Иисус из Назарета: Божественный Мессия или самозванец?

Свидетели Иеговы, также как и некоторые исследователи-новозаветчики, решительно отвергают утверждение, что Иисус Христос своими высказываниями делал себя равным Богу Отцу. Казалось бы, об этом однозначно свидетельствуют ряд текстов, особенно в Евангелии от Иоанна (Ин. 5:18, 10:30). Библеисты давно пришли к единому мнению в отношении христологии четвертого евангелия: Иоанн вне всяких сомнений видит во Христе Бога, ставшего человеком[1]. В его евангелии Христос об этом говорит прямо: «Я и Отец – одно», а ученики открыто исповедуют веру в Его Божество и не порицаются за это: «Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!» (Иоан. 20:28,29), «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Иоан. 5:18). Не удивительно, что именно это Евангелие сыграло ключевую роль в становлении раннехристианского богословия Воплощения.

Вопрос об авторстве четвертого Евангелия в последние 160 лет обсуждался широко и достаточно активно. Причина такого повышенного интереса кроется в той уверенности, с которой евангелист свидетельствует о Божественности Иисуса Христа. Были предприняты попытки доказать, что это Евангелие вышло не из-под пера очевидца, а является произведением неизвестного, но гениального богослова, жившего пятьдесят или сто лет спустя после описываемых им событий. Следовательно, он отражает позднее учение Церкви о Христе, а не то, Кем Иисус был в действительности, что Он на самом деле говорил и что на самом деле делал.

Однако, согласно историко-критическому взгляду, синоптические евангелия (от Матфея, Марка и Луки) не содержат выраженной концепции Божественности Христа. Взгляд синоптических евангелистов иллюстрирует отрывок из Евангелия от Матфея: «Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Матф. 16:13-17). Решающим моментом в интерпретации этого отрывка является понимание выражения «Сын Бога», которое могло иметь как широкое значение (в Ветхом Завете: святой праведник, помазанник, ангел, царь), так и конкретное (Иисус - Сын Бога в собственном и уникальном смысле этого выражения). Евангелист Иоанн, безусловно, понимает это богосыновство в метафизическом и совершенно особом смысле: Слово является Единородным Сыном, то есть, единственным Сыном Бога в собственном смысле слова (генетически: «Сын Отца» 2 Ин. 3).

Нельзя не заметить противопоставление двух выражений в данном отрывке: «Сын Человеческий» и «Сын Божий» («за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?»). Среди библеистов нет единого мнения в отношении значения выражения «Сын Человеческий». Это либо намек на мессианство (мотив книги пророка Даннила), либо устойчивый ветхозаветный фразеологизм, обозначающий представителя человеческого рода (Чис. 23:19, Иов 16:21, Пс. 8:5, Ис. 56:2, Иер. 49:18, Иез. 2:1). «Сын человеческий» значит просто «некий человек», «человек как таковой», по аналогии: «сын ослицы» -  осел (Быт. 49:11). Нам кажется, что оба варианта правильны и лишь дополняют друг друга. Следовательно, выражение Сын Божий вполне могло пониматься апостолами как указание на сверхчеловеческую природу Иисуса.

Здесь у Свидетелей Иеговы и других антитринитариев открывается широкий простор для спекуляций на тему понимания Божественности как категории бытия. Поэтому необходимо продвинуться дальше. Для этого мы проанализируем взгляд иудеев на Иисуса из Назарета. Есть весьма любопытная книга, написанная раввином Джейкобом Ньюснером. Она называется «Рабби беседует с Иисусом» (рус. пер. Б. Дынина)[2]. Задача, которую поставил перед собой ее автор – показать взгляд нормативного иудея эпохи Второго Храма на высказывания и учение Иисуса из Назарета. Цель книги – продемонстрировать христианам, что верный Торе иудей имел все законные основания не стать учеником Христа из-за ряда принципиальных моментов.

Почему мы решили пойти таким путем? Дело в том, что христиане привыкли думать, что мессианство Иисуса из Назарета было самоочевидным для любого иудея. Однако историко-критический анализ показывает, что это было не совсем так. Вернее сказать, Иисус иногда говорил то, что превышало полномочия и статус иудейского мессии. И дело не столько в том, что иудеи I века создали ложный образ царя мессии-избавителя (отнюдь не на пустом месте, кстати), и потому не приняли Иисуса, сколько в том, что он, во-первых, ставил себя выше Торы, а во-вторых, он говорил то, что может говорить только Бог.

Прощение грехов

Весьма показателен эпизод с прощением грехов: «И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует. Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Матф. 9:2-6).

Заметим, что книжники совершенно справедливо отреагировали на слова Иисуса о прощении грехов больного. Ветхий Завет однозначно показывает, что прощать грехи может только Бог (Ис. 43:25, Исх. 34:9; Чис. 14:18-19; Пс. 24:18, 31:5, 102:3, 129:4; Ис. 55: 7). Но Иисус говорит, что имеет власть прощать грехи на земле. Здесь мы видим намек на свой нечеловеческий характер бытия (иначе какой смысл упоминать землю?).  Но ответ на вопрос: откуда у Него такая прерогатива прощать, мы так и не получаем. Иисус разрешает недоумение чудом исцеления, в контексте которого все остальные претензии становятся излишними. Причина этого кроется в том, что в межзаветной иудейской традиции грех и болезнь были тесно связаны (Втор. 28:27; 2 Цар. 12:13; Пс. 40:5, 106:17-18; b. Sabb. 55а), равно как и исцеление и прощение (2 Цар. 12:13; 2 Пар. 7:14; Пс. 102:3; Ис. 38:17, 57:18-19; Иак. 5:15; b. Ned. 41а).

