Филип Шафф о роли Лютера в истории

Рассуждая о роли Лютера в истории реформации, лютеранский историк христианства Филип Шафф пытается подвести своеобразный итог, касающийся отношения немецкого реформатора к церковному наследию. В том, что относится к причастию, позиция Лютера, по его мнению, выглядит так: «Он опирается на неразрывность традиции церкви, выступая против цвинглианцев и поддерживая реальное евхаристическое присутствие Христа..: «Свидетельства всей святой христианской церкви (даже если бы не было других доказательств) было бы достаточно, чтобы мы держались этого догмата и не слушали сектантов, которые против него. Ибо опасно и ужасно слушать что-то или верить чему-то вопреки единодушному свидетельству, вере и учению всей святой христианской церкви, которого придерживаются вот уже более полутора тысяч лет во всем христианском мире.. Отрицать такое свидетельство значит осуждать не только святую христианскую церковь как проклятую и еретическую, но даже самого Христа со всеми апостолами и пророками, которые учредили догмат: «Верую во святую христианскую церковь», о чем торжественно говорил Христос, когда обещал: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20), - и апостол Павел, когда говорил: «Церковь Бога живого.. столп и утверждение истины» (1Тим. 3, 15)». Даже автор, выступающий на стороне Рима, не смог бы воздать преданию больше почтения, чем делает Лютер в этом отрывке. Но то же самое предание, по крайней мере, с VI по XVI век, решительно поддерживало веру в пресуществление и в жертвоприношение мессы, которые Лютер отвергал. А если применить ту же самую проверку к его любимому учению об оправдании одной лишь верой, то окажется трудно найти его подтверждение у отцов церкви или в схоластическом предании, где нет разницы между оправданием и освящением, где больше внимания уделяется добрым делам, чем вере. Сам Лютер понимал, что в данном вопросе даже Августин – не на его стороне. Его учение может быть оправдано только как новое истолкование апостола Павла, не учитывающее предыдущие объяснения» .Да уж.. Эти слова Лютера из письма к маркграфу Бранденбургскому Альберту (1532г.) следовало бы поместить над входом в каждую протестантскую церковь – чтобы все протестанты видели, от чего они отказались в результате реформации: от Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. И парадокс истории в том, что цитата эта принадлежит человеку, который едва ли не больше других постарался для того, чтобы миллионы людей в течение вот уже пяти столетий оказались вне Церкви.. Конечно, данная фраза из Лютера лишний раз свидетельствует о том, насколько в нем сильно было чувство Церкви, которое он ни в коем случае не хотел терять (в отличие от тех же Кальвина и Цвингли). Когда «надо», Лютер мог быть почти что православным. Но это «надо» он выбирал сам.. Сторонний наблюдатель мог бы спросить: почему же, опираясь на Церковь в вопросе о Евхаристии, он не принимал целиком церковное учение о ней? При этом можно было бы очиститься от католических «наслоений» и возвратиться к истинному учению Церкви.. Однако Лютер, упрекающий в сектантстве других, сам был сектантом: действительно, разве он не противопоставил доктрину спасения только верой соборному мнению Единой и Святой Церкви? И здесь почему-то он не вспоминал о собственном сектантстве. Конечно, обвинять в сектантстве других намного легче, чем на себя оборотиться.. «Новое истолкование» апостола Павла, не учитывающее все  предыдущие объяснения – это и есть настоящая формула сектантства. И потому кричали ему с другого берега швейцарские реформаторы: плыви к нам, - уж если ты пересмотрел мнение Церкви в вопросе спасения, то почему ты так слепо держишься за другие ее мнения? Если Церковь 15 веков ошибалась в главном вопросе – как спасается человек?, - то как же можно доверять ее мнению в вопросе о причастии и о многих других? Логично рассуждая, тогда нельзя доверять и Писанию, которое протестантам досталось от Церкви: но это лидеры реформации не осмелились вымолвить; зато сегодня современные протестанты готовы пересмотреть и Библию, - хотя бы из-за ее «неполиткорректности».