«…и Слово было богом»?

Пролог Евангелия от Иоанна, будучи шедевром лаконичности, захватывает своим по-философски возвышенным описанием высшей реальности, уходящей в вечность. Без сомнений можно утверждать, что первые слова четвертого Евангелия в Писании выделяются особо и открывают нам удивительную истину, изменившую ход истории человечества.

Казалось бы, в столь богословски важном отрывке не должно возникнуть разномыслия в его понимании. Однако, как известно, Свидетели Иеговы видят здесь не то, что видели всегда христиане.  Для свидетелей слова ап. Иоанна значат лишь то, что Слово, то есть Первородный Сын Божий, является «богом» – божественным существом, высшим ангелом. Цепляясь за грамматический аспект отсутствия артикля перед словом теос, они утверждают, что Слово было богом в качественном смысле. Или иными словами, было богоподобным духовным существом, но не таким же Богом, с которым оно было. Впрочем, свидетели совершенно упускают из вида, что в этой же главе Евангелия артикль так же отсутствует перед словом θεός, явно относящемуся к Богу Отцу.

Однако их аргументация не ограничивается грамматическим строем пролога. Свидетели Иеговы находят подтверждение своей интерпретации в том, что в еврейских ветхозаветных писаниях ангелы иногда называются богами, по-еврейски элохим (см. Пс. 8:5, 97:7, 138:1). Этимологически слово элохим, означающее «сильные, могущественные», действительно подходит для образного описания ангельского воинства. Но корректно ли проецировать такое употребление этого слова в Псалмах Танаха на пролог Евангелия от Иоанна? Мы считаем, что нет, и вот почему.

Прежде всего, если ап. Иоанн применительно к Логосу вкладывал в слово θεός какой-то особый, переносный смысл, то он должен был на это как-то указать. Нам возразят, что сделал он это, не поставив артикля. Но, во-первых, грамматически он был бы здесь излишен (θεός выступает здесь в роли именной части составного сказуемого), а во-вторых, его присутствие отождествило бы Логос с Богом Отцом, с которым он был. И опять же, ап. Иоанн не использовал артикль по отношению к Богу Отцу в этой же главе (см. Ин. 1:6,12,13,18), хотя по логике свидетелей непременно должен был быть. Но раз ап. Иоанн не проводит принципиальной разницы между θεός и ό θεός, какие есть основания проводить ее за него?

Далее, свидетели Иеговы допускают типичную ошибку интерпретации библейских текстов в отрыве от текстологических и религиозных традиций, охватывающих время написание текста. Тексты не рождаются в пустоте. Они имеют свой язык, конкретного автора и специфическую целевую аудиторию, которая мыслит определенными понятиями и категориями. Итак, язык четвертого Евангелия - греческий койне, употребляемый так, что становится очевидным образ автора думавшего по-арамейски. Местами греческий текст Евангелия кажется просто переводом с этого языка[1]. Целевая аудитория Евангелия – христианские общины Малой Азии, состоящие из грекоязычных неиудеев[2]. Ветхозаветные цитаты в Евангелии главным образом приводятся по Септуагинте, однако встречается греческий перевод цитат из еврейского текста и арамейских таргумов[3].

Здесь возникает главный вопрос: могло ли в сознании грекоязычных христиан Малой Азии, которые знали Ветхий Завет лишь по Септуагинте, появиться ассоциация Логоса как θεός с ангелами-богами? Дело в том, что в Септуагинте в тех местах, где в еврейском тексте употребляется элохим по отношению к ангелам, стоит слово αγγελου [ангелы], а не θεοι [боги] (Пс. 8:5, ср. Евр. 2:7, 97:7, ср. Евр. 1:6, 137:1:). Примечательно, что и выражение «сыны Божьи» заменено на «ангелы» (Иов 1:6; 2:1; 38:7). Таким образом, для человека читающего греческий перевод Ветхого Завета просто не существовало связки боги = ангелы. Читая пролог евангелия у них не было причин понимать под словом θεός ангела.

