Андрей Зайцев. Атеист ― не теолог, теолог ― не учёный?

Спор протоиерея Павла Хондзинского и биолога Александра Панчина читать очень интересно. Интересно потому, что у каждого из этих уважаемых мною людей есть тезисы, с которыми я категорически не согласен.

Начнём с теологии. «Для теолога бытие Божие ― это начальная аксиома его деятельности», ― говорит отец Павел и мгновенно вычёркивает этой фразой теологию из списка научных дисциплин.

Я преподаватель в одном из православных вузов Москвы: читаю несколько курсов по журналистике. Так вот, мне важно не то, во что верят мои студенты.

Мне важно, как они могут изложить свои мысли, отличают ли репортаж от новости и проблемную статью от фельетона. Мне важно, чтобы студенты-журналисты не делали по пять ошибок на страницу, не боялись высказывать своё мнение и владели техническими навыками написания текста.

Как часто они при этом исповедуются и причащаются, считают ли Христа Сыном Божиим, мне неважно.

Если они будут писать на религиозные темы, им всё равно нужно уважать веру других людей. Например, не смеяться в лицо человека, который считает, что Святая Троица ― это Христос, Богородица и святитель Николай, хотя с точки зрения православной догматики Троица описывается иначе.

Журналист, постоянно пишущий о православии, должен хорошо ориентироваться в основных догматах, понимать устройство Церкви как организации, уметь найти подход к священнослужителям и мирянам и понимать, что «святитель Николай» не всегда означает архиепископа Мир Ликийских.

Соблюдение постов, регулярное участие в таинствах сами по себе не делают человека хорошим журналистом или теологом.

Хороший теолог должен знать древние языки и церковную историю, хорошо ориентироваться в догматике и понимать, чем Василий Великий отличается от Иоанна Златоуста.

Считает ли при этом теолог их христианскими святыми, обращается ли к ним с молитвой или не делает этого ― совершенно неважно.

Важно, чтобы теолог корректно цитировал источники, знал учение Православной или Католической Церкви, понимал и мог объяснить другим, почему Церковь считает монофизитство или несторианство ересью.

Мой научный руководитель Сергей Николаевич Травников говорил о себе как о неверующем человеке, что не мешало ему дать мне в руки превосходный инструментарий для филологического и исторического анализа жития Феодосия Печерского.

Я не представляю себе темы, связанной с житиями святых, которой я бы не мог защитить в диссертации на соискание степени кандидата исторических или филологических наук.

Другое дело, что у теологии как научной дисциплины есть своя методология, хотя я не согласен с определением теологии, которое даёт отец Павел: «Теология же, с моей точки зрения, ― это наука, которая изучает вот это "большое" богословие, его тексты путем кодификации, сопоставления, систематизации и так далее. Именно поэтому теология ― это наука, а вот "большое" богословие наукой назвать нельзя».

Как только речь заходит о текстах, во мне просыпается филолог, и я бы отправил студента или аспиранта, который хочет изучать богословские тексты, на филологический или исторический факультет или на соискание соответствующей степени.

С другой стороны, я знаю, какие сложности могут вызвать обсуждение богословских тонкостей, например, учения Григория Паламы о нетварном свете, среди филологов.

Так что «теология» как наука действительно должна давать в руки исследователя инструментарий, который бы позволял, например, чётко понимать, что вот этот тезис в том или ином сочинении средневекового или современного автора ортодоксальный, а вот этот ― еретический или не принятый Церковью.

Я бы назвал теологом специалиста, который изучает представление той или иной христианской конфессии о Троице или отношениях между мужчиной и женщиной.

Теолог ― это учёный, изучающий самовосприятие Церкви. Так что теология как наука, безусловно, существует, а вот теологу при этом совершенно необязательно быть верующим.

В этом смысле я частично согласен с определением Александра Юрьевича Панчина: «Есть светские науки — религиоведение, история, антропология и культурология. Туда попадает любое научное исследование религии. Ведь в рамках этих дисциплин возможно изучение религии объективными методами со стороны. При этом религиовед может быть верующим, может быть неверующим — это совершенно неважно!»

Вот только с одной оговоркой. Перечисленные науки, к которым я бы, безусловно, добавил и филологию, не могут изучать какой-то блок тем, связанный с самовосприятием Церкви. Здесь я вступаю на поле мистики, по выражению Александра Панчина, но, я надеюсь, он не сочтет дальнейший текст антинаучным.

В истории Церкви есть вещи, которые очень сложно втиснуть в рамки других дисциплин, кроме теологии. Ну, например, вряд ли на филологическом факультете можно написать диссертацию на тему «Почему святитель Николай остается любимым святым русского народа на протяжении многих веков». Я сознательно взял такой «ненаучный» аспект. Не представляю себе другой науки, кроме теологии, которая могла бы допустить до защиты текст диссертации, основу которой составляет анализ свидетельств о помощи святителя Николая людям в наши дни.

Причём вывод диссертации был бы не «молитесь святителю Николаю», а какой-то иной. Например, о том, почему невозможно до конца объяснить описания каких-то чудес инструментами других научных дисциплин. Филолог может найти описание сходных событий и объявить это «топосом», психолог скажет о ложной связи между явлениями, физик разъяснит, что преодолеть законы природы нельзя, и только теолог расскажет, почему с точки зрения Церкви и верующих людей такие вещи возможны.

Поэтому я считаю теологию наукой, которой могут заниматься любые люди, вне зависимости от степени их веры и воцерковлённости.

Источник