 Далее, Матфей добавляет: «Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам» (Матф. 9:8). Вероятно, здесь евангелист передает реакцию простых людей, которые посчитали, что Бог может дать такую власть людям (заметим, что употреблено множественное число). Это указывает, что неискушенный народ воспринял Христа в данном случае лишь как одного из людей, пусть и великого. У Марка же и Луки о выводе народа ничего не сказано: люди просто прославил Бога (Мк. 2:12, Лк. 5:26).

Точка зрения Свидетелей Иеговы на этот эпизод такова: «После этого Иисус великолепным образом показывает всем, в том числе и своим критикам, что он действительно имеет власть на земле прощать грехи и что он поистине самый великий человек из всех живших на земле» (gt гл. 26). Однако это едва ли согласуется с Ветхим Заветом. Мы не находим ни одного пророчества, говорящего о том, что Иегова даст Мессии власть прощать грехи. Мессия хоть и самый великий, но он все же человек. Не было подобных представлений о Мессии и в межзаветной иудейской традиции: «Убежденность в том, что один только Бог прощает грех, находит отражение в  нескольких текстах (Сир. 2:11; Midr. Ps. 17:3; ср. CD-Α III, 18; 1QS XI, 14; lQHa XII, 37). Хотя иногда можно встретить утверждение, что это также властен совершать  эсхатологический священник (Т. Levi 18:9) или Мессия (Tg. Isa. 53:4; Pesiq. Rab. 37:2), на самом деле первый просто объявляет, а последний только ходатайствует о прощении Божьем»^[3]. Кроме того, по Закону любой грех прощается через храмовое жертвоприношение. Христос же прощает грехи человека без храма. Тем самым, Он показывает, что выше Закона. В иудейской традиции прощать грехи без жертвоприношений – прерогатива Бога (см. мидраш Tanh. Lev. 3:6.: «Я изглажу грехи их без жертвоприношения»). Поэтому, на наш взгляд, наиболее разумно полагать, что Мессия имеет власть прощать грехи на земле, потому что он равен Отцу, будучи тем же Богом, что и Он.

Отношение к храму и субботе

Эпизод, связанный со срыванием учениками Иисуса колосьев в субботу (Матф. 12:1-8), дает нам два важных свидетельства. В качестве аргумента в защиту своих учеников Христос показывает, что Давид и первосвященник, формально нарушая предписания Закона, не осуждаются, а так же, что ограничения субботы не распространяются на служение в Храме. Главный лейтмотив его слов: «милости хочу, а не жертвы». Однако Иисус идет еще дальше, он «не только претендует на право повторить поступок Давида, но и объявляет, что Его присутствие — нечто большее, чем Храм, и что Сын Человеческий — господин субботы»^[4]. Если за нарушение субботы не осуждаются священники и левиты, служащие в Храме, то тем более не должны осуждаться ученики Христа, потому что: «здесь тот, кто больше, чем храм» (12:6). Возникает резонный вопрос: а кто может быть больше Храма ЙГВГ? В публикациях Свидетелей Иеговы на этот вопрос ответа попросту нет. Однако ясно, что больше храма Иеговы может быть только сам Иегова! Мессия не может быть больше Храма, так как на нем было наречено Имя Божие (Иер. 7:11).

Другое утверждение не менее интересно: «Сын Человеческий есть Господин и субботы». Свидетели Иеговы толкуют его совершенно причудливым образом: «Что имеет в виду Иисус? Он подразумевает мирное тысячелетнее правление своего Царства» (gt гл. 31). Но фарисеи вообще ничего не знали о Тысячелетнем царстве! К тому же речь в контексте шла о буквальной субботе, в нарушении которой и обвинили учеников Христа. И вновь мы сталкиваемся с парадоксальным утверждением Христа: в Ветхом Завете нигде не говорится о том, что Мессия будет иметь власть над субботой или, что его авторитет выше закона о субботе. О том, что суббота принадлежит самому ЙГВГ, говорится в Исх. 16:25; 20:10; 31:13; Иез. 20:12-13. Только сам Законодатель мог постановить, что Его закон о субботе не распространялся на священников и левитов скинии. И хотя Свидетели Иеговы утверждают: «Так же как и левитам позволялось продолжать их священное служение в субботу, Иисус на правах Мессии мог исполнять порученные ему Богом обязанности, не нарушая Закона Бога»[5], эти самые «права Мессии», согласно Закону, Пророкам и Писанию, не включали такой власти.

