Горячо ли в аду? Ответ свидетелям Иеговы

Отрицание ада и  вечных мучений в геенне является одним из фундаментальных учений свидетелей Иеговы. Наряду с учением о Троице эта тема подвергается наибольшей критике в публикациях «Общества Сторожевой Башни», как порочащая Бога. Каким образом СИ удается нивелировать значение, казалось бы, очевидных утверждений Христа о вечном огне геенны? Для этой цели Свидетели Иеговы обращаются к историческому фону происхождения термина γέεννα. В Приложении №9 на стр. 1749 в издании “Перевода нового мира” (онлайн-версия) приводится любопытная историческая справка о слове геенна. В частности, там говорится:

«Еврейский ученый Давид Кимхи (David Kimḥi) (1160?—1235?) в комментарии к Пс. 27:13 приводит следующие исторические сведения о слове «гехинном»: «А место сие находится в земле, прилегающей к Иерусалиму, и место сие отвратительно; туда бросают нечистоты и трупы. Также там не переставая горит огонь [курсив – авт.], в котором сжигают нечистоты и кости трупов. Посему и суд над нечестивыми символически назван гехинномом». […]

В геенну не бросали живых существ, будь то животные или люди, чтобы они сгорали там заживо или мучились. Следовательно, это место никак не могло означать невидимую область, где в буквальном огне вечно мучатся человеческие души или где их постоянно пожирают неумирающие черви. Поскольку туда бросали трупы преступников, не удостоенных погребения в памятном склепе — символе надежды на воскресение,— Иисус и его ученики использовали слово «геенна» как символ вечного уничтожения, искоренения из Божьего мира, или «смерти второй», вечного наказания».

Обратим внимание на выводы, которые делают авторы второго абзаца из слов средневекового гебраиста Давида Кимхи (РаДаК). Если Кимхи совершенно четко обозначает причину того, почему эсхатологический суд над нечестивыми символически называется «гехинномом» («там не переставая горит огонь»), то СИ озвучивают совершенно другие причины: «гехинном» служит позорным символом «вечного наказания» по причине того, что туда бросали трупы преступников, не удостоенных погребения в памятном склепе — символе надежды на воскресение. Кроме того, замечается, что в геенну не бросали живых существ, чтобы они сгорали там заживо или мучились. Поразительная логика! Вместо того, чтобы последовательно сделать верные выводы из слов Давида Кимхи, авторы предпочли дать собственную интерпретацию его словам.

Для процитированного средневекового гебраиста отвратительное место «гехинномом» служит удачным символом суда над нечестивыми по причине неугасимого огня этой зловещей свалки. Здесь обращает на себя внимание евангельское подтверждение этого содержания: «И если соблазнит тебя рука твоя, отруби ее: лучше тебе без руки войти в жизнь, чем с двумя руками пойти в геенну, в огонь неугасимый, … где червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:43, 46, ПЕК). По евангелисту Матфею «огонь неугасимый» - это «вечный огонь» «огненной геенны» (Мф. 18:8,9). Таким образом, мы совершенно четко устанавливаем значение «вечного огня» как неугасаемого. Это отсекает всякие спекуляции СИ со словом «вечный» в контексте слов Христа об огне геенны.

Кроме того, по словам Христа, сатана и демоны также пойдут в геенну:  «Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41). Это говорит о том, что символизм «гехиннома» обусловлен не невозможностью быть достойно погребенным с надеждой на будущее воскресение, а неугасимостью огня, который предназначается дьяволу, вовсе не имеющему тела.