Пока же Лютер практически повторяет известные слова блаж. Августина: я не поверил бы Евангелию, если бы Церковь не побуждала меня к этому. Лютер верит присутствию Христа в причастии, потому что в нем не совсем умерла вера в Церковь. Шафф называет период жизни Лютера с 1517 по 1525г. - протестантским и прогрессивным, а последующий 20-летний период вплоть до смерти - церковным, консервативным и реакционным. Так он называет период, в который Лютера «потянуло» в сторону католичества: только зачем же говорить о «реакции», - потому, что «церковный Лютер» мешает экуменическим планам Шаффа по объединению протестантов? Этот историк, обращая внимание на соединение в Лютере консервативных и реформистских черт, говорит: «Лютер стремился к праведности дел и к миру совести как католический монах и был основателем учения о праведности по вере как евангельский реформатор» . Т.е. и будучи гиперреформатором, он не мог не отдать должное своей матери – римской церкви. Известный католический историк 19 века Мелер даже считал, что из произведений Лютера можно извлечь «самую славную апологию Католической церкви» . А Шафф подчеркивает, что отделившись от папского католичества, Лютер остался верен католичеству христианскому. Увы, но учение немецкого реформатора однозначно свидетельствует, что если он и остался верен «католичеству», то оно было не церковным, но - «евангелическим». Отплыв от католического берега, Лютер так и не пристал к берегу «последовательной» реформации, несмотря на все призывы со стороны анабаптистов, Цвингли и прочих. Как же можно все время плыть между двумя берегами - это ведь самый верный способ утонуть; так и случилось - сегодня лютеранство и англиканство, две наиболее «католические» конфессии протестантского мира, пытавшиеся еще в 16 веке найти «средний путь» между римской церковностью и «полным отказом» от Церкви у радикальных реформаторов, находятся в состоянии наиболее жесткого кризиса среди всех протестантских исповеданий. В это же время кальвинисты и особенно баптисты чувствуют себя «получше»..89. Характеризуя наследие Лютера, Шафф касается и его отношения к отцам Церкви. Итог таков: «Отцы церкви, - говорит Лютер, - написали много благочестивого и полезного, но их следует читать внимательно и проверять Писанием». «Дорогие отцы церкви жили лучше, чем писали, а мы пишем лучше, чем живем». Он ценил их произведения намного меньше, чем Писание, и чем больше он изучал то и другое, тем большее впечат-ление производила на него обнаруживавшаяся разница. Совершить реформу церкви на основании трудов ее отцов невозможно. Это может быть сделано только на основании Слова Божьего. Отцы были плохими толкователями, отчасти из-за незнания еврейского и греческого языка. Все отцы церкви за-блуждались в вере, но их следует уважать за их христианское свидетельство. Из всех отцов церкви Лютер больше всего учился у Августина. Его он очень сильно уважал и цитировал чаще, чем всех остальных отцов, вместе взятых. Лютер считает Августина одним из четырех столпов церкви (по поводу прав Амвросия, Иеронима и Григория на это звание у него были сомнения), лучшим из комментаторов, покровителем богословов.. Августин сделал больше, чем все епископы и папы и чем все соборы. Если бы он жил в наше время, он был бы на нашей стороне, а Иероним осудил бы нас. Но при всей своей симпатии к Августину Лютер не нашел у него ничего про sola fide.. «Хотя он был благ и свят, ему недоставало истинной веры, как и всем остальным отцам». «Когда я начал понимать Павла, я перестал слушать Августина». На вто-рое место после Августина Лютер, похоже, ставил Илария за его труд о Троице.. Амвросия он называет «благочестивым, богобоязненным и смелым человеком» и упоминает о его отважном противостоянии императору Феодосию. Но шесть книг Амвросия о Бытии весьма скудны, а его гимны не так уж и важны.. О Киприане Лютер отзывается благосклонно. Касательно Иеронима он вынужден был признать, что тот - величайший и непревзойденный переводчик Библии, однако Лютер терпеть не мог склонности Иеронима к монашеству и писал: «Его не следовало бы причислять к учителям церкви, ибо он был еретиком, хотя, я полагаю, спасся, веруя в Христа. Ни к одному из отцов церкви я не отношусь так враждебно. Иероним пишет только о посте, девственности и т.