"Глухой телефон как модель святоотеческой традиции"

Российский интернет-апологет Свидетелей Иеговы, Антон Чивчалов, продолжает тему критики святоотеческой традиции: chivchalov.blogspot.ru/2012/12/blog-post_23.html. На этот раз в ход пошла даже теория информации:

• «Всем нам хорошо известен эксперимент под названием глухой или испорченный телефон. Сажаем в ряд десять человек, говорим первому некую информацию, затем он по памяти должен передать ее другому (или с переводом на другой язык), тот – третьему и т.д., и на выходе мы можем получить информацию, существенно отличную от входной. Эта проблема хорошо известна в теории информации, ей почти полностью посвящена такая наука, как герменевтика. Эта модель очень хорошо иллюстрирует метод толкования Библии, принятый в православии, – опора на апостольскую, или святоотеческую традицию».

            Автор начинает свою статью с серьезного заявления. Однако в первом же абзаце допускает ошибку. Герменевтика не занимается  процессами передачи информации от источника к адресату через некий канал связи. Герменевтика – это наука об интерпретации текстов. Впрочем, это не столь существенно. Перейдем к следующему абзацу:

• «Насколько святые отцы отличаются от обычных людей? А ведь их не десять, а десятки, при этом они жили в разных странах, в разные эпохи, были воспитаны в разных культурах, получили разное образование. Какова вероятность, что выходная информация будет полностью идентична входной, что в цепочке не начнет нарастать искажение? Логика подсказывает, что эта вероятность стремится к нулю, пусть даже каждый из отцов будет умнейшим и порядочнейшим человеком. Просто такова природа информации и коммуникации. Что, собственно, и происходило (вот неплохой список, и далеко не полный). Ни один объективный историк христианства не сомневается в том, что это происходило».

Интересно, понимает ли Антон Чивчалов, что он своей логикой рубит сук, на котором сидит? Давайте называть вещи своими именами: если проблемы теории информации в приложении к Божьему Откровению верны, то в таком случае, нет никакой гарантии достоверности Библии, так как ее основные части были записаны из устной традиции! Все события от Сотворения до Исхода сохранялись и передавались от поколения к поколению устно. И лишь потом Моисей записал их в Пятикнижии. Все Евангелия основаны на устной традиции первых христиан. Например, Марк записал все, что слышал от ап. Петра: “Марк поистине переводчиком Петра был; то, что запомнил из Господом сказанного или содеянного, он точно записал, но не по порядку, ибо он и не слышал Господа, и не сопровождал Его. Позднее, как сказано, (он слышал и сопровождал) Петра, который проповедовал, применяясь к обстоятельствам, но не собирался располагать в порядке Господни изречения. Потому и не погрешил Марк, записывая так, как запомнил. Ибо он заботился только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно” (Папий Иерапольский. Избранное). Лука опирался на устные свидетельства очевидцев событий (Лук. 1:2). Ап. Павел цитирует слова Христа, которые не записаны ни в одном из Евангелий: "Блаженнее давать, нежели принимать" (Деян. 20:35). Почему мы должны верить этим данным?

Да и потом, святоотеческая традиция сохранила ключевые моменты понимания христианства: кем был Христос? Был ли он просто человеком или же он существовал до рождения? Был ли он божественным духом, принявшим плоть лишь как видимую оболочку? Или же он был реальным человеком из плоти и крови? Был ли Он и человеком и Богом? В чем смысл крестных страданий Христа? Каков смысл крещения? Что такое таинство Евхаристии? Есть ли у человека душа? Обязателен ли Закон для исполнения? Каким будет воскресение мертвых и т.д.? Западный богослов Викентий Леринский (V в.) дал следующее определение Предания: «Что такое Предание?  – То, что тебе вверено, а не то, что тобой изобретено, – то, что ты принял, а не то, что выдумал».

Согласно представлению Свидетелей Иеговы уже к концу II века отступничество расцвело пышным букетом.  Значит, искажение информации было довольно сильным в столь ранние сроки. Примечательно то, что апологеты из числа Свидетелей приводят пасхальные споры II века как пример отхода от подлинной апостольской традиции в сторону римской. Однако они почему-то не обращают внимание на тот факт, какая жаркая полемика разгорелась по этому вопросу. Попытка унификации даты и порядка празднования христианской Пасхи была расценена как посягательство на апостольское предание[1]. Малоазийские церкви ревностно отстаивали свою традицию, и вовсе не собирался отступать. Дело чуть не дошло до взаимных анафем. Если церковные реформы, касающиеся не самого главного вопроса, проходили с таким скрипом и сложностями,  то, что бы было, если бы имела место попытка изменения фундаментальных вероучений, таких как Божество Христа, бессмертие души, таинства Евхаристии, епископата и другие? Но церковная история вовсе не знает подобных событий. Следовательно, никакого тотального искажения первоначальной информации не было.