В словах Христа нельзя не заметить явную аллюзию на Ис. 66:24, где встречается мотив «неумирающего червя» и «неугасаемого огня», как суда над нечестивыми. Для того, чтобы восстановить исторический фон слов Иисуса о геенне, а это даст возможность осознать как речения Христа понимали его современники, необходимо обратиться к древним иудейским источникам. Например, арамейский таргум на книгу пророка Исайи, написанный р. Йонатаном бен Узиэлем^[1], жившим за 30 лет до Христа, говорит: «И они выйдут и посмотрят на тела грешников, который восстали против моего Слова: их души не умрут и огонь их не угаснет; и нечестивые будут судимы в геенне, пока праведные не скажут о них: мы увидели достаточно»^[2]. Аналогичные мысли мы находим и в Мишне: «Р. Иосе говорит: огонь геенны, созданный во второй день, не угаснет никогда, ибо сказано (Ис. 66, 24): “И будут выходить и увидят трупы людей, отступавших от Меня: ибо червь их не умрет, и огонь их не угаснет”» (Берахот VIII, 6,8)^[3]. В целом Ис. 66:24 в иудейской традиции прочно ассоциируется с наказанием нечестивых в геенне (см.  Midr. Ps. 12:5; т. Abot 5:20;  b. Sank 100b; Lev. Rab. 32:1; Num. Rab. 23:5; Lam. Rab. 1:40; Eccles. Rab. 7).

Подразумевал ли Христос, что наказание в геенне огненной связано со страданиями? Говоря об осуждении иудеев, Он предупреждает: «Сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 8:12), «пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 13:41,42). Извержение во тьму, плач и страдание  – классический для иудейской литературы образ апокалиптического осуждения нечестивых в геенне[4]. Если Христос использовал привычные для иудеев выражения, но подразумевал под ними не то, что понималось обычно, в таком случае, Он рисковал быть превратно понятым. Но Иисус не разъяснял специально Своих речений, следовательно, Он не подразумевал чего-то такого, о чем бы не знали те, к кому Он обращался. 

Если с исторической реконструкцией речений Христа о геенне все понятно и не вызывает вопросов, то гораздо больше недоумений возникает в связи с тем, как согласуется справедливость и любовь Бога с идеей вечных страданий. Для Свидетелей Иеговы – этот камень преткновения стал непреодолимым и потому они отвергли все библейские свидетельства о вечном наказании, придав им образный характер. Вечность наказания трактуется ими в смысле окончательности уничтожения, тогда вся древнехристианская традиция понимает вечность наказания не в качестве результата, а в смысле продолжительности процесса. СИ основывают свое убеждение на словах ап. Павла: «которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его» (2 Фесс. 1:9)[5]. Суть в том, что «вечная погибель» является тем самым «наказанием», которое понесут нечестивые. В «Переводе нового мира» этот пассаж звучит так: «Они подвергнутся суду и наказанию вечного уничтожения и исчезнут[6] прочь от лица Господа и славы его силы». «Вечная погибель» понимается здесь как окончательное уничтожение – аннигиляция[7].

Аналогичным образом понимаются и слова Христа о вечном наказании нечестивых: «И постигнет их наказание вечное, а праведные пойдут в жизнь вечную» (Мф. 25:45). Выражение «вечное наказание» (“κόλασιν αιώνιον”) передается в «Переводе нового мира» как «вечная отрезанность», а в Синодальном переводе, так же как и во многих других, как «вечная мука». СИ справедливо отмечают, что исторически слово коλασις  было связано со значением «обрезывания, подрезания», например веток. Лексикограф Дж. Шнайдер в соответствующей статье из «Богословского словаря Нового Завета» признает, что глагол κολάζω широко использовался и в фигуральном значении «наказывать» — очевидно, наказание в данном случае воспринималось как «отрезание всего ненужного»[8]. СИ известно, что это слово имеет и более широкое употребление в смысле «наказания». Однако исходя из контекста, по мнению создателей ПНМ, вариант «отрезанность» подходит лучше^[9]. Вместо того, чтобы вдаваться здесь в филологические тонкости, мы обратим внимание на три новозаветных отрывка, которые дает однозначный ответ на вопрос как следует понимать смысл таких выражений как «вечная погибель» и «вечное наказание/отрезанность».

