История индуизма

Доарийский период ариев / доарийский период индийцев: от двоеверия к многобожию

Индуизм сформировался главным образом в результате слияния и развития религиозных верований населения Индии, жившего на ее территории до волнообразного вторжения арийских племен, имевшего место во 2-ой половине II – середине I тысячелетия до Р.Х., и верований самих ариев, пришедших в Индию с северо-запада.

«Религиозно-мифологические воззрения жителей протоиндийских городов и ведийских ариев составили тот фундамент, на котором выстроилось все грандиозное здание индуизма. Самый нижний пласт образуют древнейшие верования и племенные культы (культ предков, вождей, семейно-родовых покровителей, погребальный и аграрный культы), а также магические и шаманистические представления. Большинство этих верований, культов божеств в трансформированном виде дожило до наших дней»[1].

По свидетельству российского индолога Н.Р. Гусевой, «современные ученые всех стран, включая Индию, считают единственно возможным началом пути арьев в Индию Восточную Европу. Их уход датируют концом 3-го – началом 2-го тысячелетия до н.э.»[2].

Вот что пишут о путях расселения ариев Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский: «Индоиранцы в эпоху общеарийского единства обитали в степных районах Юго-Восточной Европы до Поволжья и Зауралья. Отсюда они постепенно распространялись к востоку и к югу вплоть до границ Индии и Ирана, расселяясь по обширным территориям Казахстана и Средней Азии; возможно, индоиранские племена проникали в Иран и Переднюю Азию также и через Кавказ»[3].

Появление ариев в Передней Азии они относят ко второй четверти II тысячелетия до Р.Х.

При этом есть основания полагать, что еще в период проживания в Восточной Европе и Зауралье арии разделялись на две ветви, одна из которых в итоге осела в Иране (в ее среде сформировались гимны Авесты, священной для зороастрийцев), а другая - в Индии (в ее среде сформировались гимны Вед, священных для индусов). Разница религиозно-культурных представлений двух арийских ветвей выражалась, в частности, в весьма различных подходах к захоронению умерших.

До 2 тысячелетия до н.э. тогдашние восточно-европейцы погребали останки умерших в ямах, а «во 2-1 тысячелетии до н.э. эти останки [т.е. трупы или то, что осталось после их сжигания] клали в закопанные (полностью или частично) бревенчатые срубы или в избушки, поставленные на столбы. Первый из этих этапов известен под названием ямной культуры, а второй – срубной»[4].

Кстати, видимо именно реалии срубной культуры дошли до нас в сказках о Бабе Яге, жившей в избушке на «курьих ножках», т.е. на «обкуренных» (обожженных на огне) столбиках. Сама она, скорее всего, была служительницей языческого культа (шаманкой), а жилье ее воспринималось как мистическая граница между мирами живых и мертвых.

Однако у представителей андроновской культуры, обитавших в Приуралье (главным образом Восточном), «сложился особый погребальный обряд: тела мертвых относили подальше от селений и оставляли на съедение птицам-стервятникам; этот обряд до сих пор распространен в среде зороастрийцев [Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. М., 1973.]»[5]. В связи с этим, в частности, Н.Р. Гусева усматривает в андроновцах ираноязычную ветвь ариев.

Наиболее обширным источником сведений о верованиях ариев являются Веды – свод религиозных гимнов, полностью сохранившийся и переведенный на многие современные языки, в первую очередь Ригведа – древнейшая их часть.

В написанной в первой трети ХХ века работе Н.С. Трубецкого «Религии Индии и христианство»[6] на основе анализа наиболее древних гимнов Вед делается вывод, что главным богом ариев в доведийский период был всемогущий владыка мира Варуна.

Позднее, где-то в конце доведийского периода (или в самом начале периода ведийского), Варуна был вытеснен Индрой, которого, в свою очередь, в послеведийский период сместили с вершины пантеона ранее, по мнению Н.С. Трубецкого, лишь входившие в его «свиту» Рудра-Шива и Вишну.

Работа Н.С. Трубецкого несколько лет назад вызвала резко негативную реакцию видного современного индолога И.П. Глушковой, которая оценивает ее не иначе, как «малоудачный юношеский опус» и глубоко возмущается, что боги индийского пантеона в ней «дефинированы как «бесы»[7] (возмущение таким непочтительным отношением к богам индуизма высказывается далеко не ею одной[8]).