В контексте вопроса соблюдения субботы необходимо вспомнить удивительные слова Христа: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Матф. 11:28-30). Вне всяких сомнений, каждый, кто слышал эти слова, не мог не вспомнить о покое, которая дает суббота. Израильтяне должны были удаляться от дел, потому что Бог почил от дел Своих. Чрез пророка Господь говорит: «Если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой, и будешь называть субботу отрадою, святым днем Господним, чествуемым, и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить, - то будешь иметь радость в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли и дам вкусить тебе наследие Иакова, отца твоего» (Ис. 58:13,14). Однако Иисус дает понять, что подлинный покой можно обрести лишь в Нем. Таким образом, Сам Христос становится Субботой Израиля: нашим уподобление Богу (Исх. 20:11).

Дж. Ньюснер заключает: «Можно не сомневаться, что для Иисуса было ясно, сколь удивительны были Его поучения о правомерности поведения Его учеников в Субботу. И мне кажется очевидным, что мы обнаруживаем здесь неразрешимый конфликт: или «Помни день субботний, чтобы святить его» или «Сын Человеческий есть господин и субботы», но не оба эти утверждения вместе». Мы видим сдвиг от заповеди Закона к Личности Христа. Но ведь заповедь дал Бог, как Мессия может смещать акценты, да еще и в сторону своей личности?! На наш взгляд данное противоречие неразрешимо, если видеть в Иисусе лишь Мессию.

Учение Христа и Закон

Тема соотношения учения Христа и Закона Моисея представляет собой огромный интерес не только для библеистов, но и для богословов. Перед Христом, который проповедовал иудеям, стояла сложнейшая задача: влить новое вино в ветхие мехи. Иными словами, не упраздняя Закона, он должен был возвыситься над ним, иначе, его проповедь была бы лишь пересказом того, что было прежде известно.

Безусловно, ключевым отрывком является Нагорная проповедь, записанная в Мат. 5:17-48. Здесь мы находим шесть знаменитых сравнений учения Христа с традиционным, которые называются антитезами за вводную формулировку: «Вы слышали, что сказано.…А Я говорю вам…». Обычно, когда Иисус ссылается на Писания, он говорит «написано». Выражение «слышали, что сказано» не случайно. Дело в том, что народ в синагогах именно слышал, так как чтение и комментарий на арамейском (таргумический парфраз) к нему давался устно.

Существует распространённое мнение, что Иисус в Нагорной проповеди просто восстанавливает исходное значение заповедей, исправляя неверные толкования фарисеев. Это мнение разделяют в основном протестантские экзегеты и Свидетели Иеговы не стали исключением[6]. Согласно другой точке зрения Иисус цитирует Тору в ее первоначальном смысле, а затем дает более глубокое и радикальное прочтение Закона для грядущей эпохи Небесного Царства. Этого воззрения придерживались и многие отцы Церкви.

Для того чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо проанализировать каждую антитезу. Первые две из них похожи: Христос цитирует заповеди Декалога и осуждает сердечные мотивы, приводящие к нарушению этих заповедей (5:21-30). Считается, что Христос раскрывает истинное значение первоначальных заповедей. Но, строго говоря, ничто в Законе не позволяет увидеть в заповедях о запрете убийства и прелюбодеяния запрет на гнев и похоть. Кажется, что второй взгляд подходит куда лучше: Христос поднимает «планку» Закона, переводя его требования из сферы поступков в область помышлений. Но Христос нигде не выражал намерения подкорректировать или усовершенствовать Закон. Конструкция антитезы лишь показывает, что он ставит свой авторитет наравне с Законом. Новые заповеди даются словом Сына Божия -  «Я говорю вам» - а не законом Моисея.

В третьей антитезе связь между учением Мессии и Законом еще более тонкая (5:31,32). Иисус цитирует Втор. 24:1 и очевидно подразумевая либеральное отношение к разводам, которого придерживалась школа Гиллеля, запрещает развод, кроме причины прелюбодеяния. Он стоял на одной позиции со школой Шаммая, более строгого в этом вопросе. В целом можно предположить, что Христос лишь восстановил правильное понимание Закона. Однако Христос гораздо строже Моисея, поскольку тот нигде не называет второй брак прелюбодеянием. Так что вряд ли можно говорить, что этот пункт учения Христа прямо вытекает из Ветхого Завета.

Четвертый тезис посвящен вопросу соблюдения клятв (ст.33). Действительно, сам Закон не требует клясться и потому запрет Христа вовсе не противоречит Торе. Но с другой стороны, Иисус действительно отрицает или, по крайней мере, ограничивает законность клятв, Законом не запрещенных. Иными словами, Иисус запрещает, то чего не запрещает Закон. Идея, будто Нагорная проповедь лишь объясняет Закон, оказывается неадекватной, потому что Христос одной клятвой отметают всю систему клятв и обетов, строго регламентированную в Ветхом Завете.