Первый пассаж из послания к Евреям: «Человек, отвергший Закон Моисеев, без милосердия подвергается смерти на основании показаний двух или трех свидетелей; насколько худшего наказания, думаете вы, будет достоин тот, кто попрал Сына Божия и кровь завета, которою был освящен, не почтив ее как святыню и оскорбив Духа Святого» (Евр. 10:28,29, ПЕК). Итак, тем, кто выступает против истины ждет страшное наказание – куда более худшее, чем то, что полагалось по Закону Моисея. Отсюда вопрос всем СИ: если «вечное наказание» «в пламенеющем огне» (2 Фес. 1:8) - это лишь полное уничтожение, или окончательная смерть, как учат СИ, то чем оно принципиально отличается от смертной казни, предписанной Законом? Отличие возможно лишь в том случае, если «вечное наказание» подразумевает нечто большее, чем тотальное уничтожение. Вот как об этом писал еще во II веке св. Ириней Лионский: «Поелику в обоих Заветах проявляется та же правда Божия в наказании оскорбителей Бога, и там (в Ветхом) - прообразовательно, временно и умереннее, а здесь (в Новом) истинно, вечно и гораздо строже, ибо вечный огонь и с неба открывающийся гнев Божий от лица Господа нашего, как и Давид говорит: "лице Господа против делающих злое, чтобы истребить с земли память их" (Пс. 33.17), - причиняет большую казнь подвергающимся ей» (Против ересей. Кн. V, Гл. XXVIII, 1).

Логично в этом же ключе истолковать и слова Спасителя: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Матф.18:6). Почему же соблазнителю было бы лучше принять смерть от рук людей в этой жизни? Иоанн Златоуст отвечает: "Не сказал Господь: жернов будет повешен на шею его, но что лучше было бы вынести это наказание, и этим показывает, что несчастного ожидает другое жесточайшее зло, если то несносно, то тем более последнее. Видишь ли, какая ужасная угроза?». В этом же ключе поясняет и ученый переводчик бл. Иероним:  «А на пользу это потому, что много лучше такому человеку принять короткое и быстрое наказание, чем быть оставленным для вечных мучений. Ибо Господь не станет наказывать дважды за одну и ту же вину». Слова Христа никак не вписываются в концепцию Свидетелей Иеговы, так как по их представлениям смерть освобождает человека от его грехов.

Следующий отрывок мы находим в книге Апокалипсис в главах 21 и 22, в которых изображается Новый Иерусалим, сходящий с небес на землю, и его обитателей: «Блаженны - омывающие одежды свои, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. А вне - псы, и волшебники, и блудники, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и совершающий ложь» (Откр. 22:14,15). Здесь необходимо обратить внимание на то, что параллельно с блаженной жизнью в Новом Иерусалиме есть иная реальность, вне стен этого города – «во тьме внешней», о которой говорил Христос. И там пребывают те, кто не может войти в святой город из-за своей нечистоты. Чуть ранее категория этих людей описывалась так: «Малодушных же, и неверных, и оскверненных, и убийц, и блудников, и волшебников, и идолослужителей и всех лжецов - участь их в озере, горящем огнем и серой: это - смерть вторая» (Откр. 21:8). Следовательно, «озеро, горящем огнем и серой», то есть, реальность «второй смерти», существует параллельно вечной жизни в Боге. «Вечная отрезанность» от Бога противопоставляется хождению во свете Небесного Иерусалима (Откр. 21:23,24). Это означает, что нечестивые не будут аннигилированы, как учат СИ. К тому же, такие красноречивые отрывки как Откр. 14:9—11, 20:10 очень сложно интерпретировать иносказательно без насилия над текстом[10].

 Учитывая эти данные, необходимо в таком случае признать, что как «вечная жизнь» является бытием, так и «вечное наказание/погибель» является состоянием определенного бытия вне Бога. Феофан Затворник, так комментирует это выражение: «Погибель вечная, — прежде  (1 Фесс. 5:3) всегубительство, — есть вечное погибание. Будут чувствовать, что окончательно гибнут, и между тем носить убеждение, что никогда не погибнут, в каждый момент снова будто рождаясь для новых мучений: «Будут страдать и не истощаться; самый огонь будет некоторым образом возрождать их, чтоб потом пожирать» (Амвросиаст)»[11].

Правда, СИ опираясь на Иуды 7, пытаются показать, что подобные выражения необходимо понимать в значении окончательности наказания. В тексте говорится о том, что жители Содома и Гоморры подверглись наказанию «вечного огня». Поскольку этот огонь не горит сейчас, отсюда делается универсальный вывод: все подобные выражения должны пониматься не в смысле бесконечности процесса, а как символизирующие окончательное уничтожение.  На наш взгляд, не стих из Иуды 7 должен формировать понимание отрывков, ясно говорящих о вечности мук геенны, а напротив, весь массив вышеизложенных данных должен служить контекстом для интерпретации этого отрывка. Скорее всего, выражение «вечный огонь» лишь показывает основательность и необъятность всепожирающей мощи огня, символизирующего вечное наказание, которое падет на всех мятежников.

