О запрете произношения Имени ЙГВГ

Запрет на произношение священного Имени ЙГВГ был в иудаизме эпохи Второго Храма нормативным. Это следует из того, что сведения об этой традиции мы находим: 1) в Уставе кумранской общины: «Кто внятно произносит Имя, (которое) почитается превыше всего [...] либо для богохульства, либо под тяжестью неудач, или по любой другой причине, [...] или читая книгу, или благословляя, будет исключен и не вернется обратно в Совет общины» (1QS, VI 27–VII 2)[1]; 2) Септуагинта и Таргум Онкелоса в Лев. 24:16 прямо налагают запрет на произношение Имени, 3) неканонических книгах Ветхого Завета: «И это было соблазном для людей, потому что они, покоряясь или несчастью, или тиранству,несообщимое Имя прилагали к камням и деревам» (Прем. Сол. 14:21)»; 4) у Филона Александрийского (представителя александрийской эллинистического иудаизма I века): Имя можно услышать только в святилище, пишет и Филон Александрийский (De vita Mosis. II.23[114]); 5) у Иосифа Флавия (представителя фарисейства I века): «И Господь Бог раскрыл Моисею Свое настоящее, ранее людям неизвестное имя. Но говорить о нем я не смею» (Ant. Jud. II.12:4); 6) в Мишне: «В святилище Имя произносилось так, как пишется; но вне святилища заменяли другим» (Mišnāh. Sôṭāh.7:6; cf. Mišnāh. Yômā.6:2), «[в наступающий райский мир не будет принят тот], кто произносит Имя соответственно его буквам» (Mišnāh. Sanheḏrîn.10:1), «кто отчетливо произносит Имя, тот повинен в смертельном грехе» (Pəsiqtā.148a)[2]; «Будущий мир не похож на этот мир. В этом мире Имя пишется — йод ге, a читается — алеф далет [т. е. Адонай]; в будущем же мире оно будет читаться — йод ге и писаться — йод ге» (Pəsāhim, 50а). 7) у церковных авторов: «Не должно оставаться в неведении относительно того слова, которое у эллинов произносится kuriov, а у евреев Адонай. Бог у евреев называется десятью именами, из коих одно есть Адонай, что значит Господь. Есть места, которые евреи читают Адонай, а эллины kuriov, потому что в самом Священном Писании дается основание к такому чтению. Но есть места, в которых стоит имя Iae, но и его эллины также читают kuriov, между тем как евреи опускают, как и в Псалме 146:1 — «Хвалите Господа, ибо благо петь Богу нашему». Здесь сказано «Господь» вместо Iae. Этим именем однако начинаются многие псалмы у евреев. Есть еще и четырехбуквенное имя, которое было вырезано и на золотой дощечке первосвященника, но и оно произносилось как Адонай, у эллинов kuriov, хотя значение такого и не имеет» (Origen, Psalmos 2.2, PG Migne),  «Занавес, прикрывающий Святая Святых, держится на четырех колоннах, которые напоминают о святой четверице древних заветов. Поэтому таинственное имя Бога, которое знает только входящий в святилище, тетраграмма, или Iaoui, и которое означает «сущий и будущий», так же как и эллинское слово theos состоит из четырех букв» (Климент Александрийский. Строматы V.6.34).

Таким образом, мы видим, что все группы внутри иудаизма Второго Храма (эллинисты, фарисеи, саддукеи и ессеи) придерживались единой традиции. Такое удивительное единодушие не случайно и говорит оно о том, что данное правило было более чем авторитетно и согласно иудейской традиции восходило к авторитету первосвященника Симона Праведника (III век до н. э.), последнему члену Великого Собрания мудрецов. Согласно Талмуду, именно он постановил, что только первосвященник имеет право произносить Имя Бога, причем только в Храме, в Святая Святых, и только один раз в году, а именно в день праздника Йом-Кипур. При его жизни в Храме происходили различные чудеса. Так, на Йом-Кипур неизменно белела прядь шерсти, повешенная на храмовых воротах и предварительно окрашенная в алый цвет (что свидетельствовало о том, что раскаяние народа в проступках, им совершенных, принято на небе). Огонь на жертвеннике поддерживался небольшим количеством дров. Священники, получая хлеб приношения, насыщались, даже если им доставался кусочек размером с маслину. Все эти и другие чудеса в Храме прекратились со смертью Симона Праведника. Он был великим мудрецом и законоучителем, имевшим огромное уважение в народе. Чрезвычайно высокая оценка его деятельности как первосвященника дается в неканонической книге Иисуса сына Сирахова 51:1–6. Именно он встречал в воротах города Александра Македонского, который с почтением поклонился первосвященнику (Йома 69а).

