среди незнакомых людей? Это отнюдь не праздный вопрос. Последняя заповедь Спасителя гласит: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Матф. 28:19,20). Обращены ли эти слова ко всем христианам или же они относятся лишь к некоторым? Например, для Свидетелей Иеговы этот вопрос является ключевым в определении истинного христианства. Попробуем разобраться.

В изначальном контексте эти слова были сказаны Христом одиннадцати апостолам (Матф. 28:16). Однако дальнейшие слова «и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Матф. 28:20) показывают, что эти слова невозможно отнести только к ним, так как ни один из апостолов не дожил до «скончания века». Отсюда следует, что апостольское служение благовестия должны были принимать на себя их преемники вплоть «до скончания века»[1]. Именно на них, как видно из самой заповеди, лежит ответственность не только учить, но и крестить. Как не каждый христианин имеет право крестить, так и не каждый христианин может учить, но только тот, кому будет это поручено уже имеющим такую власть: «И как проповедывать, если не будут посланы?» (Рим. 10:15). Из книги Деяний мы видим, что предстоятели антиохийской церкви – тамошние харизматические учителя и пророки, рукополагают Павла и Варнаву на дело апостольского служения (Деян. 13:1-3). Таким образом, миссионерская заповедь Христа возлагается на апостолов и на тех, кто примет от них служение благовестия.

Согласно словам Спасителя, условие совершения служения благовествования заключается в получении духовных даров от Бога: «Но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли» (Деян. 1:8). По мысли ап. Павла одного желания проповедовать недостаточно: «Бог, испытав нас, признал нас пригодными проповедовать благую весть» (1 Фес. 2:4, ПНМ). Естественно, это одобрение выражалось в наделении необходимыми для проповеди дарами Духа.

В Новом Завете невозможно найти идеи будто всякий, кто только захочет, может стать благовестником от имени Христа. Напротив мы видим, что как Отец посылает Сына, так Христос посылает апостолов, а те в свою очередь, посылают новых учеников (см. Ин. 20:21, Деян. 8:17, 20:20). Таким образом, сохраняется живая цепочка передачи истины. О тех же, кто самочинно берет на себя служения Божьих вестников, мы читаем: «Я не посылал их, говорит Господь; и они ложно пророчествуют именем Моим» (Иер.27:15).

Анализ всех новозаветных писаний не подтверждает идеи, будто в I веке все христиане были благовестниками. Поскольку дары были различны, были различны и виды служения (1 Кор. 12:4,5). Ни о какой обязательной уравниловке не могло быть и речи. Так мы читаем: «И поскольку мы по проявленной к нам незаслуженной доброте имеем различные дары, пророчество ли — будем пророчествовать сообразно вере, которой наделены,  служение ли — будем пребывать в служении, кто учит — пусть занимается обучением,  кто увещает — пусть продолжает увещать, кто раздаёт — пусть раздаёт с щедростью, кто управляет — пусть управляет со всем усердием, кто проявляет милосердие — пусть проявляет его с радостью» (Рим. 12:6-8, ПНМ), «И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями» (Еф. 4:11).

Читая непредвзято послания, нельзя не заметить, что всем обычным христианам вменялось, как требование праведности, быть проповедниками. Достаточно прочитать, например, 3 главу послания Тита или 5 главу 1 Послания к Тимофею для того, чтобы увидеть это. Так, ап. Павел, оговаривая благочестивый образ вдовы, которую община должна была взять на свое попечение,  не упоминает проповедническое служение: «Вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя, бывшая женою одного мужа, известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым, помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу» (1 Тим. 5:9,10). В парафразе Свидетелей Иеговы эти слова непременно включали бы упоминание о ней как об «активном возвещателе Царства, регулярно сдающем отчет о проповедническом служении». Говоря же о молодых вдовах, апостол поучает: «Итак я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию» (1 Тим. 5:14). А где же упоминание о том, что ей следует больше уделять времени проповедническому служению? Эти примеры совершенно не вписываются в картину первохристианских общин, которую воображают себе Свидетели.