Пробирный камень

То, каким образом СИ пытаются нивелировать очевидный смысл библейских текстов прямо говорящих о мучениях в озере огненном, заслуживает отдельного рассмотрения. Так, комментируя Отк. 20:10 «И будут мучиться день и ночь во веки веков», авторы книги «Апогей Откровения» утверждают: «Как уже говорилось, нелогично полагать, что символы, такие, как зверь и лжепророк, а также гадес, могут в буквальном смысле испытывать мучения. Поэтому у нас нет оснований считать, что Сатана будет страдать всю вечность. Он будет уничтожен»[12].

СИ используют этот текст для того, чтобы доказать будто «озеро огненное» лишь подходящий символ полного уничтожения в виду того, что в него ввергается ад и смерть. Поскольку они не являются разумными сущностями, отсюда делается вывод о символизме геенны. Однако подобная логика однобока, ведь для демонов и людей, как для одушевлённых существ, участь в озере огненном может означать одно, а для не субстанциональных смерти и ада, совсем другое. Кроме того, упоминаемые «зверь» и «лжепророк» являются символами лишь в собственной интерпретации книги Апокалипсис, которую СИ отождествляют с самим текстом книги. В классической христианской экзегезе «зверь» и «лжепророк», напротив, понимаются как реальные лица[13].

Однако далее следует куда более изощренный прием: «Употребленное здесь греческое слово со значением «му́ка» — васани́зо — в первую очередь означает «определять качество (металлов) пробирным камнем». Второе значение — «допрашивать с применением пыток» («The New Thayer’s Greek-English Lexicon of the New Testament»). Использование греческого слова в таком контексте указывает на то, что участь Сатаны всю вечность будет служить пробным камнем в связи с законностью и справедливостью правления Иеговы. Вопрос верховного правления будет решен раз и навсегда. Больше никогда не понадобится отводить долгое время на выяснение того, является ли владычество Иеговы наилучшей формой правления»[14].

Подобный прием является образчиком псевдонаучного подхода, когда читателю предлагается ссылка на авторитетный лексикон, которая якобы все расставляет по своим местам. Однако авторы этой публикации не учли самого главного: глагол васани́зо в Новом Завете всегда означает «мучиться, страдать, бедствовать», в том числе и в самом Апокалипсисе (Мат. 8:6, 29; 14:24; Мк. 5:7; 6:48; Лук. 8:28; 2 Пет. 2:8; Откр. 9:5; 11:10; 12:2), и никогда, «определять качество (металлов) пробирным камнем». Согласно самому «The New Thayer’s Greek-English Lexicon of the New Testament» слово васани́зо в Новом Завете означает именно мучение[15]. Как следует из «Древнегреческо-русского словаря» И.Х. Дворецкого, первое значение данного глагола «испытывать пробным камнем» встречается в древнегреческой литературе лишь у Платона (IV век до н.э.)! Таким образом, вместо того, чтобы исходить из употребления слова  васани́зо в контексте Нового Завета, СИ пытаются протащить совершенно нетипичное для него употребление этого глагола.

Православное понимание ада и геенны

СИ рисуют карикатурный образ православного богословия. Представления об адских мучениях и огне геенны в святоотеческой традиции не стали исключением. Например, СИ часто задают такой вопрос: зачем Иисус воскрешал умерших праведников, например Лазаря, вновь к жизни полной скорбей, если они уже пребывали в раю? Ответ заключается в том, что согласно православному вероучению, до воскресения Христова все люди, и праведники и грешники, пребывали по смерти в шеоле (аде), мрачном царстве смерти. Разница была лишь в том, что в соответствии с состоянием своей души одни пребывали в шеоле в мучениях, а другие утешались (Лк. 16:25). Однако это состояние не было блаженным пребыванием в раю в небесных обителях, которые видел ап. Павел (2 Кор. 12:2-4). Поэтому возвращение к жизни в теле было для них благом.