Исследователи задаются вопросом о причинах появления этого установления и такого трепетного отношения к Имени. Некоторые авторы считают, что причина тому – вавилонское пленение, которое оказало сильное влияния на сознание иудеев. Корень столь благоговейного отношения к Имени, возможно, кроется в суеверном страхе перед всемогущим божеством, присущим языческим народам. Свидетели Иеговы охотно подхватывают эту версию. Однако нам кажется, что причины все же кроются в психологическом факторе: иудеи действительно сильно изменились после плена. Потеряв все, они неистово принялись охранять и оберегать свои святыни. А что может быть святее Имени Божия? Отсюда и желание изъять Имя из профанного мира, сохранив лишь его богослужебное употребление. Ярким примером такого благоговейного отношения к Имени служат археологические находки среди развалин кумранского поселения, в котором археологи нашли два стола, имеющие на своей поверхности чашеобразные выемки. По всей вероятности, эти выемки наполнялись водой для того, чтобы писцы совершали в них ритуальное омовение рук, когда в процессе переписки они встречали в священном тексте тетраграмматон[3]. Из объективных причин можно указать на то, что иудеи не могли позволить язычникам, среди которых они теперь жили, каким-либо образом хулить святое Имя. После потери независимости такая проблема встала особенно остро. Нельзя забывать и об употреблении Имени ЙГВГ в форме IAΩ в магических целях (известны тексты и амулеты, содержащие заклинания с этим Именем) – что также нельзя было допустить ревнителям Закона.

Свидетели Иеговы все же основной причиной табу считают языческое, главным образом, халдейское влияние, которое выразилось в магическом почитании тайного имени божества, которое нельзя было произносить. Считалось, что такое имя обладает невероятной силой. Идея священного имени безымянного бога была и у древних греков[4]. Однако странно во всем это то, что с одной стороны апологеты Свидетелей, такие как В. Кабанов и Р. Фурули, соглашаясь с объективными причинами послепленных изменений в религиозном сознании иудеев, с другой стороны утверждают факт языческого влияния на ветхозаветный иудаизм. Но если иудеи после плена принялись с фанатичной ревностью относиться ко всему, что связано с религией отцов, то каким образом они переняли языческие традиции? Почему их трепетное отношение к Закону в данном вопросе не сработало? На наш взгляд, все это едва ли согласуется.

Здесь стоит остановиться и коснуться темы межзаветного иудаизма как такового. Обычно считается, особенно в протестантской литературе, что четырехсотлетний период после пророка Малахии был временем «молчания Бога». Это связано с тем, что череда пророков закончилась и иудеи восприняли это как знак того, что Святой Дух покинул Израиль (Тосефта, Сота 13.2). Означает ли это, что Бог все эти 400 лет никоим образом не действовал и просто оставил свой народ? Вряд ли. Маккавейских книги, повествующие об истории Израиля в годы борьбы с Антиохом Эпифаном, говорят нам о различных чудесах Божьих, которые происходили и после написания книг Ветхого Завета (см. 2 Мак. 3:23-40, 5:1-4, 15:1-27). События тех времен стали исполнением пророчеств книги Даниила, в том числе и о «мерзости запустения» (1 Мак. 1:54). Иудеи лишь с помощью свыше смогли изгнать сирийских захватчиков и восстановить чистое поклонение в Иерусалимском Храме. Упоминание маккавейских мучеников среди ветхозаветных праведников (Евр. 11:35, ср. 2 Мак. 7 гл.), говорит о том, что в сознании новозаветных авторов это период был частью ветхозаветной священной истории Божьего народа. Если иудеи исказили религию отцов языческими идеями, то почему Господь помогал своего народу?

