Игумен Силуан (Туманов). Будущее религии: задачи Православия в эпоху постмодерна

Доклад, прочитанный 21 ноября 2008 года в Нижегородском государственном педагогическом университете на круглом столе с участием отечественных и зарубежных религиоведческих центров: «Будущее религии: из настоящего в грядущее».

Делая прогнозы на будущее нельзя не учитывать тот факт, что человеку свойственно принимать желаемое за действительное. Потому и в будущее каждый вглядывается со своим упованием.

Кто-то желает увидеть близкое поражение Православия, указывая на резкое снижение религиозности в России, невысокий уровень религиозной грамотности у людей, называющих себя православными. Кто-то увязывает будущее России с исламом. Кто-то видит смысл в реанимации монархических идей и практик. Кто-то стремится «упростить» догматику Церкви для удобного принятия её современным человеком.

Но Церковь не поле для игры или реализации своих возможностей, и ждать от неё кардинальных догматических изменений в угоду веку сему бессмысленно. С таким же успехом можно требовать от человека прекратить пользоваться двумя ногами. Церковь основана на догматах, открытых нам Богом, поэтому и все изменения в этой сфере саморазрушительны. У христианской Церкви другие задачи и надо лишь стремиться к тому, чтобы максимально эффективно реализовать их в условиях современности.

Постмодернизм — путь саморазрушения

Не пытаясь дать резкой этической оценки феномену постмодерна, можно признать, что современное общество, в известной степени зависящее от постмодернизма, т.е. отвергающее какое-либо мировоззрение как фундаментальное, в большинстве своем не желает принять Истину Евангелия. Это происходит хотя бы потому, что постмодернизм весьма скептически относится к самому понятию истины, пересматривает прежнее понимание знания и познания. Он решительно отвергает сциентизм и перекликается с агностицизмом, презирая традиции. Иными словами по сути своей одинаково враждебен и к науке и к религии, что сказалось и на образе мысли наших соотечественников и легко заметно по основным тенденциям направления развития российских СМИ.

Культивируется бездумное отношение к жизни, сведение всех жизненных потребностей к физиологии человека, стремление «запереть» всё богатство религиозной жизни России в «гетто» двух-трёх религиозных каналов и пятнадцатиминутных передач. Артисты-комики стремятся играть роль пророков и обличителей пороков общества, и даже создают свои варианты истории России, не особо заботясь об их научности. При этом очевидно стремление видеть в Церкви лишь некую экзотическую национальную приправу, без которой, впрочем, легко можно и даже нужно обходиться в повседневной деятельности.

Но что выиграло общество, отказываясь от религии? Проблемы, когда-то казавшиеся порождением средневекового невежества и ограниченности сознания — бедность, пьянство, социальная несправедливость, незащищенность старых и слабых, несовершенство судебной системы, институтов власти и образования и многое другое, не ушли в прошлое. Наоборот, в эпоху отказа от традиции они всё более делают общество похожим на чудовищный зверинец, и лишь религия традиционно продолжает быть отдушиной в этом мире страстей.

И противопоставлять религии силу разума неразумно. Глядя на уроки ХХ века очевидно, что существует гордыня разума, не менее опасная, а если оценить ее потенциал, то еще более угрожающая будущему человечества, чем ошибки религии. Атомная бомба, человек как искусственный продукт, глобализация — вот её последствия. «Поэтому и разум, в свою очередь, должен быть призван к тому, чтобы соблюдать свои пределы и учиться слушать то, о чём говорят великие религиозные предания человечества. Когда разум полностью эмансипируется и отказывается от готовности учиться, от «коррелятивности» он становится разрушительным». Нерелигиозной части нашего общества давно пора «освободиться от давно утвердившегося ложного воззрения, будто вере уже нечего сказать человеку, потому что она противоречит его гуманистической идее разума, просвещения и свободы» [6, с.104 — 105]

«Обезбоженный» россиянин не стал нравственнее и не может построить радикально новое общество, поэтому отделение государства от Церкви не означает необходимость отделения от неё гражданина.