В пятой антитезе ветхозаветному учению о равновесном воздаянии («око за око и зуб за зуб») противопоставлено требование: «не противься злому» (5:38-42). Дж. Ньюснер отмечает принципиальную новизну учения Христа: «Однако слова «око за око» не имеют никакого отношения к требованию не сопротивляться тому, кто совершает зло. «Око за око» не возводит «ограду вокруг Торы». Сопротивляться злу – это религиозная обязанность, так же как совершать добро, любить Бога, бороться против тех, кто решают стать его врагами. В Торе нет ни слова о несопротивлении злу, и она не хвалит тех, кто подчиняются злу по малодушию или тех, кто надменно не считают нужным снизойти до сопротивления злу. Пассивность перед лицом зла служит самому злу. Тора зовет вечный Израиль всегда бороться на стороне Бога. Тора санкционирует борьбу и признает законную власть во имя добра, и меня поражает проповедь Иисусом смирения перед злом как религиозной обязанности». Нельзя сказать, что Христос объясняет истинную суть заповеди, так как в Законе принцип «око за око» относился к судьям Израиля, которые должны были печься о справедливости и соразмерности наказания вине или возмещения убытка.

Последний тезис о ненависти к врагу наиболее показателен (5:43-47). Строго говоря, в Законе нет заповеди: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». Это явный парафраз. Мы позволим себе не согласиться с наиболее распространенным мнением, что Закон не содержал призывов ненависти к врагам. Как тогда быть с этим: «и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их» (Втор. 7:2), «Помни, как поступил с тобою Амалик на пути, когда вы шли из Египта… изгладь память Амалика из поднебесной; не забудь» (Втор.25:17,19), «Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя?» (Пс.138:21)? Речь идет о языческих народах, населявших Обетованную землю, врагов Бога и Израиля. Однако на «сынов народа твоего» Закон предписывал не мстить и не затаивать злобу (Лев. 19:18). Таким образом, заповедь Христа в любом случае была на голову выше любых ветхозаветных заповедей.

При совокупном рассмотрении всех шести антитез становится ясно, что речь идет не о наполнении Закона более глубоким смыслом и не о раскрытии первоначального духа заповеди. Нет, на первый план все же выступает невероятный авторитет Христа, выраженный словами: «а Я говорю вам». Нет сомнений в том, что народ, слушавший Его, именно так расслышал тональность Его проповеди: «И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Матф. 7:28,29). Раввин Дж. Ньюснер пишет о своих впечатлениях от Нагорной проповеди: «Но что это за тора, которая углубляет учение Торы без признания источника этих учений - Бога, кто есть их Источник? Я обеспокоен не столько наставлениями Иисуса, хотя и не соглашаюсь с некоторыми из них, сколько самим учителем. И причиной этому является форма его наставлений. Стоя на горе, он говорит языком: «Вы слышали, что сказано..., а Я говорю вам...», который поразительно контрастирует с языком Торы Моисея. Ее учителя, как мы видели, говорят от своего имени, но без претензии на мудрость, превышающую Тору. Пророк Моисей говорит не от своего имени, а от имени Бога и проповедует то, что Бог наказал ему сказать. Но Иисус говорит не как учитель Торы и не как пророк. Заметьте, когда Моисей сходит к народу с горы Синай, он начинает раскрывать Божье откровение словами: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». (Исх. 20:2) Моисей говорит как пророк Бога от имени Бога и ради промысла Бога. Какова же должна быть моя реакция на «я» Иисуса, кто явным образом противопоставляет то, что мы слышали от древних, тому, что он говорит сам?»

Итак, перед нами новое законодательство. Не означает ли это, что Иисус противоречит сам себя, говоря: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Матф. 5:17)? Нет. У Матфея слово «исполнить» (гр. плероо) имеет ярко выраженные исторические и эсхатологические аспекты. Обычно этот термин применяется Матфеем, когда речь идет об исполнении Христом пророчеств. Иисус не только воплотил в жизнь предсказания, но и воспроизвел в действиях некоторые исторические события (напр., Матф. 2:15). Существует распространённое мнение, что Иисус намеревался «дополнить» Закон (греч. слово плероо может иметь и такой смысл). Однако обзор антитез показывает, что такой вариант понимания не способен объяснить все антитезы. Христос, окончательно исполнив Закон, превосходит его. Он утверждает, что Его учение приносит эсхатологическое исполнение Божьей воли, о чем пророчествовал Моисеев Закон. Иисус «исполняет» его не путем истолкования или дополнения, а путем провозглашения более высоких стандартов праведности, необходимых для Царства Божьего и предвосхищенных в Законе[7].