Другое искажение заключается в описании природы огня геенны, будто православное вероучение постулирует буквальный, физический огонь. Отсюда делается вывод об ошибочности всей концепции, раз такие духовные сущности как дьявол и бесы не могут подвергаться буквальному огню. Однако святоотеческая традиция говорит о другом: «Грешники будут преданы огню вечному, не тому, какой мы знаем, но такому, какой известен одному Богу» (Преп. Иоанн Дамаскин)[16], «Ад и тамошние муки всякий представляет так, как желает, но каковы они - никто определенно не знает» (Преп. Симеон Новый Богослов)[17]. Надо отметить, что православного понимания будущего наказания совершенно четко присущ апофатический подход: мы не можем знать наверняка, что из себя представляют эти страдания. Будущий век находится за гранью нашего понимания (1 Кор. 2:9, 2 Кор. 12:4,),  а значит, просто бессмысленны попытки дать ответы на все недоумения, связанные с вечными мучениями.  

Как правило, СИ выдвигают три основных причины неприятия идеи вечного наказания:

1. Бог оказывается карателем, лишенным любви
2. Вечное наказание непропорционально грехам, совершенным за жизнь человека
3. Для вечного наказания необходима вечная жизнь, которая обещана лишь праведникам

Все три суждения вполне логичны и закономерны с точки зрения логики. Однако логика не всегда оказывается адекватной в попытках разрешения Божественного Промысла. Впрочем, наивно полагать, что святые отцы и православные мыслители не задавались этими непростыми вопросами, поэтому постараемся изложить православный взгляд на эти недоумения.

1. Святоотеческая традиция не мыслит Бога карателем. Причина страданий целиком кроется в личном выборе человека: «Хотя сам факт суда в загробной жизни стоит вне всякого сомнения — как частного суда сразу по смерти, так и Страшного Суда в конце света, — внешний приговор Божий будет только ответом на внутреннее расположение, которое душа создала в себе по отношению к Богу и духовным существам» (иеромонах Серафим (Роуз), «Душа после смерти»). Св. Ириней Лионский писал: «Всем, соблюдающим любовь к Нему, Он дает Свое общение. Общение же с Богом есть жизнь и свет и наслаждение всеми благами, какие есть у Него. А тех, которые по своему произволению отступают от Него, Он подвергает отлучению от Себя, которое сами они избрали. Разлучение с Богом есть смерть, и удаление от света есть тьма, и отчуждение от Бога есть лишение всех благ, какие есть у Него. Посему те, которые чрез отступничество свое утратили вышеупомянутое, как лишенные всех благ, находятся во всяческом мучении, не потому, чтобы Бог Сам по Себе наперед подвергал их наказанию, но наказание постигает их вследствие их лишений всех благ. Но блага Божии вечны и без конца, поэтому и лишение их вечно и без конца, подобно тому, как относительно неизмеримого света сами себя ослепившие или ослепленные другими всегда лишены сладости света не потому, чтобы свет причинял им мучение слепоты, но самая слепота доставляет им несчастие» (Ириней Лионский, св. Творения. М., 1996. С. 505). Геенна вообще не предназначалась для людей (см. Мф. 25:41): «Бог не нам, но диаволу и ангелам его назначил мучения, мы же сами великими своими пороками делаем себя наследниками страшных сих мук, и что угрожало лютому змею, то будем добровольно терпеть мы, человеки» (Ефрем Сирин, прп. Творения. Т. 3. М., 1994. С. 81).
2. Говорят, что Бог есть любовь, а грехи людей, совершенные в жизни, ограничены по своей величине и тяжести, поэтому, дескать, не только по любви, но и по справедливости невозможны вечные муки. Однако утверждающие так, не замечают того, что одинаковое тотальное уничтожение по отношению к нечестивым так же несправедливо. Ведь очевидно, что степень греховности и виновности пред Богом у тихого бедолаги-алкоголика и Адольфа Гитлера несоизмеримы. В этом ключе прот. Геннадий Фаст, замечательный современный экзегет, дает следующий ответ на утверждение о несправедливости вечных мучений: «Догматически же строго ответим так: о виновности человека судят не по времени пребывания во грехе (жизнь человека — 20, 30, 50, 70 лет), а по тяжести греха. Один и тот же грех в
   разной степени тяжек в зависимости от того, кем и пред кем он совершен. Так же как не одно и то же обмануть случайного человека, друга или мать. Чем выше человек, перед которым грешим, тем тяжелее грех. Все же мы грешим пред Богом. А Он есть бесконечная Святость и бесконечная Любовь. А значит, и грех наш бесконечно тяжек.
   Даже в юридической практике тяжести греха соответствует длительность наказания. Например: несколько лет занимался мелким воровством, а посажен на год. Другой грешил всего несколько секунд, убил человека, а посажен на 10 лет. Так и мы: недолго мы грешили за короткую нашу жизнь, но бесконечно тяжко, а потому и наказание — вечные мучения. … И еще: грешники сами, отказавшись от Бога, будут вечно мучиться без Него, ибо бытие без Бога — это не жизнь, а мучения. Спрашивают: как же могут быть одновременно любовь Божия и мучения людей? Ответим. Нельзя говорить, что Бог и геенна будут сосуществовать. Во всем, что есть, будет Бог «все во всем» (1 Кор. 15:58). Геенна — это будет нечто вне того, что есть — «тьма внешняя» (Мф. 8:12). Что вне Бога — то смерть вечная. В Боге — блаженство, вне Его — мучения. Бог создал человека свободным, и выбирающий путь греха сам обрекает себя на вечную смерть, на вечные мучения»[18]. Кроме того, можно указать и на классический святоотеческий ответ на данный вопрос: Богу известно, что нечестие беззаконников потому имеет конец, что они живут не вечно. Если бы они жили вечно, то и восхотели бы злодействовать вечно.