Так называемый «период молчания» стал важным предуготовлением Израиля к приходу Мессии. После вавилонского плена стали появляться синагоги – центры духовной жизни иудеев. Они способствовали изучению и осмыслению Писаний и Пророков. Вопреки распространенному мнению в Храме Писания не читались. Позже синагоги стали площадкой для распространения христианства в I веке. В III веке до н. э. началось промыслительное создание Септуагинты – перевода Ветхого Завета на греческий язык. Именно этот перевод стал тем самым Священным Писанием для иудеев рассеяния и первых христиан, говорящих по-гречески. Филон Александрийский, например, считал этот перевод богодухновенным.  Новозаветные авторы преимущественно цитировали именно Септуагинту. В этот период были разработаны основные принципы толкования ветхозаветного текста, которыми активно пользовались евангелисты и апостолы (пшат, ремез, мидраш). В этот же период происходит развитие эсхатологических и кристаллизация мессианских ожиданий. Кроме того, мы видим формирование концепции Премудрости (книги «Премудрость Соломона» и «Премудрость Иисуса сына Сирахова»), которая стала основой для новозаветного понимания домирного предсуществования Мессии – Божественной ипостасной Премудрости (Лк. 11:49, Ин. 1:1, 1 Кор. 1:24).

Большой заслугой иудаизма этой эпохи стало то, что истинный импульс и намерения иудейской миссии не вылились в распространение иудаизма как узконационального и религиозного культа, но сказались в проповеди Единого Бога и Его универсальных этических ценностей, данных всем народам. Многое в литературе раннего иудаизма служит подготовке к восприятию Нового Завета[5]. Здесь, прежде всего, нужно говорить о детальной разработке идей персонального мессианизма, об осмыслении концепции Богосыновства, развитии представлений о личной, а не коллективной ответственности за деяния, посмертном воздаянии, бессмертии души,  и таких ключевых понятий, как «вечная жизнь», «телесное воскресение мертвых в последний день», «грядущий век» и «Царство Небесное». Учитывая эти факторы нельзя говорить о том, что межзаветный период был временем разрушительной мутации ветхозаветного иудаизма. Безусловно, человеческий элемент в религии иудеев I века также присутствовал. Христос не зря осуждал «предания старцев», а ап. Павел «иудейские басни».

Однако совершенно не понятно, почему Иисус Христос не осудил иудеев за традицию непроизношения Имени – по мнению Свидетелей, языческую по сути. Почему он не высказался по столь важному религиозному вопросу поклонения? Почему мы не находим следов полемики по вопросу употребления Имени в Евангелиях? Неужели Он, вопреки общей традиции, при чтении свитка пророков в синагоге произнес Имя, так как оно писалось? Почему же не последовало реакции? Кажется, что это молчание евангелий более красноречиво, чем все гипотезы Свидетелей.

Едва ли можно всерьез воспринимать информацию из средневекового антихристианского иудейского трактата «Тольдот Иешуа», в котором Иисусу инкриминируется использование знания тайного имени Божьего, которое Он узнал в Святая Святых, в магических целях. По представлениям средневековых евреев такое знание давало человеку неограниченные возможности. Вспомним, что еще Арнобий в трактате «Против язычников» отражал частое обвинение противников христианства, что Иисус творил чудеса, используя имена могущественных ангелов, которые он похитил из египетских гробниц (документ 8д). Отмечая фантастическую характеристику трактата, ученые отвергают историчную достоверность этого полемического произведения, которое было призвано как-то объяснить чудеса, совершаемые Иисусом.

Аналогичные вопросы применимы и к ап. Павлу, который, будучи фарисеем, был воспитан у ног фарисея Гамалиила. Вот как он сам описывает свое религиозное образование: «и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (Гал. 1:14). Бесспорно, что Павел, будучи фарисеем, не произносил Имени. Однако даже после того, как он стал христианином, апостол говорил иудеям: «мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян» (Деян. 28:17). И это не лукавство. Павла действительно нельзя было обвинить в нарушении «отеческих обычаев». Если же он произносил Имя, то, безусловно, его враги использовали бы этот аргумент.