• «Святоотеческий метод требует от нас верить в то, что противоречит теории информации. Даже если все факты, весь здравый смысл, вся логика очевидно говорят о том, что выходная информация отличается от входной, мы все равно должны принять выходную информацию за истину, потому что мы обязаны считать каждого из отцов в цепочке безошибочным передатчиком истины.

Не святоотеческий метод требует от нас верить в то, что якобы противоречит теории информации, а понимание того, что большая часть Библии – это письменная фиксация устной традиции. Во-первых, люди, участвующие в эксперименте испорченного телефона не преследуют цель максимально точно передать услышанное слово. Для них – это не вопрос отношения к величайшей святыне. Во-вторых, звенья цепочки не были представлены одним из отцов. Конечно, если бы у апостолов был один ученик, у которого в свою очередь был бы тоже единственный ученик, вероятность искажения была бы весьма велика. Но святоотеческая цепочка состоит из многих людей, которые часто жала или в одно время и могли сравнивать свое предание с другими. При таком сличении данных искажения могли без труда выявляться (что и происходило во II и III веках в ходе христологических споров). В третьих, в древности устный процесс передачи данных был основным методом сохранения информации. К тому же он имел ряд преимуществ. Например, апостольский муж Папий Иерапольский писал: «Я не замедлю в подтверждение истины восполнить мои толкования тем, чему я хорошо научился у старцев и что хорошо запомнил. Я с удовольствием слушал не многоречивых учителей, а тех, кто преподавал истину, не тех, кто повторяет заповеди других людей, а данные Господом о вере, исходящие от самой Истины. Если же приходил человек, общавшийся со старцами, я расспрашивал об их беседах: что говорил Андрей, что Петр, что Филипп, что Фома и Иаков, что Иоанн и Матфей или кто другой из учеников Господних; слушал, что говорит Аристион или пресвитер Иоанн, ученики Господни. Я понимал, что книги не принесут мне столько пользы, сколько живой, остающийся в душе голос” (Eusebius. Historia ecclesiastica.III.39:4).

Писание в синагогах всегда слушали на слух. Истолкование текста из поколения в поколение так же передавалось устно. Аналогичная ситуация была в раннехристианских общинах. Иудеи заучивали наизусть длинные родословные и большие отрывки из Писаний. Хороший ученик был подобен «обмазанному известью водоему, не теряющему ни капли» (Мишна. Абот.2:11[8]). Древнехристианские монахи по памяти могли процитировать весь Псалтырь и Евангелия! Так что не стоит недооценивать способности древних.

• «Мы должны верить в это, как в аксиому, потому что этого требует наша методология, которую мы изначально приняли на веру произвольно и некритично. Любой абсурд, который увидим, мы вынуждены принять, втиснуть в рамки логики, встроить в систему и перестать думать о нем как об абсурде, ибо не положено. Может быть, поэтому православная догматика местами столь парадоксальна, что церковь и сама признает: «Догмат ненаучен. Он не обязан вписываться в логические рамки. Это предмет веры и, как правило, он содержит алогические элементы» (при этом в самой Библии мы не встречаем ничего алогического). Что ж, спасибо за честность».

Прежде всего, парадоксально само библейское богословие: «великая благочестия тайна: Он явился во плоти» (1 Тим. 3:16), «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф.5:32). Если бы оно не было таковым, оно являлось бы  чисто человеческим продуктом. Человеческий ум не создает того, что превышает собственных границ. Православное же богословие - лишь плод усвоения богословия библейского. Впрочем, это тема отдельной статьи.

•  «Тут можно сказать: святой дух сильнее теории информации и может защитить всю цепочку отцов от ошибок. Это логично, но если мы встаем на такую позицию, то точно так же можно сказать, что святой дух может защитить от ошибок отдельно взятого лидера или лидеров любой конфессии или группы, какая нам нравится. Просто в первом случае для нас источником божественного авторитета является цепочка из разных людей, а во втором – «цепочка» из одного человека, но никакой принципиальной разницы нет. Более того, если мы переходим в сферу сверхъестественного, тогда вообще нет смысла в сложных богословских конструкциях, все может быть гораздо проще».