Впрочем, можно мыслить вечное наказание и в ином ключе, не связанном со справедливостью воздаяния. Идея ада и геенны онтологически (т. е. по самой природе) более связана со свободой и личностью, а не с внешним актом справедливости и воздаяния. Здесь основное непонимание СИ проистекает из-за взгляда на природу человека. Согласно православному взгляду, личность после смерти или воскресения не переносится в вечность как в очередное измерение. Вечность присуща самой личности, это часть ее природы. В силу этого Бог не может лишить человека вечности, т.к. ее источник в самом человеке[19]. И человек как личность не в силах согласиться со своей конечностью.
Ад – аспект свободы воли человека. Отрицать ад возможно, лишь отрицая личность и свободу. Ада нет, если личность не принадлежит вечности. Ада нет, если человек не свободен и может быть принужден к доброму раю. Ад есть нравственный постулат свободы человеческого духа и свидетельство его свободы от Бога.
Ад заключается в том, что личность не хочет от него отказаться. Наша реальная жизнь, качества нашей души преломляются в вечности в то состояние, которое окажется для нее вполне своим и естественным – либо благим, либо мучительным. Поскольку СИ не мыслят личность человека причастной вечности по природе, то для них становится не понятным, для чего Бог дарует конечным творениям вечное бытие, если оно окажется для них мучительным? В таком случае, Бог действительно может выглядеть бесчеловечным. Таким образом, различная антропология приводит к различным выводам.

Стоит отметить, что согласно святоотеческому взгляду, степень мучений будет различной в зависимости от состояния сердца каждого: «Не следует дивиться тому, что все, не записанные в книге жизни, ввержены будут в озеро огненное, ибо как много обителей Бога и Отца для спасаемых, так многоразличны способы и места мучений, которыми будут испытываемы не удостоившиеся написания в книге жизни, а именно: одни будут жесточайшие и острейшие, а другие – умеренные» (св. Андрей Кесарийский, Толкование на Апокалипсис). Отцы Церкви видели основание для подобных утверждений в словах Христа о разной степени наказаний: «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:47,48).