Достаточно вспомнить эпизод с молодым человеком, который спросил Христа: что ему нужно делать, для того чтобы наследовать вечную жизнь? (Матф. 16:19-21) После перечисления главных заповедей Закона, включая его вершину: «возлюби ближнего как самого себя», и положительного ответа юноши, Иисус добавляет «еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною» (Лк. 18:22). Отныне праведности Закона недостаточно. Нужно нечто большее, что не могла дать ветхозаветная праведность Синайского Завета (Матф. 5:20). Что именно? «Следуй за Мной», говорит Христос. Дж. Ньюснер отмечает: «Иисус хочет, чтобы я следовал ему и был подобен ему. Слышал ли я заповедь подобную этой в Торе? Конечно, слышал: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш»[8]. Тора призывает меня подражать Богу, быть святым.… В чем смысл жизни? Ради чего стоит жить? И Христос и Тора утверждают, что Бог отвечает на этот вопрос. Согласно и Торе и Христу, чтобы быть совершенным, я должен стремиться или быть святым подобно Богу или оставить все свое богатство ради Христа.  Каков же выбор? Что, согласно Торе, я должен делать, чтобы подражать Богу, быть Ему подобным? И что, согласно Иисусу, я должен делать, чтобы следовать Христу? И как нам выбрать между этими равными альтернативами? Два ответа на один вопрос, два разных прочтения Торы». «И теперь, идя путем послушания, юноша должен помышлять не о Торе, а об Иисусе и учении Иисуса, который есть живое воплощение Торы (Мк. 3:1-6, 9:7; ср. Мк. 10:28-30) и который, таким образом, теперь сам связывает Израиль с Иеговой и дает Израилю его идентичность (см. комментарий на Исх. 20:12 в Мк. 7:10 выше). Поэтому не удивительно, что здесь Иисус вновь утверждает Тору, поставляя при этом Себя и Свою власть над ней.

Библеисты отмечают, что название Нагорной проповеди не случайно. Как ветхозаветный носитель божественного откровения встретил Бога на горе, так и Иисус открывает ученикам волю Божию с горы (Матф. 5:1-2)[9]. Перед нами Новый Моисей. И казалось бы, все можно объяснить мессианством Иисуса, который как новый пророк действует подобно Моисею (Втор. 18:15). Тем более, что по пророчествам Мессия будет учителем (Ис. 42:3,4). Такое объяснение могло бы помочь Свидетелям Иеговы и всем тем, кто отрицает Божественный авторитет Христа. Но дело в том, что в Ветхом Завете нигде не сказано, что Мессия даст Новый Закон. Да, у пророков мы читаем о том, что в эсхатологической перспективе появится Тора Сиона: «Ибо из Цийона выйдет Тора и из Йерушалаима - слово Господне» (Ис. 2:3, Танах). Но эта Тора будет дана самим Богом: «Внемлите Мне, народ Мой, и племя Мое, слушайте! Ибо Тора от Меня выйдет в мир, и правосудие Мое, как свет, изолью на народы» (Ис. 51:4, Танах), «А такой союз, какой заключу Я с домом Йисраэйлевым после тех дней: - сказал Господь, - вложу Я Тору Мою в глубину (души) их[10], и в сердце их впишу Я его, и буду Я им Богом, а они будут Мне народом» (Иер. 31:33, Танах). Синайский завет, как ясно дал понять Моисей, был деянием самого ЙГВГ (Исх. 24:8), но на Тайной Вечере Новый Завет заключает Иисус. Там представители Израиля утвердили завет в праздничной трапезе в присутствии Бога (Исх. 24:9,11); здесь эти двенадцать, представителей восстановленных колен (например, Иер. 31:27-28, 50:4; Иез. 34:11-24; ср. Мф. 19:28 и Лк. 22:30) делают то же вместе с Иисусом (Мк. 14:16-17; ср. Мк. 3:13-19). Мог ли более славный, Новый Завет, быть заключен лишь с человеком? Если в результате вступления в Синайским Завет Израиль стал «невестой» самого Бога ЙГВГ (Ис. 62:4-5; Иер. 2:2; Ос. 2:16-20), то, как в результате заключения Нового Завета Новый Израиль стал лишь «невестой» человека Христа (или Архангела Михаила по версии свидетелей Иеговы) (Мк. 2:19,20, Ин. 3:29, 2 Кор. 11:2, Отк. 19:7)?

Что важнее: Христос или родители?

Один из наиболее показательных эпизодов, показывающих соотношение Христа и одной из главных заповедей Торы, это евангельский отрывок, повествующий о том, как один из учеников Иисуса попросил его позволить прежде, чем пойти за ним, похоронить своего отца (Мат. 8:21). Ответ Христа просто поражает: «иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Матф.8:22). Это указание должно было звучать для еврейского уха как экстравагантный акт вопиющего преступления. Вот как комментирует этот эпизод один из выдающихся ученных-новозаветников:

«Вначале будет полезно напомнить о жесткости требования почитать родителей, в том числе хоронить их. Обязанность хоронить умерших родственников впервые указывается в Быт. 23:3 сл., в просьбе Авраама предоставить место для могилы Сарры, и, согласно обычной еврейской интерпретации, она вытекает из пятой заповеди. Серьезность обязанности заботиться об умерших родственниках яснее всего можно увидеть в Брахот 3.1, где говорится, что она еще выше, чем обязанность повторять вслух Shema и носить филактерии. Аналогично в Книге Товита Товия протестует против женитьбы на женщине, потерявшей семь мужей во время брачных ночей, на том основании, что если он, Товия, будет убит ревниво охраняющим эту женщину демоном, эта трагедия сведет в могилу и его родителей, а у них нет «другого сына, который похоронил бы их» (Тов. 6:13—15). Здесь обязанность хоронить родителей служит основанием для уклонения от помолвки. Таким образом, ясно видно, что требование позаботиться об умерших родственниках, особенно родителях, во времена Иисуса соблюдалось очень строго. Согласно более позднему раввинистическому мнению, даже первосвященник и назорей, которым обычно запрещалось иметь дело с трупной нечистотой, должны делать это в случае, если о мертвом некому позаботиться (Назир 7.1). Речение «Следуй за мною и предоставь мертвым хоронить своих мертвых» — это двойной шок, причем, как мы отмечали выше, двойной шок, оставшийся для многих непонятным. Его положительное содержание — призыв в ученики, безотлагательный и перевешивающий другие обязанности — восприняли все. ... Неповиновение требованию позаботиться об умерших родителях — это фактически неповиновение Богу»[11]. Итак, следовать за Христом – даже важнее, чем соблюсти пятую заповедь Декалога.