Как справедливо заметил современный немецкий философ Ю. Хабермас, (атеист, не имеющий по собственному признанию «религиозного слуха», которого трудно заподозрить в пристрастии к религии): «мировоззренческая нейтральность государственной власти, гарантирующей равные этические свободы каждому гражданину, несовместима с политическим распространением секуляристского мировоззрения на всех людей.

Нерелигиозные граждане, поскольку они выступают в роли граждан государства, не должны принципиально отказывать религиозному видению мира в потенциале истинности и не должны отнимать у верующих сограждан права вносить с помощью религиозных понятий свой вклад в общественную дискуссию. Более того, либеральная политическая культура вправе ожидать от нерелигиозных граждан, что они будут прилагать усилия к «переводу» важных для общества религиозных понятий с религиозного языка на общедоступный» [6, с.75].

Это вновь заставляет нас с надеждой смотреть на диалог философов и богословов. И вслушиваясь в этот диалог, мы пытаемся найти ответы на вопрос: что ожидает религию в будущем?

Традиционные религиозные ценности и задачи Церкви

Относительно будущего самой Христовой Церкви беспокоиться не стоит: «врата ада не одолеют её» (Мф. 16, 18). Поэтому вопрос надо ставить по-другому, какие проблемы придется решать Церкви в будущем?

«Христос вчера и сегодня и во веки тот же» (Евр. 13:8), — говорит апостол Павел. Меняются лишь времена, и мы меняемся вместе с ними. А по мере наших изменений у нас возникают разные вопросы, которые мы обращаем к Церкви. И Церковь … всякий раз находит новые слова для ответа на наши вопросы и на вновь возникающие проблемы» [1, с.19].

Но на какие вопросы свойственно отвечать религии? Порой ведь от нас требуют всё что угодно, от сохранения памятников культуры до снижения подростковой преступности. Конечно, по мере сил Церковь работает в самых разных направлениях. Но первоочередная задача Церкви — адекватно предлагать нашим современникам возможность богообщения на доступном языке, не отрываясь при этом от многовековых традиций.

Ведь недостаточно просто рассказать о Христе и убедить людей своим рассказом. Надо дать людям возможность осмысленно участвовать в Таинствах Церкви. Это немыслимо без возрождения евхаристического сознания Церкви, которая мыслилась Апостолами и Отцами как община верующих, собравшихся вокруг чаши с Причастием, а не вокруг водосвятной купели или мироточащей иконы, при всём к ним благоговении.

Возвращая такое видение Церкви надо бороться с проявлением церковных суеверий и рудиментов язычества, для многих ставших неотъемлемой частью религии. Однако уже в силу этого наша работа не встретит понимания у значительной части наших граждан, не видящих причин для отказа от привычного образа жизни, лишь приправленного видимостью религиозности, но не пронизанного жаждой богообщения.

Сегодня россияне посещают храмы неактивно. Не берусь говорить о всей России, но по нашему городу Саранску это очевидно. Чуть больше десяти храмов в городе, чуть больше 250 000 человек населения. В храмах не более 150 — 200 человек на воскресной литургии. Вот и получается около процента, хотя по свидетельству социологов для реального оздоровления общества требуется не менее пятнадцати.

Как сделать нашу проповедь эффективнее? Ответ давно известен. Подтверждать слова примером своей собственной жизни. Но и это не панацея от всех церковных болезней. Ведь невозможно заподозрить в низком моральном уровне жизни ни Христа, ни апостолов, однако нельзя сказать, что большинство жителей Римской империи, особенно Иудеи, сразу приняло их проповедь.

Мне кажется, тут надо учитывать принципиальное нежелание большинства наших современников, достигших определенного достатка и стабильности в жизни, идти на какие-либо лишения во имя религии и прочих «теорий».

Что же делать?

Надо просто сеять и не торопить всходы. В конце концов, разрушали религиозное общество семь десятилетий, и лишь после усердной работы в течение полувека удастся приблизиться хотя бы к прежнему уровню, а этого катастрофически мало.