Отсылка к словам ап. Павла «горе мне, если я не благовествую» (1 Кор. 9:16) и увещеванию Тимофея «проповедуй слово» (2 Тим. 4:2) понимается Свидетелями как указание на необходимость проповеди для всех христиан.  Однако эти слова выдергиваются из контекста. Ап. Павел был избран Самим Христом для особого служения и поставлен как «апостол язычников». Тимофей получил особые дары Духа (1 Тим. 4:14) и помимо того, что был учителем и евангелистом, он был рукоположен как епископ. Следовательно, невозможно механически переносить эти слова на всех христиан без разбора.

Другой аргумент об обязательности проповеди как условии спасения, Свидетели Иеговы черпают из слов ап. Павла: «И если ты всенародно возвещаешь это «слово, которое в твоих устах», что Иисус есть Господь, и в своём сердце проявляешь веру, что Бог воскресил его из мёртвых, то спасёшься. Сердцем проявляют веру к праведности, а устами всенародно возвещают ко спасению» (Рим.10:9,10, ПНМ). Нужно отметить, что Свидетели Иеговы намеренно здесь используют выражение «всенародно возвещать», тогда как в греческом тексте стоит слово ομολογήση̣ς, на означающее «признавать, исповедовать». Однако этот некорректный перевод необходим Свидетелям для того, чтобы доказать будто всенародная проповедь – это требование для спасения. Но апостол вовсе не говорит здесь о публичной проповеди (хотя она, конечно, так же может быть исповеданием веры). В древности, еще в апостольский век, было принято перед крещением исповедовать символ веры, главным содержанием которого была вера в то, что Христос Иисус есть Господь. Именно так понимались эти слова в Древней Церкви: «Это исполняется во время крещения: чтобы креститься, нужна только вера и ее исповедание» (Августин Иппонский, «Книга о жизни христианской»), «Апостол говорит: сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению. Это - символ, который вы удержите в мысли и станете повторять» (Августин Иппонский, «О символе к катехуменам»).

Вне всяких сомнений, что среди первых христиан было много благовестников. Миссионерская активность христиан апостольского периода была очень высокой: «Между тем рассеявшиеся ходили и благовествовали слово» (Деян. 8:4). Поэтому сегодня неопротестанты, которые всячески стараются походить на первых христиан, утверждают, что главная задача христианина – проповедовать благую весть другим людям. Однако здесь упускается из виду очевидная истина: для того, чтобы быть как первые христиане, нужно быть такими, какими были они. Можно сколько угодно внешне копировать их служение, но не имея того духовного опыта веры и силы Духа, какой был у них, проповедь окажется лишь имитацией благовестия, пустым подражательством, неминуемо переходящим в пропаганду идеологии.

Например, Свидетели Иеговы утверждают, что нужно ходить по квартирам, потому что так делали апостолы. В подтверждение своей назойливой практики они ссылаются на тексты из книги Деяний, где говорится, что апостолы проповедовали «по домам» (Деян. 5:42, 20:20). Свидетели считают, что выражение «по домам» [κατ’ οίκους] надо понимать в распределительном смысле: апостолы обходили дома от двери к двери. Но в таком случае мы будем вынуждены прийти к абсурдным выводам. Так мы читаем: «И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:46). Если Свидетели правы, то получается, что ученики обходили дома людей и от двери к двери устраивали братские хлебопреломления! Естественно, что речь идет о частных домах верующих, где проводились молитвенные собрания первых христиан (Деян. 12:12). Что же касается данного отрывка: "как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедывал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам,  возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа" (Деян.20:20,21), то речь здесь так же не идет о том, что апостол ходил с проповедью от двери к двери. Во-первых, слова эти обращены к эффесским пресвитерам - их и учил апостол, проповедуя иудеям и грекам. Во-вторых, как говорит Павел, он обучал их публичо и в домашней обстановке. Вероятно, апостол всенародно проповедовал на рыночной площади и в синагоге, затем те, кто заинтересовался благой вестью приглашались в дома христиан, в которых проводилсь дальнейшие встречи. Кроме того, в Новом Завете есть то самое выражение, которое обозначает хождение по домам от двери к двери. И оно употребляется в негативном свете: «притом же они, будучи праздны, приучаются ходить по домам [περιέρχομαι τας οικίας] и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно» (1 Тим. 5:13).