Божественная власть

«В утверждении Иисуса в Ин. 5:21 о том, что Сын оживляет, кого хочет, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, слышен отзвук еще более значимой темы из ВЗ. И ВЗ, и литература эпохи Второго Храма сходятся в том, что воскрешение мертвых и оживление - исключительная прерогатива Бога (ср. Втор. 32:39; 1 Цар. 2:6; 4 Цар. 5:7; Тов. 13:2; Прем. 16:13). Поэтому современники Иисуса не верили, что Мессии будет дарована власть воскрешать мертвых (см. ссылки в Köstenberger 2004: 187n61). Таким образом, заявление Иисуса о способности  воскрешать мертвых и оживлять их звучит еще более шокирующим. Хотя Илию иногда считали исключением, поскольку Бог действовал через него, воскрешая мертвых, заявление Иисуса куда более смелое — ведь он назвал себя не просто Божьим инструментом в воскрешении людей, но тем, кто способен сам оживлять тех, кого он хочет»[12].

«Утверждение в Ин. 5:22 о том, что Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну, также достойно внимания: согласно еврейским Писаниям, суд — это также исключительная прерогатива Бога (напр., Быт. 18:25; ср. Суд. 11:27). В литературе эпохи Второго Храма роль Мессии в делах суда также показана как второстепенная — ограниченная исполнением суда Божьего над его врагами, в соответствии с националистическими упованиями иудеев (напр., Pss. Sol. 17:21—27). В раввинистических трудах также говорится о том, что роль судии мира принадлежит исключительно Богу»[13].

Классический спор Христа и фарисеев относительно соблюдения субботы описан в Евангелии от Иоанна 5:1-18. Иисус исцеляет в субботу болящего, который лежал на носилках и тот начинает ходить. Далее, исцеленный берет свою постель и идет. На это иудеи говорят ему, что он нарушает субботу. Он отвечает: «Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи» (Иоан. 5:11). Соответственно осуждение падает на Иисуса как на того, кто склонил человека к нарушению Закона. Согласно иудейскому преданию, нести постель с лежащим на ней человеком не возбранялось, в отличие от пустой постели (Mish. Shabbat. 10:5). Обычно принято подчеркивать, что Христос не нарушал заповеди о субботе, так как в Законе не перечислялись 39 видов запрещенной деятельности в субботу, упомянутых в Мишне. Однако почему-то совсем не обращается внимание на тот факт, что Христос никогда в полемике с иудеями не использует этот аргумент. Хотя, казалось бы, это было бы наиболее логичное и простое решение. Ответ заключается в том, что в письменной Торе вообще не говорится, что подразумевается под «работой». Следовательно, изначально существовала авторитетная коллективная традиция толкования, что здесь имеется ввиду.

Иисус на обвинения в Свой адрес отвечает совершенно удивительными словами: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Иоан. 5:17). Сила аргумента Христа в сравнении себя с Богом. Действия Бога не прекратились от сотворения, и ясно, что Он трудится и по субботам, не нарушая их (Рабба Исх. 30:9; ср. Рабба Быт. 11:10). Итак, если Бог превыше предписаний субботы, то это верно и в отношении Иисуса. Реакция иудеев на этот аргумент последовала незамедлительно: «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Иоан. 5:18)[14]. 

Показателен случай с укрощением Христом бури на море. Удивительна реакция учеников: «И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк. 4:41). Почему же ученики были так озадачены? Дело в том, что владычество над морем было одной из ветхозаветных характеристик высшей власти самого ЙГВГ: «Ты владычествуешь над яростью моря: когда воздымаются волны его, Ты укрощаешь их» (Пс. 88:10), «Он превращает бурю в тишину, и волны умолкают» (Пс. 106:29). Иисус так же ходит по водам и это не может вызвать аллюзий на слова: «Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря» (Иов 9:8). Поэтому удивление учеников вполне понятно: Иисус делает то, что под силу только Богу.

Выводы

Подведем итог. Менять привычный взгляд на вещи крайне сложно. Однако для того, чтобы ощутить всю остроту учения Христа, нужно посмотреть на Него глазами нормативного иудея I века. Тогда станет очевидна Его революционная скандальность, приводящая в бешенство Его религиозных оппонентов. Часто современные христиане допускают типичную ошибку логического анахронизма, когда те или иные евангельские высказывания Христа понимаются в свете того, что было высказано Им или апостолами после Голгофы и Пятидесятницы. Для того чтобы избежать этой ошибки, нужно полностью окунуться в среду иудаизма эпохи Второго Храма, к которой и было обращено учение Христа.