п.».. Лютер не уважал и папу Григория I. Григорий был автором басни о чистилище и о мессах за усопших, он плохо знал Христа и Евангелие и был слишком суеверен. Дья-вол обманывал его и заставлял верить в явления духов чисти-лища. «Его проповеди не стоят ни гроша». Но Лютер хвалит, даже чрезмерно, его гимн Rex Christe, который ошибочно приписывает Амвросию. С греческими отцами церкви Лютер был знаком хуже. Он едва упоминает об Игнатии, Иринее, Оригене, Евсевии и Епифании. Он хвалит Афанасия как величайшего учителя Восточной церкви, хотя тот и «не отличался ничем особенным». Лютер не мог согласиться с благосклонным суждением Меланхтона о Василии Великом. Он полагал, что Григорий Назианзин, красноречивый защитник Божественности Христа в период распространения  арианской ереси, ничего не стоит. Он хорошо отзывается о комментарии Феодорита к посланиям Павла, но неразумно пренебрегает Златоустом, замечательным проповедником и комментатором, и описывает его как большого краснобая, многословного и пустого, и даже абсурдно сравнивает его с Карлштадтом! «Он болтлив, поэтому нравится Эразму, который равнодушен к вере и думает только о нравственности. Я читал его прекрасный отрывок о первосвященнике из Послания к евреям, но он столько пустословит о достоинстве священников, что я увяз в его рассуждениях». Из средневековых богословов Лютер больше всех ценил Николая Лирского как самого полезного комментатора. Он хвалит св. Бернара, который в проповедях «превосходит всех других учителей, даже Августина». Он ценит Петра Ломбардского.. хотя он и задавал много бесполезных вопросов. Он называет Оккама, которого усердно изучал, summus dialecticus. Но в целом он терпеть не мог схоластов и их учителя, «проклятого язычника Аристотеля», хотя учился у него и его комментаторов искусству логического рассуждения и допускал, что тот был optimus dialecticus. Даже Фому Аквината, «ангелического доктора», которого по справедливости высоко ценили лютеранские схоласты XVII века, он осуждал как болтуна, который подчиняет Библию Аристотелю и книги которого являются источником всех ересей и губительны для Евангелия. Конечно же, он говорил это по предубеждению и запальчивости.. Меланхтон и Эколампадий знали больше и отличались более кротким нравом, а потому их мнение об отцах церкви и о бесценном вкладе отцов в развитие церковной литературы в целом было более благосклонным и последовательным» .Из этих слов можно было бы сделать только один краткий вывод: отцы Церкви для Лютера, возможно, и были «хороши», но сам он считал себя «хорошее» их. Если реформу Церкви нельзя осуществить на основании отцов Церкви в силу их «ошибок», то ее вообще нельзя осуществить, ведь тогда получится, что вся Церковь ошибалась в течении всей христианской истории, т.е. никакой Церкви не было. Откуда же Мартин Лютер узнал об Истине? Из Писания? Но ведь оно тоже написано людьми, пребывавшими в Церкви, а не стремившимися отделиться от нее. Новый Завет написан, по сути, тоже отцами апостольской Церкви. Если Лютер не очень доверяет отцам уже II века и последующих, то почему он доверяет отцам первого столетия? Значит, Церковь исчезла после времени апостолов? Но ведь сам Лютер неоднократно отрицал, что Церковь, основанная Христом, не может прекратить своего существования в истории. Оказывается, отцы Церкви плохо толковали Писание, т.к. не знали языков оригинала! Здесь видна плохо скрываемая гордыня: уж я-то знаю языки и лучше их трактую Библию.. Во-первых, греческие отцы знали язык оригинала Нового Завета, но вот беда - Лютер, как сказано, был плохо знаком с их трудами, что не мешало ему вести себя по отношению к ним по принципу «слон в посудной лавке»: Афанасий Великий - «ничего особенного», Григорий Богослов с его тончайшей триадологией - «ничего не стоит», Иоанн Златоуст - «болтлив» и «пустословит».. о нравственности священника, да еще это отвратительное сравнение с крайним сектантом Карлштадтом! И это говорит человек, который «наболтал» более 50-ти томов, а уж нравственность монаха, сочинившего учение об оправдании верой безо всякой нравственности (дел), да еще сочетавшегося «законным» браком с монахиней, была выше всяких похвал!Во-вторых, критика экзегетики отцов у Лютера демонстрирует его доверие не столько Богу, что он бесчисленное количество раз декларировал, сколько «науке», филологии. Здесь видно влияние западного, схоластического духа – рациональное предпочтительнее мистического, филология важнее общения с Богом (впрочем, в отношении схоластики у Лютера не увидишь четкой логики – проклятый Аристотель, еще более проклятый Фома Аквинский, но вот Оккам все же высочайший диалектик, хотя тоже «проклятый»: ясно только, что несмотря на ворчание и ругань Лютер многим обязан схоластике, особенно, поздней). В конце концов, первые христианские богословы были из числа галилейских рыбаков, а не из высших теологических заведений, но вот, мы уже 2000 лет питаемся духовными плодами их трудов.. Конечно, никто не против богословского образования, но оно никак не «гарантирует» правильности в толковании Писания: ее «гарантирует» только истинный опыт богообщения. Да, все могут ошибаться, но если игнорировать опыт жизни Церкви во Христе, то никакое знание языков не поможет, - так и произошло с немецким реформатором..