Труд Н.С. Трубецкого действительно не во всем соответствует данным современной науки, но самое, пожалуй, ценное для христиан утверждение автора о вытеснении у индоариев религии Варуны религией Индры современной наукой не отвергается, а подтверждается.

В частности, то же самое весьма аргументированно утверждает виднейший индийский индолог ХХ века Р.Н. Дандекар, потомок древнего брахманского рода ведийского риши Васиштхи, любивший «бубнить» ведийские мантры в честь Варуны[9], то есть более чем компетентный исследователь, заподозрить которого в апологетике христианства невозможно.

Насколько можно установить из Вед и других источников, Варуна (вместе с Митрой и Савитаром, в которых Р.Н. Дандекар видит персонифицированные аспекты Варуны[10]) был всемогущим, бесстрастным и справедливым владыкой Вселенной и хранителем «риты» (нравственного и иного порядка в ней). Как отмечает Н.Р. Гусева, «понятие «рита» (буквальная транскрипция: рьта) сопоставимо со славянскими словами ряд, порядок, уряд и другими, передающими ту же идею».[11]

Она же свидетельствует, что ученые «эту его функцию соотносят с доиндийским периодом жизни арьев. Он описывается и изображается с петлей в руке, предназначенной для вылавливания грешников. Самым страшным из прегрешений против Варуны считались клятвопреступление, ложь. За них Варуна карал без пощады, насылая на грешников тяжкие болезни, но он же и излечивал раскаивавшихся»[12].

Как видим, в образе Варуны можно найти немало черт, присущих и Богу истинному, образ которого постепенно тускнел, затуманивался и извращался в сознании послепотопного человечества по мере усиления двоеверия[13], а вслед за ним и многобожия.

Однако трудно согласиться с утверждением Н.С. Трубецкого, что в Ведах мы видим противостояние Варуны и Индры, которое заканчивается победой последнего. В действительности, не позже чем в начале ведийского периода с этим противостоянием уже было покончено – в Ригведе Индра доминирует безраздельно, хотя гимны Ригведы[14] еще позволяют уяснить природу Варуны и его окружения.

Трубецкой, конечно, прав, объясняя торжество страстных богов типа Индры, Рудры и Вишну над бесстрастным Варуной духовно-нравственной деградацией индоариев. Варуна требовал от людей соблюдения нравственного закона. Он готов был простить кающегося и поддержать грешника в борьбе со грехом, но отказ от нравственных требований к людям ради восхвалений адептов и получения от них жертвоприношений для него неприемлем.

Другое дело боги типа Индры, которые появились у индоариев по мере скатывания их от религии Варуны к религии Индры. Они и сами нравственный закон не соблюдали, и от своих адептов не требовали его соблюдения.

В частности, Индра пил огромное количество пьянящего напитка сомы, был ненасытен в страсти, убил своего отца, соблазнил Ахалью (жену отшельника Гаутамы), изнасиловал свою дочь и т.д.[15]

Главной функцией бога огня Агни (занимающего в Ригведе второе место по числу посвященных ему гимнов) была доставка богам приносимых людьми жертвоприношений. Считалось, что все, сгоревшее в жертвенном костре, благодаря Агни достигает богов. При выполнении этой функции Агни был безразличен к нравственному облику жертвователя и чистоте его намерений. Будучи в том числе богом домашнего очага, Агни скорее склонен к добродетели, но среди его «заслуг» значится и соблазнение жен мудрецов.[16]

К тому же, Агни свойственна ненасытность. «Так, в главах 216-217 Книги первой [Махабхараты] мы читаем, что бог огня Агни стал сжигать лес, «чтобы насытиться» [!][17], и в нем «живые существа подняли ужасный рев… У многих из них была сожжена какая-нибудь одна часть тела, другие были совсем обожжены, а у иных полопались глаза… и казалось, что повсюду там гибли твари»[18].

Н.Р. Гусева полагает, что в этом отрывке речь идет о намеренном выжигании ариями враждебных им лесных племен. Но даже если она ошибается, жестокая ненасытность Агни налицо.

Сома, бог вышеупомянутого напитка сомы, важнейшей материальной составляющей жертвоприношения в доведийский и ведийский период, уже в силу пьянящей функции напитка не мог быть образцом добродетели, хотя что именно представлял из себя сам пьянящий сома трудно сказать однозначно.