Классический пример размышления на тему наказания мы находим у Григория Богослова: «Равным образом между неприемлющими Крещения одни совершенно подобны скотам или зверям, по своему неразумию или злонравию. Сверх прочих зол в них есть и то, что они, как думаю, не очень уважают и дар Крещения, но действительно как дар, если дан им, любят, и если не дан, презирают. Другие хотя и чтут дар, но медлят принять его, то по нерадению, то по невоздержности. Иные даже не имеют возможности и принять дара, или, может быть, по малолетству, или по какому-то совершенно не зависящему от них стечению обстоятельств, по которому не сподобляются благодати, хотя бы сами того и желали. И как между первыми нашли мы большое различие, так находим и между последними. Совершенно презирающие хуже невоздержных и нерадивых; а последние хуже тех, которые по неведению или по принуждению лишаются дара, ибо сделанное по принуждению есть не что иное как невольное прегрешение, и думаю, что одни потерпят наказание как за другие пороки, так и за презрение Крещения. Другие же хотя потерпят наказание, но меньшее, потому что не столько по злонравию, сколько по неведению не получили Крещения. А последние не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что, хотя незапечатлены, однако же и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не всякий, недостойный наказания, достоин уже и чести; равно как не всякий недостойный чести достоин уже наказания»[20].

3. В Новом Завете действительно говорится о том, что вечная жизнь – это Божий дар, обещанный спасенным (Рим. 6:23). Очевидно, что неправедные не получают этого дара. Однако вечное наказание в озере огненном предполагает их вечное бытие. Не возникает ли здесь противоречия?  Очевидно, ответ кроется в том, что когда апостолы писали о вечной жизни и нетлении как Божьем даре, они подразумевали блаженную жизнь будущего века в приобщении Богу. Нечестивые же буду пребывают «во тьме внешней» – вне Бога, Который есть свет (1 Ин. 1:5). Это вечное автономное существование вместе дьяволом и демонами вряд ли можно назвать вечной жизнью. Победа над смертью и тлением, которая произойдет в конце (1 Кор. 15:24-26), затронет не только спасенных, но и вообще все человечество. Это победа сделает возможной воскресение из мертвых как таковое. И злые не будут воскрешены для того, чтобы быть судимыми, но напротив, они будут судимы, потому что воскреснут. А не воскреснуть в нетленных телах они не смогут, потому что тление, смерть и ад будут окончательно упразднены (Откр. 20:14).

А как же Экклезиаст?

Всякий раз, когда Свидетели Иеговы рассматривают вопрос о посмертном воздаянии, они ссылаются на книгу Экклезиаста, так не похожую на другие ветхозаветные произведения. Эта книга является одной из самых обсуждаемых частей Священных Писаний. Еще в древности среди иудейских мудрецов эта книга вызывала острые споры по причине наличия ряда утверждений, которые могут приводить к еретическим взглядам (Мишна Jadaim, III, 5, Мидраш Вайикра рабба, 28а). Кроме того, она содержит ряд накладок и противоречий, которые сложно согласовать без усилий со стороны истолкователей (Мишна Shabbat, 30б) [21].

Причина такой уникальности книги Экклезиаста кроется в том, что ее автор не дает ответы на вопросы – напротив, он сам ищет их. Экклезиаст не ставит перед собой задачи описать, что происходит за гранью жизни и смерти. Его интересует настоящая жизнь «под солнцем», которая оборачивается «суетой сует». Что происходит за гробом, его не интересует. В центре внимания автора – философская проблематика человеческой жизни, полной страданий[22].

Вот как комментирует эту особенность книги Экклезиаста прот. Геннадий Фаст: «Некоторые либеральные богословы и такие секты, как адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы, на ос­новании этих и подобных им слов Екклесиаста основывают свое учение об отсутствии загробной жизни. Это ошибка. О загробной жизни определенно говорят некоторые другие книги Св. Писания и особенно Нового Завета. Книга же Екклесиаста - не догматическое пособие по учению о загробном мире, а книга философа. Духом Святым очищенного от прелести и обольщения земным счастьем. Отрезвленной мыслью Екклесиаст видит безысходность и бессмысленность всего в этом мире под солнцем. Ставит вопросы, на которые земля ответить не может. Учит, как в такой ситуации жить. А ответы и догматы следует искать в Евангелии, в книгах Нового Завета, с позиций неба, отвечающих земному философу. Христианская церковь вся и всегда верила в существование загробной жизни души. Это отражено как в реальном опыте христиан, так и в многочислен­ных писаниях святых отцов»[23].