После многих лет перерыва в традиции необходимо заново искать эффективные пути церковного служения, одновременно отвечающие и на вызовы времени, и соответствующие духу апостольской традиции. В некотором смысле слова можно говорить о необходимости нового воцерковления России. И не стоит думать, что это удел только недоучившихся неофитов.

Тот возврат к Отцам, о котором усиленно заговорили православные богословы в последние полвека, пытаясь найти достойное место для Церкви в обществе, пережившим ужасы революционных потрясений, мировых войн, терроризма и разрухи, необходим не для приближения к идеалам Святой Руси или Византии, а для возрождения традиций апостольского служения.

Чем может помочь Церковь обществу?

Если определить постмодернизм как отказ от господствующего мировоззрения, то очевидно, что постмодернистское общество не может быть единым уже по определению. Отсюда столь характерная для нашего времени растерянность и дезориентированность. «Бог умер, Маркс умер, и мне что-то нездоровится» — так с присущей ему печальной иронией отразил Вуди Ален состояние обезбоженного социума.

Поэтому путь исцеления возможен только в возвращении к вневременной и свободной от политической и философской моды платформе — Божественному Откровению.

Но что Церковь может дать сегодня разочарованному обществу?

В первую очередь Церковь, существуя как единый организм, основанная на принципах единства и питаемая многовековыми традициями может дать достойный ответ постмодернистским стремлениям раздробить сознание, подвергнуть сомнению само понятие истины и обрубить связь настоящего с прошлым.

При этом, как ни неожиданно это звучит, Церковь может вернуть современному человеку радость. Гедонистическое общество постмодерна, подвергнув сомнению и расчленив простые человеческие чувства, стремительно теряет … радость. Радость бытия, радость общения. Казалось бы, столько юмористов трудится, кругом рестораны и увеселительные заведения, но «мы живем в мире подделок» [3, с.575]. Смех сегодня бездумный и злой, а депрессивность ограничившего себя физиологическими нуждами общества, утратившего вертикальное измерение жизни, очевидна.

Не стоит думать, что Церковь враг всех человеческой радости и слепой враг плоти. Утонченный византийский богослов, святитель Григорий Палама в бытность свою монахом в «цитадели аскетизма» (и по собственному опыту замечу, места чистой радости) на Горе Афон, писал: «Сын Божий воплотился, чтобы почтить плоть, и именно смертную плоть, чтобы высокомерные духи не смели считать и думать, что они честнее человека и что они смогут обожиться вследствие своей бесплотности и кажущегося бессмертия» [цит. по 2, сс. 31 — 32].

Известный богослов и литургист ХХ века прот. Александр Шмеман протестуя против примитивного взгляда на Православие, утверждал, что Церковь не должна скрывать от мира свою радость. «Не радость «природную», не радость-оптимизм, не радость от земного счастья, а ту Божию радость, о которой Христос сказал, что ее никто не отнимет от нас. Только эта радость знает, что любовь Божия к человеку и миру не жестокая, знает же потому, что сама от того «абсолютного» счастья, для которого создал нас Бог. Мир создан Счастьем и для счастья, и об этом счастье все в нем «вещает», все к нему призывает, все о нем свидетельствует самой своей «хрупкостью». В падшем, утерявшем счастье, но о нем тоскующем, им — несмотря на все — живущем мире христианство открыло и даровало счастье, его во Христе как «радость» исполнило.

Когда Христианство воспринимается миром как «закон», «суд», «искупление», «мздовоздаяние», как религия «загробного мира», оно запрещает «радость» и осуждает «счастье». И тут уже мир восстал против христианства во имя земного «счастья». Отравленный неслыханным обещанием абсолютного счастья, стал его строить, к нему «прогрессировать», ему — будущему — подчинять настоящее…

Одни говорят: «Как можно радоваться, когда миллионы людей страдают! Нужно «служить миру»…». Другие говорят: «Как можно радоваться в этом мире, во зле лежащем?» Не понимают, что если на какую-то минуту (длящуюся, тайно и подспудно, в святых) Церковь победила мир, то победила только Радостью и Счастьем» [см. 3, с.571 — 572].