В тени других богов мы встречаем в Ведах Вишну, будущего покорителя индуистского Олимпа. Согласно Р.Н. Дандекару, древнейшим именем Вишну было «шипивишта», которое он переводит как «изменяющийся фаллос, увеличивающийся и уменьшающийся пенис», а древнейшим обликом – птица плодородия. Р.Н. Дандекар полагает, что в качестве бога плодородия Вишну широко почитался арийскими народными массами уже в доведийский период. Как известно, в мире животных и людей плодородие неразрывно связано с половой страстью. Соответственно, такой бог вполне вписывался в когорту страстных богов типа Индры.

Правда, Н.Р. Гусева, как и большинство других ученых, в отличие от Р.Н. Дандекара, полагает, что Вишну был одним из богов Солнца (хотя в основном в качестве бога Солнца почитается Сурья). Но и она считает, что он был весьма популярен уже в доведийский период: «… в Ригведе Вишну был солнечным богом, к которому обращалось с молитвами все племя, и это отношение сохраняется в индуизме вплоть до наших дней. Каждый верующий в Индии может обращаться без помощи жреца непосредственно к Вишну, ибо он считается «богом для всех», в новой литературе его часто определяют как «самого демократичного бога»[19].

Обе концепции: бога плодородия и бога Солнца не столь уж и противоречивы, ибо в наземном растительном мире плодородия без Солнца не бывает.

Итак, Агни отвечал в жизни ариев за огонь, Сома за лунный свет и хмельного сому, Вишну за плодородие и/или за солнечный свет (помимо Сурьи и других богов, связанных с Солнцем).  А за что же отвечал сам Индра и как возник этот образ, не имеющий явных аналогов в пантеонах других индоевропейских народов?

В качестве отца Индры арии почитали бога Неба - древнего бога индоевропейцев Дьяуса-питара (Дьяуса-отца), соответствующего греческому Зевсу и римскому Юпитеру, а в качестве матери – одну из древнейших богинь индоевропейцев – богиню Земли [20] (Притхиви) [21].

Ригведа многократно на разные лады прославляет победу Индры над змееобразным демоном Вритрой (см., например, Ригведа I.32), который захватил «Солнце в плен. Индра, убив демона-змея .., «породил Солнце, небо и утреннюю зарю», освободив воды, которые «стояли скованными»»[22].

Н.Р. Гусева, разделяющая теорию полярной прародины индоариев, выдвинутую более века назад выдающимся индийским знатоком Вед Б.Г. Тилаком в его труде «Арктическая родина в Ведах»[23], склонна полагать, что миф об Индре-демоноборце представляет собой мифическую трактовку смены полярной ночи (когда над горизонтом нет Солнца и реки скованы льдом) полярным днем (когда Солнце возвращается на небосвод и реки освобождаются ото льда).

Судя по Ригведе, и северное сияние воспринималось ариями «как борьба богов света с демонами мрака, видимая людям, во время которой всюду с неба льются потоки крови, падают золотые сетки украшений, многоцветно сверкает разнообразное оружие и небо покрывают стрелы с золотыми наконечниками. По окончании битвы все это великолепие скрывается до нового сражения»[24].

В зимний период долгой полярной ночи, стремясь помочь Индре в его нелегкой борьбе за наступление полярного дня, арии проводили регулярные жертвенные возлияния сомы при свете Луны, бывшей в этот период единственным источником небесного света. Видимо, именно с этим связано совмещение в образе Сомы функций бога Луны и бога жертвенного напитка.

Многодневные зори, возвещавшие о предстоящей смене полярной ночи долгожданным полярным днем, наполняли ариев благодарностью не только к отважному Индре, но и к богине зари Ушас, занимавшей в связи с этим необычно почетное для богини место в крайне патриархальном пантеоне арийских богов. Именно ей посвящено немало гимнов Ригведы, отличающихся выдающейся поэтической красотой.

В свою очередь, в летний период об Индре напоминали грозы, которые арии воспринимали как применение Индрой ваджры - его громовой булавы.

Стоит отметить, что, в отличие от Н.Р. Гусевой, большинство советских и российских ученых, признавая отражение в Ведах арктических явлений, отвергает полярную теорию Тилака.