Основная проблема заключается в том, что сегодня нет таких даров Духа, какие были в I веке среди первых христиан. Поэтому в наше время мы не можем ожидать, что на кого-то сойдет чудесная благодать и человек станет выдающимся проповедником. В то же время, мы как христиане, осознаем, что заповедь Христа «идите и научите» остается в силе. Значит, проповедь должна продолжаться. И, несмотря на то, что сегодня такие дары Духа стали редки, личные дарования и призвание от Бога быть проповедником, сегодня не отменить. Без насилия над личностью невозможно обязать каждого христианина быть евангелистом. Если у человека нет дара слова, нужных качеств и образования, то он, скорее всего, наломает дров, нежели принесет пользу[2].

Свидетели Иеговы часто говорят о том, что все истинные христиане «должны участвовать в исполнении пророчества Иисуса: «Эта благая весть об [установленном] Царстве будет проповедана по всей населенной земле, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Сторожевая Башня от 1 января 1993 г., с. 6). Как будто Божьи пророчества исполняются человеческими усилиями! Прежде всего, стоит заметить, что Христос под «концом», если исходить ближайшего контекста, говорит, очевидно, о конце Иерусалима и храма. Именно такой точки зрения придерживались св. Иоанн Златоуст, блаж. Феофилакт Болгарский и ученный-монах Евфимий Зигабен[3]. Впрочем, как отмечает блаж. Иероним Стридонский, «конец» этот может относиться и к самой «кончине века». Если в современном мире все останется как есть, вряд ли возможно ожидать, чтобы Евангелие достигло все этносы[4] своим чередом – через усилия миссионеров и библейских обществ. Даже свидетели Иеговы, которые утверждают, что охватили своей проповедью о Царстве весь мир, далеки от этого. Согласно последним отчетам из «Ежегодников», число Свидетелей в таких странах как: Афганистан, Бангладеш, Китай, Иран, Ирак, Индия, Индонезия, Камбоджа, Мьянма, Пакистан, Судан, Таиланд, Турция и Эфиопия - ничтожно мало. Население же вышеперечисленных стран составляет более 3,5 миллиардов человек! Поэтому, проповедь, которую предсказывал Христос, еще впереди. И вполне вероятно, что оно будет связана с необычным свидетельством двух эсхатологических фигур, о которых говорится в книге Апокалипсис (Ап. 11:1-10). Согласно древней православной традиции этими двумя пророками будут Енох и Илия, не вкусившие смерти и забранные от земли (Евр. 11:5, 4 Цар. 2:11).  

Однако это вовсе не означает, что большинство христиан должны быть лишь пассивными прихожанами. Во-первых, каждый христианин должен быть готовым «дать отчет о своем уповании» (1 Пет. 3:15).  Во-вторых, каждый может делиться опытом своей встречи с Богом среди друзей, родственников, коллег по работе и т.д. Такая проповедь по случаю, действительно приносит добрые плоды. Обычно люди, не задающие вечных вопросов и не находящиеся в духовных поисках, только раздражаются от разговоров о Боге. Если мы знаем, что где-то есть замечательный стоматолог, будем ли мы ходить и говорить всем подряд, что на такой-то улице есть такой-то замечательный доктор? С большой вероятностью, люди будут воспринимать это как агрессивную рекламу. Однако если мы узнаем, что у кого-то болит зуб, то наша информация для такого человека будет как нельзя кстати. В-третьих, каждый христианин должен проповедовать личным благочестием: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Матф. 5:16). Дела привлекают людей лучше всяких слов: «провождать добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения» (1 Пет. 2:12).

Очень важно отметить, что современный человек, являясь продуктом цивилизации, весьма сильно отличается от древних людей. Если в древности вопрос религии был чем-то само собой разумеющимся, то современный человек считает область веры интимным пространством, где чужаку нечего делать. Если раньше можно было с любым человеком свободно поговорить о богах, то сегодня такое просто невозможно. Поэтому миссия должна искать новые подходы к сердцам людей. Сегодня книги и Интернет стали средством получения информации. Современному человеку гораздо проще прочитать книгу, чем обсуждать вопросы веры с незнакомым человеком. Поэтому проповедь через книги является одним из наиболее эффективных методов миссии.