Нам кажется, что свидетели Иеговы, впрочем, как и все неопротестанты, явно недооценивают роль традиции в иудаизме времен Христа. Иисус и апостолы воспринимаются ими как люди не своей эпохи, которые будто бы не были укоренены в отеческой традиции. Да, безусловно, Иисус осуждал те человеческие традиции, которые шли вразрез с духом Торы (Мф. 15:9). Но Он соблюдал другие. Например, Он вместе с учениками совершал пасхальный седер, небиблейским атрибутом которого, было красное вино, которое иудеи добавили как часть устной традиции к пасхальной трапезе. Иисус посещает синагогу, участвует в служении и читает положенный на тот день отрывок из Гафторы (чтение пророков из Писания). Большая часть традиционного синагогального служения оставалась неизменной во времена Иешуа, как свидетельствуют об этом свитки Мертвого моря, содержащие будничные и праздничные молитвы, читаемые в синагогах со времен Хасмонейского периода. Как показывают раввинистические источники, высказывания и притчи Христа были глубоко укоренены в контексте устной традиции. Например, слова о десятине мяты и аниса (Мф. 23:23 и далее) отражают мнение Шаммая, который указал на необходимость отдавать с них десятину, но эта точка зрения не разделяется его оппонентом Гиллелем (Maaсерот 1.1, cм. 4.6; Эдуйот 5.3; Демай 1.3). Яркий пример, показывающий, что Христос был хорошо знаком с устной традицией - это Мф. 23:35, где Иисус говорит об убийстве Захарии, сына Варахии, который был убит между святилищем и жертвенником. Однако в ВЗ нигде не говорится о том, что пророк Захария был убит в храме. Мы читаем о том, что таким образом был убит лишь Захария, сын Иодая (2 Пар. 24:20-21). Но в таком случае получается, что Христос ошибся с именем. Удивительно, но оказывается, что Христос воспроизводит здесь устную иудейскую традицию, согласно которой Захария, сын Варахиин, описанный в ветхозаветной книге, носящей его имя, также был убит в храме (см. напр., таргум на Плач. 2:20; Midr. Eccles. 3:16).

Фарисеи приглашали Иисуса к себе в дом как гостя для вкушения пищи (Лк. 7:36), а также специально из Иерусалима приходили к Нему для бесед на галахические темы (Мк. 7:1). Все это говорит о том, что Иисус, как правоверный иудей, был укоренен в традиции. В противном случае, фарисеи не общались бы с Ним на равных. Более того, Он говорил: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф.23:2,3). Таким образом, Христос подтверждал авторитет религиозной власти законоучителей, как преемников Моисея (см. Втор. 17:8-11). Нужно заметить, что понятие «Моисеева седалища» - часть устной иудейской традиции. Мидраш Песикта дерав Кеана 1:7 упоминает о «троне Моисея», а редакторы английского издания добавляют: «Специальное место в синагоге, на котором сидели начальни­ки, метафорически называлось «троном Моисея» или «троном Торы», что символизировало преемственность учи­телей Торы в течение веков»[6]. Подобные синагогальные троны были найдены в Хоразине, Тиверии и Хамоте[7]

Однако Свидетели Иеговы приводят в доказательство свидетельство одного отрывка дохристианской Септуагинты (4QLXXLevb), в котором вместо тетраграмматона дается фонетическая транскрипции IAW. Это факт используется как доказательство того, что Имя в таком случае произносилось. Вполне логичный вывод. Однако вопрос заключается в том, было ли это нормативной практикой или же мы имеем дело с частным случаем? Согласно свидетельству Оригена: «В более точных списках [Септуагинты] это имя написано еврейскими буквами, но не нынешним еврейским шрифтом, а древнейшим» (Origen, Psalmos 2.2, PG 12, 1104). Заметим, наиболее точные списки воспроизводили наиболее архаичный вариант написания тетраграммы, и это явно указывает на то, что Имя не произносилось при чтении.

Что нам открывает славословие аллилуйя?

Свидетели Иеговы известны своей позицией по вопросу употребления имени Иеговы. Их главная задача – найти следы использования тетраграмматона в Новом Завете. Наиболее муссируемая тема – это ветхозаветное литургическое славословие «аллилуйя», которое встречается в книге Апокалипсис. Выражение «аллилуйя» дословно с иврита означает: «Восхваляйте Яг». Это славословие встречается в псалмах. Считается, что использование этого славословия в книге Апокалипсис указывает на присутствие Имени в Новом Завете.