Аналогичный подход мы видим в арамейских таргумах, которые широко использовались в синагогах иудеями времен Христа, для которых арамейский был родным языком. Таргум Тегилим и Таргум на книгу Иов, так же как и Септуагинта, заменяют «богов» и «сыновей Божьих» на «ангелов»[4]. По мнению некоторых исследователей, это было сделано во избежание всяких намеков на политеизм.

Нам представляется совершенно бездоказательным утверждение, будто грекоязычные читатели Евангелия от Иоанна, не знакомые с архаичной еврейской традицией описания ангелов как богов, читая его пролог, пришли бы к заключению, что Слово было особым ангелом, а не тем же Богом, с которым оно и было.  Наиболее естественный способ понять вступление евангелиста: и Слово было тем, чем был Бог[5]. Такой перевод полностью соответствует качественной характеристике именной части составного сказуемого, за которую цепляются свидетели Иеговы, не понимая, что Иоанн именно так и описывает Божественную Сущность Слова.

Ап. Иоанн подчеркнул эту истину в самом начале явно не просто так. Об этом говорит концовка Евангелия: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Иоан.20:31). То, что Иисус был Сыном Человеческим, то есть Человеком, люди знали. Но вот то, что он был Сыном Божьим, то есть Богом по сущности, кроме учеников не знал никто.

В Евангелии от Иоанна Христос как Сын упоминается в особо подчеркнутых выражениях. Только ап. Иоанн из всех новозаветных авторов называет его Единородным (гр. μονογενης), то есть, единственно рожденным Сыном[6]. Он единственный Сын Отца во всех смыслах этого слова. Мы, дети Божьи по усыновлению, то есть всего лишь приемные. Он же – Сын своего Отца по естеству (Ин. 1:14,18). Для иудеев было совершенно недопустимо слышать, что кто-либо из людей называл Бога своим собственным Отцом (Ин. 5:18). Это воспринималось как богохульство, потому что называющий себя Сыном Бога в собственном и исключительном смысле посягал на равенство с Ним (Ин. 19:7, ср. Ин. 10:30-32,36). Причина сему в том, что в сознании иудея онтологически сын ослицы -  это  осел (Быт. 49:11, Зах. 9:9), сын человеческий – человек (Иов.25:6; Пс.8:5; Мк.3:28), сын Бога – Бог (Ин. 5:18). Ни в одном другом евангелии так не заостряется внимание автора на проблему притязаний сыновства Христа и реакцию иудеев. Не говорит ли это о том, что для ап. Иоанна эта тема была принципиальна?

В заключении хотелось бы указать на любопытное свидетельство из коптского перевода Нового Завета на саидском диалекте. Дело в том, что в этом первом древнем переводе НЗ, который был выполнен еще в начале III века, слово noute (бог), которым было Слово, имеет неопределенный артикль u, что грамматически дает формальное право переводить его как «бог» с маленькой буквы. Свидетели Иеговы активно используют этот аргумент для подтверждения своей версии перевода. Однако свидетели не скажут о том, что в этом же древнем переводе через семнадцать стихов «единственный Сын» будет назван Богом с определенным артиклем (pnoute)[7].

Почему же переводчики НЗ на саидский диалект коптского языка использовали неопределенный артикль перед словом бог в Ин. 1:1? В октябре 2011 года в «Журнале теологических исследований» была опубликована научная работа, посвященная исследованию данного вопроса[8]. Ученые Brian J. Wright и Tim Ricchuiti основываясь на обзоре случаев употребления неопределенного артикля в коптском переводе, убедительно показали, что наиболее вероятная причина заключается в подчеркивании качественной (описательной) характеристике того, чем было Слово в сущности. То есть, по сути, смысл здесь точно такой же, каков и в греческом смысл безартиклевого предиката. Следовательно, использование этого свидетельства - не что иное как очередная псевдонаучная спекуляция апологетов Перевода нового мира.