Так, например, Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский с одной стороны отмечают, что в эпических поэмах Индии и ее священных сказаниях «описаны явления, характерные для арктических областей и совершенно необычные и несвойственные районам Южной Азии. Это представления о неподвижной Полярной звезде, о холодной и долгой ночи, тянущейся шесть месяцев, и дне, также длящемся целое полугодие. Древние сказители пели о стране, где солнце встает лишь раз в году, где шесть месяцев день и шесть месяцев ночь. Певцы эпоса не раз упоминают о священной птице Гаруде, которая рассказала отшельнику Галаве, «что на севере Семеро Риши, богиня Арундхати и Свати постоянно движутся вокруг укрепленной на небе Полярной звезды (Дхрува). «Семеро Риши» — семь больших звезд созвездия Большой Медведицы («риши» — мудрецы, аскеты, святые мужи, божественные небожители); Арундхати — созвездие Кассиопеи; Свати — яркая звезда в созвездии Волопаса или созвездии Персея. Видеть эти звезды высоко над горизонтом возможно лишь в северных широтах. В областях не южнее 55–56° с. ш. зимой в течение одной ночи названные созвездия, не заходя за горизонт, как бы описывают круг, центром которого можно примерно считать Полярную звезду...

Согласно эпическим сочинениям, место, где великий бог-творец Брахма «укрепил» Дхруву — Полярную звезду, расположено в центре мироздания, небес. Подобное явление, как известно, характерно лишь для северных, полярных районов (на Северном полюсе Полярная звезда стоит непосредственно в зените)»[25].

Великий индийский эпос «Махабхарата» содержит, в частности, описание путешествия героев в страну на далеком Севере, где «можно было видеть, как высоко восходит в небе Большая Медведица («Семеро божественных риши во главе с Васиштхой»), как она вместе с другими созвездиями обходит круги вокруг укрепленной на небе Полярной звезды. А вот другой рассказ о той же таинственной стране. Здесь «по полугодиям встает златокудрое солнце» и «остановившиеся воды принимают образы красивых украшений»[26].

Авторы цитируемой выше книги «От Скифии до Индии…» подчеркивают, что «перед нами не случайные и отрывочные сведения, а прочная и длительная традиция передачи определенного цикла представлений»[27]. Но они же при этом утверждают, что при рассмотрении вопросов «о конкретных областях первоначального обитания предков индийцев, о времени их формирования и переселения… речь не может идти ни о полярных районах, ни о столь отдаленном времени, как ледниковые эпохи»[28].

Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский полагают, что столь точные сведения о северных реалиях арии почерпнули от своих северных соседей, что, на самом деле, не вяжется с упомянутыми выше мифами о борьбе Индры с полярной ночью, о приходе на смену ей зари, олицетворяемой прекрасной богиней Ушас, о борьбе богов с демонами, воплощаемой в северном сиянии.

Такие мифы могли сформироваться только у народа, для которого полярная ночь и северное сияние были реалиями жизни, а не соседской экзотикой.

Уверенность критиков в недостоверности полярной теории во многом основана на том, что ледниковые эпохи якобы были «столь отдаленным временем», что говорить о формировании арийской мифологии в тот период не приходится. Они указывают, что в представлении Б.Г. Тилака последний ледниковый период наступил десять-восемь тысяч лет назад.

Но, если встать на библейскую позицию, то ледниковый период закончился гораздо позже, ибо он мог начаться только после Потопа, случившегося в 3246 году до Р.Х.[29] До Потопа, согласно Библии, на всей Земле был ровный благодатный климат, «пар поднимался с земли и орошал все лице земли» (Быт 2:5-6) и никакие холода ее обитателям знакомы не были.

Но вновь вернемся к богам ведийских ариев. Еще одним божеством, тесно связанным с природным явлением, был бог ветра Вайю. Н.Р. Гусева обращает внимание, что в пантеоне доарийского населения Индии нет бога ветра, и полагает, что это вызвано низкой значимостью ветра для обитателей Индийского субконтинента[30].

Судя по всему, такой контраст между составом пантеонов арийского и доарийского населения действительно говорит о том, что арийский пантеон формировался отнюдь не в душных джунглях Индии, а много севернее – в продуваемой ветрами тундре, степи или приледниковой тундростепи (отсутствующей в современной природе).

На каких же принципах строились взаимоотношения между ариями и богами, пришедшими на смену Варуне?

От своих адептов новые боги ждали лишь поклонения, восхваления и жертвоприношения. Между индоариями и их богами устанавливаются отношения неприкрытого бартера – «ты мне – я тебе». Боги Вед нуждаются в жертвоприношениях людей, а люди – в помощи богов. В подавляющем большинстве гимнов Ригведы обращение их автора к тому или иному богу сводится к призыву в духе «ДАЙ богатства, ДАЙ славу, ДАЙ сынов, убей врагов!».