 Однако несложно заметить, что в греческом тексте Апокалипсиса выражение «аллилуйя» записано в греческой непереводимой транслитерации Αλληλουϊά, а не в переводе «Αινειτε τον Ια» («Восхваляйте Йа») или «Αινειτε τον Κύριον» («Восхваляйте Господа») как в Пс. 134:3, 146:1. Безусловно, такая передача непереводимого гебраизма записанного в одно слово, восходит к Псалтыри Септуагинты. В таком случае, факт присутствия Имени в составе этого выражения, ничем не отличается от присутствия ЙГВГ в именах библейских персонажей. В Новом Завете мы встречаем непереводимые арамеизмы вроде «аминь», «осанна» и «маранафа», которые так и произносились первыми христианами. Следовательно, некорректно говорить о выделении Имени, не смотря на то, что употребляющие слово «аллилуйя» знали его значение. Тем более что это выражение в древности воспринималось как одно слово. Об этом говорят 1) текстологические данные  древнееврейских свитков Писаний, где «аллилуйя» писалась как одно слово הַלְּלוּיָהּ и потому также понималось переводчиками Септуагинты, 2) иудейская традиция, согласно которой «аллилуйя» – это одно слово (Песахим 117а, Даат кдошим: Йорэ дэа 276:23). Сам факт того, что иудеи по сей день произносят выражение «аллилуй» в синагогальном богослужении, говорит о том, что непроизносимое Имя здесь не функционирует как отдельная лексема. Как отмечается в классических комментариях Кейла и Делитча: «В написанном как одно слово הלליה (аллелуйя), יה (Яг) не рассматривается строго как Божественное Имя, но лишь как дополнительное усиление значения הללו (восхвалять), как в במרחביה (простор-Яг) Пс. 118:5»[8]. Можно привести еще и Иер. 2:31, где употребляется слово מאפּליה («маафельйя», тьма-Яг), которое в переводах, включая ПНМ, передается как «великая тьма». Восклицательное сокращение יה может выступать как усиление, поэтому в иудейской традиции הלליה (аллелуйя) понимается как «великое восхваление».

Возникает вопрос, правомерно ли в современном переводе текста Апокалипсиса переводить это слово как «Восхваляйте Яг»? Свидетели Иеговы считают, что сделать это необходимо, так как первые христиане, в отличие от современных, знали смысл этого славословия. Это действительно так. Однако проблема заключается в том, что такой перевод вводит в изначальный текст слова, которые он не никогда не содержал. Свидетелям крайне важно ввести в текст Имя Яг, выделяя его из слова «аллилуйя». Но первые христиане при чтении его не выделяли и произносили все выражение как непереводимое. Наиболее верный шаг: дать пояснительную сноску к слову аллилуйя, оставив его само в основном тексте. Утверждать же, что аллилуйя дает основание к употреблению Имени ЙГВГ в Новом Завете – все равно, что утверждать, будто имена Иисуса или ап. Иоанна позволяют давать прямо в тексте их перевод.

Свидетелям Иеговы вместо того, что так сильно акцентировать внимание на аллилуйе, следовало бы присмотреться к Отк. 1:4,8, 4:8 («Тот, Кто был и Кто есть и Кто грядет»), где мы находим новозаветную интерпретацию Божьего Имени, которая восходит к иудейской традиции, выраженной в таргуме Псевдо-Ионафана на Втор. 32:39: «Я тот, который сущий и [который] был, и Я тот, который будет». Таким образом, идея непреходящего существования Бога, как главного значения Имени ЙГВГ, было не ошибкой переводчиков Септуагинты, написавших: «Я есмь Тот, Кто Я есмь», а богодухновенным осмыслением Божественного Самооткровения у неопалимой купины. Отцы Церкви знали именно этот вариант понимания Имени: «произносится же оно [таинственное четырехбуквенное имя] Иауэ, что переводится Сущий и Будущий» (Климент Александрийский. Строматы V.6.34), «Иаве — Тот, Который был и есть, и всегда сущий, как истолковано Моисею: Сущий послал меня, скажешь им (Исх. 3:14)» (Епифаний Кипрский. Против архонтиков, 5).