Его учение было не только обличительным и неудобным, оно было принципиально иным, притом, что Иисус не порывал с Ветхим Заветом. Иудаизму вовсе не чужда идея Мессии, который даст новое истолкование Закона, который покажет его глубинный и доселе не раскрытый смысл. Но истолковать Тору, по-новому раскрыв ее - это одно, а модифицировать ее, делая требования более высокими или вообще отменяя их, - совсем другое. Он говорил совершенно не так, как говорили мудрецы, и даже не как великие пророки-обличители. Он говорит как власть имеющий, власть, превосходящую авторитет самого Моисея. Собственно говоря, по этой причине современные иудеи не могут принять Иисуса из Назарета как своего Мессию, что и показал в своей книге раввин Джейкоб Ньюснер[15]. Следовательно, вывод не утешителен: Иисус из Назарета был либо самозванцем, поверившим в свое мессианство, либо сумасшедшим, взявшим на себя Божественные прерогативы.

Свидетели Иеговы, как и все антитринитарии, вынуждены искать другое объяснение соотношению Учения Христа и Закона: «Шесть раз в Нагорной проповеди Иисус обращается к слушателям со словами: «Вы слышали, что сказано...» или «Кроме того, сказано...» — и затем сообщает им нечто новое: «А я говорю вам...» (Матфея 5:21, 22, 27, 28, 31—34, 38, 39, 43, 44). Это свидетельствует о том, что его слушатели привыкли поступать в соответствии с устными традициями фарисеев. Иисус же указал им другой путь, отражающий истинный дух Моисеева закона» (w02 15/3 с. 6), «Следовательно, когда Иисус ссылался на части Закона Моисеева и добавлял: «А Я говорю вам...», Он не устранил этот Закон и не заменил его другим, но углубил его и подкрепил его силу, показывая, какой дух стоит за ним» (w90 1/10 с. 15 абз. 20). Как мы увидели выше, такое объяснение могло бы объяснить некоторые антитезы Нагорной проповеди, но не все. Кроме того, Иисус прямо говорит о том, что Закон не во всех вопросах служит  выражением совершенной воли Бога (см. Матф. 19:3-12). Еще более показательно заявление Христа о том, что ничто входящее в человека не может сделать его нечистым (Мк. 7:15,20). Но Закон прямо говорит об обратном (Лев. 11:43)! Как в этом революционном заявлении можно разглядеть более углубленное понимание заповеди кашрута или ее истинный дух, если речь идет о принципиально новом взгляде[16]?!

Для исторического христианства эта сложность разрешается признанием во Христе Божественного Слова, равного Отцу. Христос, как Бог – Творец обоих Заветов, Торы Синая и Торы Сиона, и посему Он вправе дать нечто новое. Здесь нет никакого противоречия. Понятие Мессии включает в себя нечто большее, чем человек: «Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис. 9:6). В библейском словоупотреблении имя нарекается в соответствии с действительной сущностью нарекаемого (ср. Втор. 25:10, Лук. 1:32,35,76), поэтому нельзя сказать, что в пророчестве речь идет лишь о теоморфном имени младенца Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом. Знаменитый мессианский псалом 109 говорит о Мессии по чину Мельхиседека, сидящего одесную Иеговы. Однако, мало кто обращает внимание на то, что сказано  о Мессии чуть ниже: «Господь одесную Тебя» (Пс. 109:5). Оказывается, что Сам Иегова находится одесную этого царя, как будто Бог и этот царь взаимозаменяемы! Наконец, этот царь совершит то, что в других местах приписывается одному Богу: суд над народами и сокрушение правителей всей земли (Пс. 109:6). Не менее интересны детали видения «как бы Сына Человеческого» (Дан. 7:13,14). Выражения, используемые в Дан. 7:13а по отношению к небесному Мессии, обычно применяются по отношению к Богу, который является на облаках небесных в человеческом облике (см. Пс. 67:5, 103:3; Ис. 19:1; ср. Втор. 33:26). Таким образом, в Дан. 7:13 описано некое божественное личностное воплощение (ср. Иез. 1:26, 8:2). В  арамейском тексте фраза «поставлены были престолы» из Дан. 7:9-10, употреблена форма двоичного числа, что указывает на то, что рядом с Иеговой сядет на престол суда кто-то второй, чья власть равна власти «Ветхого днями». Недавние исследования предполагают, что текст Дан. 7:9-14 был ключевым фактором создания в монотеизме достаточной гибкости для принятия полной божественности Иисуса в еврейском христианстве (см. L.Hurtado 1988, особ. стр. 71-92)[17]. На наш взгляд единственной возможностью сохранить истинность христианства и мессианства Иисуса из Назарета – это признать, что Он есть Бог во плоти. Только в таком случае можно адекватно объяснить претензии на власть и Божественный авторитет Учителя.