Механизм возвращения миру радости богообщения, прекращения экзистенциального одиночества человека, отказывающегося от Бога, включает в себя и социальную диаконию, и активную миссионерскую деятельность, и осмысление накопившегося к настоящему времени литургического богатства Церкви, и грамотное возрождение русской национальной идеи, вопреки расхожему мнению ничего общего не имеющей с агрессией и фашиствующими бритоголовыми «спасителями России».

Как отмечает профессор НГПУ О.В.Парилов, «русская национальная идея … предполагает, с одной стороны, восприятие своей культуры как особенной, неповторимой, но с другой стороны, — как один из моментов общемировой культуры. Таким образом, национальная идея … сдерживает нездоровые тенденции трактовать ценности своей культуры как универсальные и пытаться навязать их другим народам» [5, с.10 — 11].

Заключение

Без правильного понимания задачи и призвания Церкви как живого Христова организма, придающего миру вертикальное измерение, мы не только не возродим лучшие достижения предреволюционной поры, но и не сможем идти дальше.

«Возрождение произойдет тогда, когда нами будет осмыслен весь исторический опыт Церкви в XX веке, опыт выживания в условиях гонений на религию,… когда богослужение станет доступно людям, когда русская богословская наука освободится от «западного пленения», но будет открыта лучшим достижениям западной науки, когда вернется к своим собственным корням в древнехристианской и византийской традиции.

Западные духовные семинарии закрываются одна за другой, а у нас происходит стремительный рост числа духовных школ, и до сих пор в некоторых духовных школах конкурс — несколько человек на место. Только нужно нам научиться максимальным образом использовать этот потенциал…

Историческая обстановка в России на пороге XXI века чрезвычайно благоприятствует возрождению богословской науки. У Церкви до сих пор сохраняется нерастраченный кредит доверия, кредит поддержки со стороны светских властей, со стороны народа. Упустить этот исторический шанс было бы преступлением» [4, сс.423 — 424].

Если наша задача только в сохранении того, что было до нас, и, не внося свой вклад передать это последующим поколениям христиан, то всё просто: нечего обсуждать, менять или осмысливать. Надо хранить и ждать.

Но пока мы ждем, мир теряет себя, теряет остатки благоразумия. Лишенное христианского фундамента общество растерянно смотрит то в сторону ислама, то на Тибет, не видя уже в христианстве опоры для своего бытия.

И от того, какое видение Православия станет доминирующим сегодня — консервативное или миссионерское, апостольское, зависит будущее нашего общества. Дадим ли мы современникам фундамент, не потеряемся ли сами в теряющем себя мире, станем ли достойным проводником ко Христу и многовековой православной традиции — вот важный вопрос.

Чтобы преодолеть по заповеди Божией греховное разделение этого мира, необходимо, посеяв в себя семена христианства, не словами только, но и образом жизни засвидетельствовать верность Богу, заново переосмыслив собственное место в Церкви и в этом мире.

А для того, чтобы найти это место, необходимо определить, какое место мы уделили Христу в нашем сердце и в нашей жизни.

Список использованной литературы:

1. Александр Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. НН, 2006. — 935 с..
2. Архимандрит Киприан (Керн). Восхождение к Фаворскому свету. М., 2007. -238 с..
3. Прот. Александр Шмеман. Дневники. 1973 — 1983. М.: Русский путь, 2005. — 720 с.
4. Иеромонах (ныне епископ) Иларион (Алфеев). Православное богословие на рубеже столетий. М., 1999. — 426 с.
5. Парилов О.В. Русская идея: от Древней Руси к Новому времени. НН, 2005. — 256 с.
6. Юрген Хабермас, Йозеф Ратцингер. Диалектика секуляризации. О разуме и религии. / Пер. с нем. (Серия «Современное богословие»). М., 2006. — 112 с. (см также сс.58 — 61).

Источник