Его отношение к латинским отцам более благосклонно, поскольку он лучше с ними знаком и считает Августина чуть ли не предшественником реформации. Однако, при всех ошибках блаж. Августина относительно предопределения (Лютер, по-видимому, никогда всерьез не задавался вопросом: а правомерно ли к мнению Августина сводить позицию всей Церкви, - ведь опираться только на одного отца уже есть в некотором роде сектантство), он никогда не учил доктрине оправдания по вере, а его вера в Церковь была настолько сильной, что он никогда бы не допустил никакого отделения от нее, т.к. для него это было равнозначно отделению от Самого Христа. Поэтому «нет», Августин никогда бы не поддержал такого человека, как Лютер. Доктор Мартин чувствовал это, - и вот он уже говорит, что у Августина «недостает христианской веры»: очень скромно! – у Августина и других отцов не хватало истинной веры, а у кого же тогда ее хватает? У самого Лютера?! Тут реформатор указывает на ап. Павла, - дескать, он «начал понимать» его послания, и тогда уже не было необходи-мости ни в Августине, ни в других отцах. И опять налицо сектантская «гиперубежденность»: вся Церковь неправильно понимала ап. Павла, а вот я, простой немецкий монах, понял его правильно, да так, что при этом уничтожил 1500 лет христианской истории!Но если относительно Августина Лютер еще сдерживает себя, то блаж. Иерониму «досталось»: хватило совести назвать его «еретиком». Разумеется, лучший способ самому избежать обвинений, - это крикнуть: держи вора! Впрочем, Лютера можно понять: Иероним Стридонский немало писал об аскетизме, а уж какие пост и девственность для распоясавшейся «евангелической» публики, освобожденной Лютером из «застенков» монастырей! Что до св. Григория Двоеслова, то, - да, он был небезупречен в своем богословии, что и послужило одной из причин возникновения католического учения о чистилище, но, конечно же, он не был автором учения о «мессах за усопших», поскольку о жертвенном характере Евхаристии писали еще св. Игнатий Богоносец и св. Иустин Философ. Но не забудем: Лютер почти ничего не знал об этих греческих отцах.. Зато обвинять св. Григория в приверженности дьявольскому обману, - здесь Лютер знаток. В самом деле, судя по сочинениям реформатора, он был выдающийся знаток.. дьявола. А уж каков нрав был у этого знатока.. Шафф как раз и полагает (весьма наивно, на мой взляд), что «разгром» отцов Церкви у Лютера объясняется его «преду-беждением» и «запальчивостью», т.е. не слишком кротким нравом. Хорошо, пусть у упоминаемых им Меланхтона и Эколампадия нрав был боле смиренный, но ведь отвержение святоотеческого наследия произошло у всех протестантов. Даже если Цвингли и Кальвин были более корректны в полемике, то это не мешало им дистанцироваться от творений отцов еще более, чем Лютер. Стало быть, причина отказа от святоотеческого богословия много глубже, и заключается она не в «тяжелом характере» одного Лютера, но в  духе реформации, который поставил себя выше Церкви.Что касается «буйного» нрава Лютера, то о нем здесь уже многократно говорилось. Напоследок приведу еще одно мнение Шаффа: «Он знал о своем неукротимом нраве, но никогда не пытался сдерживать его.. В его коротком трактате против католического герцога Генриха Брюнсвикского слово «дьявол» встречается не менее 146 раз (..в книге Лютера о соборах черти упоминаются 15 раз на протяжении четырех строк). Он не мог молиться, не проклиная, как он сам признавался.. Мы признаем, что дубина и палица этого протестантского Геркулеса были необходимы для полуварварских немцев его времени. Провидение воспользовалось его несдержанным нравом как орудием для уничтожения величайшей духовной тирании, которую когда-либо видел мир. Но даже его лучшие друзья были шокированы и огорчены его грубыми выпадами против оппонентов и презрительными высказываниями.. Именно эта черта больше всего отличает его от апостолов и евангелистов. Но при всех своих недостатках он – величайший из людей, рожденных Германией, и одна из величайших личностей в истории. Меланхтон, который прекрасно его знал и больше всех страдал от его несдержанности, называл его Илией протестантизма и сравнивал с апостолом Павлом. Действительно.. Лютер - при всех отличиях - напоминает апостола язычников больше, чем любой схоласт или отец церкви. Своим громоподобным голосом он пробудил церковь ото сна.. вернул христианам свободу.. привел христиан ко Христу как их единст-венному Учителю» .