Свидетелям Иеговы не остается ничего другого, как заявить, что Христос так и говорил, поскольку Ему, как Первенцу и Архангелу, была дана исключительная власть самим Иеговой. Это действительно так: «Отец любит Сына и все дал в руку Его» (Иоан. 3:35), «дал Ему власть над всякою плотью» (Иоан. 17:2). Однако здесь возникает правомерный вопрос: а мог ли Отец дать свою власть и полномочия, пусть даже на время, тому, кто Ему не равен? Может ли не Бог прощать грехи, давать Новый Закон, судить мир, воскрешать мертвых? Согласно Ветхому Завету и иудейской традиции эпохи Второго Храма – однозначно нет[18]. Вот как Сам Христос объяснил причину того, почему Отец передал все Сыну: «Все предано Мне Отцом Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына» (Матф. 11:27). Вторая часть стиха поясняет первую: Отец передает все Сыну, потому что знает все о Сыне, как тот знает все об Отце (ср.: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10:15)). Отец знает Сына в совершенстве, следовательно, и Сын знает Отца точно так же.

Что же в действительности означает «знать Отца»? Один из основных принципов библейского  монотеизма гласит, что Бог непостижим: «Вот, Бог велик, и мы не можем познать Его; число лет Его неисследимо» (Иов 36:26), «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень?» (Рим. 11:33,34). Свидетели Иеговы соглашаются с этим: «Нас не должно удивлять, что мы не можем познать каждую подробность о Боге. Например, хотя наше познание о Вселенной постоянно увеличивается, ученые все-таки допускают возможность, что им никогда не удастся полностью понять тайны бесконечно малого или бесконечно большого. Следовательно, как же могло бы создание когда-либо полностью охватить глубину мудрости Бога, Творца? Иов признался Иегове: «Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал» (Иов 42:3; сравни Римлянам 11:33). Поэтому полное познание Бога находится в некотором отношении вне нашего ограниченного понимания» (g92 8/4 с. 26).

Возникает вопрос: как же Сын, будучи созданием, знает все об Отце? Вот как Свидетели Иеговы пробуют выйти из этого затруднения: «Но почему со стороны Иисуса не было преувеличением сказать, что только он знает все об Отце? Он был «первенцем из всего творения», и его связывали с Иеговой особенно близкие отношения (Колоссянам 1:15). Только представь, как крепли узы любви и дружбы между Отцом и Сыном на протяжении невообразимого числа лет, пока они были только вдвоем, и затем, когда они начали вместе творить и появились другие духовные создания (Иоанна 1:3; Колоссянам 1:16, 17). Какой же уникальной возможностью обладал Сын: все это время он мог находиться рядом с Отцом и познавать его образ мышления, волю, нормы и пути. Без сомнения, Иисус не преувеличивал, когда говорил, что он лучше всех знает Отца. Благодаря столь близким отношениям с Иеговой Иисус мог раскрыть личность Отца так, как не сделал бы никто другой» (cf гл. 2 с. 17—18 абз. 7—8). Обратим внимание на то, как ловко меняется формулировка слов Христа: «Иисус не преувеличивал, когда говорил, что он лучше всех знает Отца».  Но Он такого не говорил! Он сказал, что знает Отца так же, как Его знает Отец, то есть, совершенным образом. Знать лучше других и знать всё – два разных уровня познания. Очевидно, что такой прием нужен для того, чтобы избежать очевидного вывода: если Сын является творением (неважно, первым или нет), то Он не может знать Отца совершенным образом. А значит, Сын не есть создание. Ведь понятно, что ни фактор времени («невообразимое число лет»), ни что-либо другое не способно разрешить эту задачу. Непостижимо великое и неисчислимо бесконечное не может быть познано тем, что постигается и имеет начало. Кем бы ни был Сын в концепции Свидетелей, Он все равно остается ограниченным творением, пусть и самым великим. Пропасть между Творцом и творением непреодолима. Итог: Бог может передать власть над всем только Тому, Кто равен Ему, то есть, не иному: «не дам славы Моей иному» (Ис. 42:8). Единородный Сын не иной по отношении к Отцу. Он есть То, что есть и Отец: «Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?» (Иоан. 14:9,10). Утверждение «Я в Отце и Отец во Мне» - довольно странная формулировка для описания морального и духовного единства с Отцом. Стоит заметить, что данное утверждение – это предмет веры («Разве ты не веришь…?»), а не того, что можно увидеть, если бы речь шла о божественных качествах, явленных во Христе.

В заключении отметим, что если евангелист Иоанн приводит не только ясные утверждения как самого Христа о Его Божественности и равенстве с Отцом, но и показывает собственную рефлексию Богосыновства, то синоптические евангелисты выражают те же мысли несколько иным путем. Они говорят о Божественной власти Христа с помощью аллюзий на исключительные прерогативы ЙГВГ, которые Иисус применяет к Себе (прощает грехи, ставит Себя выше Закона и Храма, называет Себя Господином субботы, заключает Завет, дает новый Закон, укрощает бурю, будет судить мир и воскрешать мертвых). Большинство иудеев не были готовы принять такого Мессию. Однако те иудеи, которые стали учениками Иисуса, не могли не увидеть в своем Учителе нечто совершенно удивительное и божественное. Они вняли словам Иисуса: «верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ин. 10:38). Воистину дела говорят громче слов. Чуть позже, после Воскресения Христова, ученикам придет полное осознание того, Кто был с ними все эти три с половиной года.