В данном рассуждении есть изъян. Концепция живой цепочки теоретически позволяет прийти к первоисточнику. Концепция персонального или коллективного лидера, не являющегося одним из звеньев цепочки,  не приводит к первоисточнику даже теоретически. В этом случае можно лишь безосновательно верить, что Дух ограждает такого лидера от ошибки.

• «Теория апостольской преемственности тоже ничего не решает. Она лишь уточняет, что первый участник глухого телефона получает информацию от апостолов. Это хорошо, но это вовсе не гарантирует, что уже второй участник не получит информацию с искажением. Вот если бы каждый участник получал информацию от апостолов – было бы другое дело. Увы, этого нет. Что понимает и сама церковь, когда отлучает «еретиков» с точно такой же апостольской преемственностью, как и у других (например Ария). Она хорошо понимает, что апостольская преемственность не защищает от ереси автоматически. Или возьмем Иуду, который был самым первым участником цепочки, избран лично Христом. Если даже он оказался неверным, то откуда уверенность, что это не может произойти в других частях цепочки? Нет, апостольская преемственность совершенно не гарантирует преемственность вероучительную».

Концепция апостольской преемственности, во всяком случае, дает нам уверенность в том, что хотя бы первое звено цепочки в лице «апостольских мужей» получило от самих апостолов искомую информацию. В случае же со Свидетелями Иеговы не выполняется даже это базовое условие. Рассел никоим образом не соприкасался с апостолами. Отрицал он и сверхъявственное озарение свыше.

• «Все это очень большая проблема святоотеческого подхода. Мы можем найти какое-то явно абсурдное учение, но ничего не сможем с ним сделать, потому что оно основано на отцах и соборах».

Можно найти явно абсурдное учение (и не одно) у Свидетелей Иеговы и поделать с этим тоже будет ничего нельзя, потому что оно основано на авторитете Руководящего Совета. 

• «Соборы – это вообще отдельная проблема. Как можно полагаться на такие соборы, как например Никейский, на котором председательствовал и активно руководил обсуждением некрещеный языческий император? Такой собор должен изначально считаться нелегитимным для любого уважающего себя христианина. Однако на нем были выработаны ключевые положения, которые заняли сакральное место в цепочке глухого телефона».

Не стоит переоценивать роль Константина Великого на Никейском соборе. Императора интересовало не столько богословие, сколько призыв к единству и миру внутри Церкви. Хотя Константин и предложил ввести в решающий момент термин «единосущный» в Символ веры, предложенный Евсевием Кесарийским, сделал он это, безусловно, с подачи наиболее авторитетных православных епископов Осии Кордубского и Александра Александрийского. Историки соглашаются с тем, что он не мог сам предложить этот тонкий богословский термин. В любом случае, мнение собравшихся епископов было решающим. Константин ничего не смог бы сделать, если бы епископы не согласились подписаться под решениями собора.

• «В результате всего этого мы не свободны в нашем исследовании, не можем руководствоваться собственным здравым смыслом, верой и совестью. Святоотеческий подход связывает исследователя по рукам и ногам».

Неужели рядовые Свидетели Иеговы свободны в своих исследованиях? Они могут руководствоваться своей верой и совестью? Как бы ни так! Дадим слово официальным публикациям Общества Сторожевой Башни:

«Нам следует всегда применять руководство, которое предоставляет нам Иегова через наши публикации, встречи собрания и конгрессы» (w10 15.1. с. 10 абз. 14)

«[духовно зрелый христианин] не будет отстаивать свое личное мнение и держаться своих идей, когда речь идет о понимании Библии. Он полностью уверен в истине, открываемой Иеговой Богом через своего Сына, Иисуса Христа, и через «верного и благоразумного раба» (w01 1/8 с. 14 абз. 8).

«Одобряет ли «верный и благоразумный раб» отдельные группы Свидетелей, которые проводят независимые исследования Писания и библейские дискуссии? (Матф. 24:45, 47). Нет, не одобряет» (ЦНС за 9/07 с. 3 Ящик вопросов).

Любой православный христианин обладает гораздо большей свободой в своих исследованиях, чем Свидетели Иеговы.