Что же, сравнение Лютера со святым Павлом - обычный элемент протестантской мифологии, начало которой положил сам Лютер: разве он не подчеркивал с известной регулярностью, что только Павел «открыл» ему глаза, и что именно он впервые в истории христианства «правильно прочел» его послания? А вот «протестантский Геркулес» с «громоподобным» голосом - это уже попытка языческой мифологии: видимо, при желании протестанты смогли бы отыскать у Лютера 12 подвигов.. Еще бы, ведь это один из величайших людей в истории, и совершенно точно - самый великий немец: не хватает только слов про «самого человечного человека», но что делать - Филип Шафф не испытал советского опыта мифологизации революционных «героев», и ничего не мог знать о «русском Лютере» - Ленине. Однако лютеранский историк подчеркивает в своем герое те же качества, что были и в пролетарском вожде: грубые выпады против оппонентов, дубина и палица, которые сокрушили тиранию. Далее все знакомо: «пробудил от сна» (декабристы разбудили Герцена), «вернул свободу», - это уже почти кощунственно, - свободу христианам вернул Христос на кресте, и никто более не может отнять их у нее или вернуть вновь, если, конечно, лютеране бессознательно не воспринимают Лютера как «нового христа»..И если уж говорить о свободе, которую принес христианам Лютер, то чуть выше Шафф упоминает, что Лютер был «папой в собственной церкви», - итак, круг замкнулся; освобождение от папской тирании не вернуло свободу, а породило только тиранию нового папы, доктора Мартина, которая, при его приверженности «субъективному толкованию» Библии, породила тиранию хаоса.. Осталась только мифологизация про «Илию протестантизма», хотя, судя по тому, что Лютер «привел христиан ко Христу», - он не только «новый Павел» и «новый Илия», но еще и «новый Иоанн Креститель» - не одного лишь протестантизма, но и всей церкви.. Здесь можно сказать только одно: по плодам их узнаете..  Пророк Иоанн действительно указал людям на Христа - Спасителя мира. Но это плоды христианства церковного, а вот с плодами протестантизма, христианства антицерковного, дело обстоит намного хуже.. Илия был пророком Бога, который приуготавливал иудейский народ к приходу Христа, но ведь все пророки прорекли до Иоанна, - пророком какого же Бога тогда являлся Лютер?! Это не очень понятно, но в любом случае Новый Завет не предполагает никаких «христианских пророков» после Христа.. Также не забудем, что Иоанн Креститель был «монахом до монашества» - пустынник, который «имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, а пищею его были акриды и дикий мед» (Мф. 3, 4), а Лютер был «антимонахом», стремившимся стереть монашество с лица земли. Отсюда и плоды: лютеране сегодня благословляют браки гомосексуалистов и женское священство, а англикане рукополагают открытых содомитов. Так что этот «протестантский Иоанн Креститель» ве-дет не столько ко Христу, сколько к иному существу, и к иной, нехристианской свободе.Конечно, путь от Лютера до благословения содомии – далек, но он существует, и его можно проследить.. Христиане из 13-й главы Апокалипсиса знают, что у антихриста будет предтеча, обольщающий людей: лже-Иоанн перед лже-Христом. С печалью приходится констатировать, что Мартин Лютер, при всей своей любви ко Христу, благодаря своим заблуждениям стал одним из дальних предтеч антихриста.. Разве можно сравнивать человека, который не мог молиться, не проклиная, с апостолами?! Шафф полагает, что это всего лишь мелкие недостатки – нет, это отражение сути. Его бешеный нрав не просто отличает его от апостолов, - он делает его прямо противоположным апостолам: «часто бешеный» и «регулярно проклинающий» «святой» - это невероятно и это мерзко. И смешно, оправдываясь, утверждать, что так было «надо» для немцев-варваров и для сокрушения «тирании Рима» (цель оправдывает средства?): не нужно оскорблять немцев и ссылаться на Провидение, - люди привыкли все оправдывать волей Божьей, когда им нужно провернуть свои дела по своей воле.. Шафф сравнивает полемические книги Лютера с бурными потоками горных вод. Я бы добавил, что Лютер – это селевые потоки, сметающие все на своем пути. И здесь нельзя не вспомнить евангельское: «дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тотчас обрушился; и разрушение дома сего было великое» (Лк. 6, 49).