Экклезиаст предельно «заостряет» тему смерти как конца человеческой жизни — смерти, которую не отменяет и Бог; тем не менее, согласно Экклезиасту, в человеческой жизни есть смысл. Эта книга противопоставляет вла­сти смерти радость и призывает к радости, которая есть дар (3:13) и в которой открывается людям сам Бог (5:19). Так радость становится неким духовным опытом, с помощью которого человек приобретает знание, выходящее за рамки, за границы его смертной природы и может ощутить свое существование как жизнь в присутствии Бога. Бог Книги Экклезиаста — это Бог настоящего, который проявляет­ся в реальности человеческой жизни и предостерегает от бегства в искусственный мир или в искусственное, выдуманное будущее. Книга решительно отвергает такое бегство: «...Потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (9:10). Отрицание «жизни после смерти» в Книге Экклезиаста ста­новится прославлением «жизни до смерти» как времени, в котором возможно Божественное присутствие, а не попыткой пролить свет истины на посмертное бытие. Эта идея имеет и с христиан­ской точки зрения собственную ценность и собственную весомость; она не только не противоречит Новому Завету, но наоборот, придает глубину и значимость новозаветному измерению веры в «жизнь после смерти», которая связана узами фундаментальной непрерывности с «жизнью до смерти».

Таким образом, то, как обращаются СИ со словами Экклезиаста (9:10), иначе как спекуляцией не назовешь. Они утверждают, будто автор говорит о том, что после смерти человек просто исчезает и ничего не может испытывать на основании этого отрывка: «Ибо живые знают, что умрут, но мертвые ничего не знают, и, уже нет им воздаяния, так как и память о них предана забвению» (Еккл. 9:5,6). Прот. Г. Фаст поясняет эти слова в духе иудейской и святоотеческой экзегезы так: «И дальше - живые знают, что умрут. От этого, конечно, радости мало, но у мертвых и этого нет - мертвые ничего не знают. Вся жизнь течет дальше уже без них. Один парень осердился на телеграфный столб. Вот я помру, а он так и будет стоять, исполняя свое назначение. Мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния. Где? В этом мире или в том? Про тот мир Екклесиаст ничего не иди ничего не говорит, мысль философа не простирается далее того, что делается под солнцем, а здесь псу живому лучше, нежели мертвому льву.  Здесь, на земле, мертвым уже нет воздаяния. О загробном воздаянии философ ничего не знает и не говорит»[24].

Взгляд ранних христиан

Верили ли ранних христиане II века н. э. в вечность мучений? Безусловно. Святой Игнатий Богоносец: «...Скверный, пойдет в неугасимый огонь, равно и тот, кто его слушает» (Послание Святого Игнатия Богоносца к Ефесянам, гл. XVI). Святой Поликарп Смирнский говорит мучающему его проконсулу: «Ты грозишь огнем, который час горит и вскоре гаснет, потому что тебе не известен огнь будущего суда и вечной казни, который уготован нечестивым» (Мученичество св. Поликарпа, епископа Смирнского, 11:2). Святой Иустин Мученик: «А мы научены, что те только достигнут бессмертия, которые приближаются к Богу святостью жизни и добродетелью, о тех же, которые живут неправедно и не раскаиваются, мы веруем, что они будут мучиться в вечном огне» (Апология первая, гл. XXI). Святой Феофил Антиохийский: «Если хочешь, и ты тщательно читай пророческие писания, и они самым верным путем приведут тебя к тому, чтоб избегнуть вечных мучений и получим вечные блага Божия» (Святителя Феофила Антиохийского послание к Автолику, Книга первая, 14). Святой Ириней Лионский:
«и да сотворит Он [Иисус Христос] праведный суд о всех: духов злобы и ангелов, согрешивших и отпавших, а также нечестивых, неправедных, беззаконных и богохульных людей Он пошлет в огонь вечный, напротив праведным и святым, соблюдавшим заповеди Его и пребывшим в любви к Нему от начала или по раскаянии, дарует жизнь, подаст нетление и сотворит вечную славу» (Против ересей. Кн. II. Гл. X).