• «Другой контраргумент: и у нас, и у вас верят каким-то авторитетам, полагая, что их толкование правильно, так что принципиальных различий нет (иногда добавляя: наши авторитеты хотя бы чистокровные греки, а ваши какие-то американцы… право же, ну какая разница?). В определенном отношении это так, но давайте почувствуем разницу в мотивировке принятия толкования. Или нам говорят: «Примите это толкование, потому что так учили святые отцы и у вас нет выбора», или: «Примите это толкование, потому что оно разумно и логично, вот подтверждающие стихи, вот доказательства, вот аргументы – подумайте и решите». Какой подход честнее и уважительнее по отношению к аудитории? Какой подчеркивает разумность и свободу выбора человека, а какой отказывает ему в этом? Тут невольно вспоминаются слова Поля Гольбаха: «Говорить, что религия недоступна разуму, – значит допускать, что она не создана для разумных существ».

Во-первых, автор вновь передергивает. Святоотеческая традиция – это не дубинка, которой бьют по голове и за которой ничего не стоит. Отцы Церкви были блестящими мыслителями и экзегетами. Они не давили голым авторитетом. За их мнением стоит продуманная и серьезная аргументация. На соборах богословские вопросы получали тщательное и всесторонне рассмотрение, которое длилось иногда не одну неделю. Святоотеческое наследие настолько богато, что его изучают, как целую научную дисциплину. Во-вторых, наш автор упорно создает иллюзию в отношении положения дел в Организации Свидетелей Иеговы. Каждый год сотни людей исключают из Организации за то, что они видят в вероучениях «верного раба» противоречия с Писанием. И когда они пытаются заявить об этом, им просто затыкают рот, ссылаясь на авторитет земного канала Иеговы, которому, конечно же, виднее.

Напрасно Антон Чивчалов полагает, будто в Новом Завете нет примеров апелляции к авторитету традиции. Например, говоря о необходимости покрывать голову во время богослужения, он обращается к потенциальному возражателю со словами: «А если кто-либо думает отстаивать другой обычай, то другого нет ни у нас, ни у собраний Бога» (1 Кор. 11:16, ПНМ). Заметим, апостол говорит об обычае. Сначала он приводит свои рассуждения, а затем подытоживает, что если кто-то не согласен, то другого обычая в Церкви нет (ср. 1 Кор. 14:33,34,36). Ясно, что это был последний аргумент. В другом случае ап. Павел так же ссылается на традицию: «Повелеваем же вам, братья, именем Господа Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, нарушающего порядок и не поступающего по традиции, которую вы получили от нас» (2 Фес. 3:6, ПНМ). Да и в самом Новом Завете мы находим множество свидетельство из устной традиции, не зафиксированной в Писании Ветхого Завета  (см. 2 Тим.3:8, 2 Кор. 6:15, 1 Кор. 10:4, Деян. 7:22, 23, 53, 13:21, Иуд.1:9,14, Евр. 9:19-21, 11:37, 2 Пет. 2:4 и др.).

• «Святоотеческий подход нельзя оптимизировать и исправить, как пытался Лютер и другие протестанты. Его можно только полностью отбросить. Это понимали такие люди, как Чарльз Рассел, да и не только он. Они сказали очень важную вещь: мы не будем верить или не верить во что-то только потому, что так требует традиция, собор, символ веры или любой другой человеческий авторитет.

Чарльз Рассел отбросив святоотеческий подход, создал другой. Внешне он покоился на принципе «только Писание», а в действительности,  замыкался на личном мнении пастора. Достаточно вспомнить его знаменитое высказывание по поводу пользы его шеститомного труда «Исследование Писаний», как единственного ключа, дающего правильное понимание Библии.

• «Но мы, убедившись в чистоте наших мотивов, предоставим слово самому Писанию, тщательно исследуем все его свидетельства, помолимся о ниспослании святого духа и затем примем то решение, которое согласуется с нашей совестью, веря, что нам поможет Бог. А затем мы не будем догматичны и будем готовы что-то подкорректировать в наших выводах, если увидим в этом необходимость. И мы всегда будем верить, что Бог благословляет наши искания, потому что… ну просто потому, что верующий человек не может в это не верить».

Какая из неопротестантских групп не начинала так свой путь? Разве Рассел первый предложил этот способ? Конечно, нет. Радикальная Реформация пошла именно по этому пути за два века до Рассела. Она породила множество сект, учения которых не были одинаковыми. Даже со своими братьями, ранними адвентистами, Рассел позже разошёлся во взглядах. Неужели всем кроме Рассела не хватало чистоты мотивов? Или, может быть, никто кроме Рассела тщательно не изучал Писанием? Или не всем другим хватило решимости? А может быть, все, кроме него, плохо молились о Святом Духе?