При этом лесть льется не просто рекой, а могучим потоком: практически к каждому богу ведийские поэты обращаются как к «самому-самому», совершенно не стесняясь тем, что в предыдущем гимне как «самый-самый» воспевался совсем другой бог, а в следующем гимне так же будет воспеваться новый.

Есть основания полагать, что обращаясь к таким богам, индоарии получали реальный опыт общения с падшими духами, без труда выдававшими себя за тех или иных богов. Судя по содержанию гимнов Ригведы, индоарии были совершенно уверены, что боги приходят к ним на возлияния сомы. Правда, трудно сказать, основана ли эта уверенность на действительных видениях демонов или на помутнении сознания в результате опьянения сомой.

Помимо опыта общения со сверхъестественным, такие боги могли действительно помочь в земных делах, поскольку власть бесов над язычниками (как ариями, так и противостоявшими им местными дасью) была и остается весьма обширной, за одним принципиальным исключением – без попущения истинного Бога бесы не могут ровным счетом ничего.

А каковы же были верования доарийского населения Индии? До вторжения полукочевых ариев в долине Инда и прилегающих областях существовала высокоразвитая хараппская цивилизация, религиозные верования которой предположительно можно назвать прото-шиваизмом. Но, в отличие от религии ариев, Веды которых дошли до нас в практически неизменном (хоть и не во всем понятном) виде, источники информации о религии этой цивилизации крайне скудны.

Наиболее доступными способами выявления содержания этой религии являются следующие:

Изучение немногочисленных материальных памятников той эпохи, например, печати, на которой изображен рогатый человек с эрегированным половым членом, сидящий в позе лотоса в окружении отдельных животных. Ученые полагают, что это образ прото-Шивы – владыки скота.

Сравнение религии ариев доведийского и ведийского периодов с религией периода брахманизма и классического индуизма. Есть основания полагать, что наиболее мощным фактором трансформации ведизма в индуизм было влияние местных доарийских культов, содержание которых можно выявлять, выясняя, во что превратился ведизм под их влиянием.

Сравнение религиозных представлений и уклада жизни Севера Индии, говорящего на пришедших с ариями индоевропейских языках, с религиозными представлениями и укладом жизни оттесненных на Юг Индии дравидоязычных народов.

В результате использования этих трех способов, судя по всему, можно говорить о следующих контрастах между представлениями ариев и аборигенов:

Строго патриархальному обществу ариев соответствовал столь же патриархальный пантеон, в котором богини – жены богов – играли явно второстепенную роль. Напротив, мощным матриархальным традициям аборигенов соответствовал пантеон, в котором богини играли если не первостепенную, то, по крайней мере, вполне равноправную с Шивой (и другими богами) роль.

Жизнерадостные арии не видели смысла отказывать себе в дозволенных и доступных земных удовольствиях и, в отличие от аборигенов, были чужды аскетизму и пессимистичному отношению к жизни.

Древние арии верили, что души умерших навсегда уходят в загробный мир, в то время как аборигены, скорее всего, уже тогда верили в переселение душ.

Наиболее древние части Ригведы (2-9 мандалы) свидетельствуют о том, что древние арии не уделяли значительного внимания представлениям о безличном верховном божественном начале, чего мы не можем утверждать о верованиях аборигенов.

Фаллические культы играли в жизни ариев не слишком значительную роль, в отличие от ярко выраженного поклонения аборигенов символу полового члена Шивы.

Арии были склонны к змееборчеству, а аборигены - к поклонению змеям, как мифическим, так и вполне реальным.

Ведийский период: вторжение ариев на индийский субконтинент

По мере миграции ариев из полярных широт в тропические сошло на нет такое явление в жизни ариев, как заря. Соответственно, зачах и культ богини зари Ушас, которой, как отмечалось выше, в Ригведе посвящены чуть ли не самые поэтические гимны. Кстати, красочные описания долгой зари в Ригведе - одно из самых явных доказательств того, что ее гимны изначально формировались отнюдь не в тропиках, а много севернее.

Казалось бы, столь же незавидная судьба должна была ожидать и борца с полярной ночью Индру. Но не тут-то было. Арии, погрузившиеся на столетия в состояние войны с местными дасью, остро нуждались в знамени борьбы черной и белой расы.