Заключение

В рассуждениях Свидетелей Иеговы об изначальном присутствии тетраграммы в Новом Завете есть неразрешимый парадокс. С одной стороны в публикациях Общества Сторожевой Башни недвусмысленно заявляется: «Иегова Бог позаботился о том, чтобы предохранить Свое Слово не только от ошибок переписчиков, но также и от попыток других внести добавления. Библия сама содержит Божье обещание, что Его Слово будет сохранено для нас в неизмененном виде» (“Жить вечно”, гл. 5, с. 53, абз. 20). С другой стороны утверждается: «Христианские» переписчики, не любящие Иегову, удалили имя Бога из греческих рукописей Библии» (“Апогей Откровения”, гл. 7, с. 35, абз. 9). Если Имя было удалено, следовательно, имело место серьезная порча оригинального текста. Как в таком случае можно говорить о неповрежденном характере библейского текста?! Так же неясно и другое: если переписчики смогли с такой методичностью удалить Имя во всех рукописях, то где гарантия того, что они не удалили (или наоборот не добавили) еще что-нибудь важное? Если Свидетели Иеговы все-таки хотят признавать текст Библии неиспорченным, им придется согласиться с тем, что тетраграммы в Новом Завете никогда не было. К тому же примеры разных молитв, которые мы находим в Новом Завете, обращены к Богу либо как к «Отцу» или «Авва» (Мф. 6:9, Мк. 14:36, Рим. 8:15, Гал. 4:6), либо как к «Владыке» (Деян. 4:24, Отк. 6:10), либо просто в виде звательной формы «Боже» (Мф. 27:46, Лк. 18:13).

Безусловно, постепенное исчезновение произношения Имени ЙГВГ в истории Израиля не было случайным. Если рассматривать это явление с богословской точки зрения, то не сложно проследить промыслительный характер этого исторического процесса. Как мы отмечали выше, в междузаветную эпоху ветхозаветная религия Израиля стала приобретать все более универсальный характер, как монотеистическая религия для всех народов. Отныне ЙГВГ, будучи личным Богом Авраама, Исаака и Иакова, перестает быть эксклюзивным достоянием нации Израиля, и восприниматься как Единый Бог, как Творец всего мира. Священная тетраграмма ЙГВГ жестко связывала Бога Ветхого Завета с еврейством, замыкая его, таким образом, в рамках эксклюзивных взаимоотношений с Израилем. Религиозный отход от употребления этого Имени и замены его на универсальное ὁ Κύριος ὁ θεός, со всей ясностью очевидное в Септуагинте, логически привело к отсутствию тетраграммы в Новом Завете, в котором Бог открывается как Небесный Отец каждого человека, вне зависимости его нации и культуры. Вероятно, именно по этой причине ни Христос, ни апостолы не осуждали эту древнюю иудейскую традицию замены Имени. Она промыслительно способствовала тому, что стало очевидным в Евангелии, имеющем общечеловеческий универсальный характер.   

[1] Цит. по Фурули. С. 136.

[2] Нужно заметить, что в Мишне есть некоторые отрывки, которые, как кажется, вступают в противоречие с этими ясно выраженными утверждениями. Возможно, ответ заключается в том, что написание Имени ЙГВГ не означает, что его так и произносили. Например, в отрывке из Тосефты мы читаем: «Крестящие утром говорят: “Мы недовольны вами, о фарисеи, потому что вы произносите Имя перед омовением”. На что фарисеи отвечают: “Мы недовольны вами, о крестящие утром, потому что вы упоминаете Имя с телом, содержащим нечистоту» (Тосефта, Ядайим 2:20). Очевидно, Имя в данном случае произносилось не как ЙГВГ, а в виде ха-Шем.

[3] Труды КДА. Выпуск №8. С. 43.

[4] См.: В. Кабанов. Тетраграмматон. С. 49-54.

[5]  Алексеев А. А. Септуагинта и ее литературное окружение // Богословские труды. Вып. 41. 2007. С. 256.

[6] Braude W. G., Kapstein I. J., Pesikta diRav Kahana, Philadelphia: Jewish Publication Society of America, 1975, p. 17.

[7] Biblical Archeology Review 13:5, 1987, pp. 32-35.

[8] См. Kiel & Delitzsch Commentary on the Old Testament, Ps. 104:35.