            Пассивность православных христиан в деле миссии кто только не ругал. Особенным злорадством на этот счет отличаются Свидетели Иеговы и разные неопротестанты. Безусловно, сегодня православные в большинстве своем и вправду пассивны. Нельзя отрицать этой данности. Однако это лишь часть правды[5]. Причины пассивности православных кроятся главным образом не в лености, безразличии и бездуховности. Причины отсутствия агрессивной общецерковной миссии заключаются в православном ощущении Евангелия. Восточное православное христианство созерцательно, оно направлено вовнутрь, на внутреннюю духовную работу: «Когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми... Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе»; «когда творишь милостыню, не труби перед собою», «когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Матф. 6:2,5,6,16). Миссия же всегда обязывает духовную жизнь быть направленной вовне. Здесь добродетельность надо творить если не с целью, то, по крайней мере, с оглядкой на внешний эффект: что скажут люди? Прославят ли Бога, впечатлившись мною? Миссия невозможна без маркетинговых ходов типа саморекламы и броских акций. Но для православной духовности это едва ли приемлемо, так как в миссионерском уклоне всегда есть опасность крена в сторону фарисейства: «книжники и фарисеи… все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди» (Матф. 23:5).

Проповедь о спасении других невольно порождает чувство превосходства собственными духовным опытом и знаниями над теми, кто еще не просвещен. Здесь фарисейское деление ближних на мирских и духовных, невозрождённых и спасенных, просто неизбежно. Православное же ощущение собственной никчемности и греховности («Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом» (1 Кор. 15:9), «Мне, наименьшему из всех святых…» (Еф. 3:8), «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24)) всячески противится такому подходу. Опыт прихода человека к вере и к православной церкви чаще всего бывает непередаваем. Его невозможно транслировать другим, так как он глубоко интимен и уникален. В Православии нет какой-то стандартной схемы или технологии прихода к Богу, которую можно поставить на поток. Господь Сам приводит людей в Церковь, каждый раз каким-то особым путем. Кроме того, в Православии не принято рекламировать опыт личных взаимоотношений с Богом.  Поэтому миссия предполагает выработку в какой-то степени искусственных аргументов для привлечения людей.

Но разве апостолы и первые христиане не занимались агрессивной миссией? Разве ее необходимость придумали сами протестанты? Конечно, нет. В Новом Завете агрессивное миссионерство показано во всей красе. Но как же совместить апостольскую миссию с евангельской духовностью? Кажущееся противоречие разрешается тем, что первые христиане расценивали проповедь как совершенно уникальное, беспрецедентное дело, вызванное временной необходимостью. Вот-вот вернется Христос, наступит воскресение мертвых и время Страшного суда: «ибо еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит» (Евр. 10:37). История мира стремительно подходит в концу, народы должны быть оповещены и тогда придет день Господень (Матф. 10:23, Мк. 9:1, Мк. 13: 24-26,30, 1 Кор. 15:51-53, 1 Ин. 2:18). Иными словами, острые апокалиптические ожидания первых христиан были оправданной причиной их миссионерского пыла. Но со временем, где-то с конца II века, накал эсхатологических ожиданий стал спадать, а с ним и агрессивное миссионерство раннего христианства[6]. Поэтому традиционное христианство пошло по иному пути. Вместо тотальной миссии всем и вся оно пришло к собственному спасению в соработничестве с Богом через долгую и кропотливую внутреннюю борьбу со страстями, как предуготовление к частному эсхатону: посмертному суду, который гарантированно настигнет каждого. 

Миссионерский энтузиазм свидетелей Иеговы, адвентистов и прочих неопротестантов обусловлен их эсхатологией. Все эти движения возникли на почве острых апокалиптических ожиданий. И естественно, в их парадигме активная проповедь является безотлагательной необходимостью, под которую с легкостью подводятся соответствующие библейские цитаты. Если наш мир просуществует еще несколько столетий, свидетели Иеговы, так же как и многие апокалиптические движения, либо канут в лету, либо трансформируются в какой-то другой вид религиозности.  Таким образом, различие между Православием и неопротестантизмом в вопросе миссии упирается помимо всего и в исторический возраст.