Им-то и стал Индра, борьба которого с черными демонами на небе была спроецирована на борьбу ариев с чернокожими дасью на Земле, ибо, как мы знаем из девятой мандалы Ригведы, «соки сомы сдувают прочь ненавистную Индре черную кожу с земли и с неба»[31].

Рефреном с этими строками звучат слова 63 гимна девятой мандалы, воспевающие такой мистический инструмент агрессии, как соки сомы – «усиливающие Индру… делающие все арийским, разбивающие недоброжелателей»[32], а также строки 61 гимна той же мандалы: «С его помощью мы хотим получить все великолепие у чужого, у людей (вообще), стремясь к захвату» (РВ IХ.61.11).

Итак, в тот период вокруг Индры сплотились не только арийские воины, покровителем которых он был, но и жрецы с простонародьем, которые в других условиях могли бы предпочесть Индре других богов.

А вот Вишну не вписался в новую политическую ситуацию. Как отмечает Р.Н. Дандекар, фаллические черты его культа вызывали отторжение у ведийских поэтов, которые отвели ему в Ведах второстепенную роль, намеренно затемнив эту сторону его облика.

Причины отторжения ими фаллических культов были, видимо, не столько духовными или эстетическими, сколько политическими. В Ведах однозначно осуждаются обряды поклонения символу полового члена, процветавшие у противостоявших пришлым ариям местных дасью, что, видимо, преподносилось идеологами арийского вторжения как доказательство их дикости, дающей право ариям захватывать земли этих непристойных дикарей.

Соответственно, наличие у самих ариев элементов фаллического культа в этой ситуации было выгодно замалчивать. Впоследствии, когда наступила эпоха активного слияния арийских и неарийских культов, и Вишну не только вернул, но и заметно нарастил свои позиции в пантеоне, пытаться конкурировать с могучим лингамом Шивы, которому в индуизме поклоняются все боги, было уже несерьезно, и фаллическая сторона культа Вишну так и осталась в тени, хотя в ритуалах индуизма Вишну по-прежнему является покровителем зачатия.

Кстати, Ригведа неоднократно упоминает и более веское обоснование арийской агрессии – местные дасью называются в ней безбожниками на том простом основании, что они не поклоняются богам ариев. Как видим, между подлинной Ригведой и пресловутой толерантностью ее нынешних почитателей (в подавляющем своем большинстве не знакомых с ее содержанием) – дистанция огромного размера.

Но, надо сказать, что индоарии отнюдь не стремились к покорению своей новой Родины только военными методами – они были готовы договариваться с дасью на выгодных ариям условиях. Об этом свидетельствуют как упоминаемые в Ведах неарийские имена союзных ариям царей, так и включение в пантеон ведийских богов издавна почитавшегося на территории Индии чуждого арийцам Шивы-Рудры.

Правда, с Шивой все не так однозначно. По принятой в индуизме версии эпитет «Шива», т.е. «Милостивый», со временем вытеснил собственное имя этого бога, используемое в Ведах, - «Рудра». А по версии Н.Р. Гусевой, единый бог Рудра-Шива возник «путем слияния древнего арийского Рудры с доарийским Шивой»[33].

Период брахманизма: боги, управляемые брахманами

Послеведийский период истории индийской религии (6-2 вв. до Р.Х.) принято называть брахманизмом.

Для политической ситуации того времени характерно уже свершившееся покорение ариями обширных территорий Северной Индии, что привело к вытеснению военных задач нуждами освоения и замирения захваченной территории. Воинственный Индра перестал вписываться в новую политическую ситуацию и был «свергнут» с почетного пьедестала верховного бога.

Арийское простонародье могло быть недовольно господством Индры в силу любви к Вишну, незаслуженно задвинутому на затворки пантеона. Жрецы-брахманы, ожесточенно боровшиеся с воинами-кшатриями за политическое господство в обществе, не были заинтересованы в верховенстве кшатрийского бога.

В свою очередь, покоренных аборигенов Индра наверняка раздражал как символ арийского вторжения. К тому же, Индра был ярко выраженным змееборцем, а в среде аборигенов издавна процветало змеепоклонничество.

В этой ситуации кшатрии сочли политически более выгодным предательски занять позицию молчаливого невмешательства в свержение былого кумира - так Индра лишился трона царя богов.

В борьбе за освободившееся место на время преуспели брахманы – они выдвинули во главу угла безличное начало Вселенной, именуемое Брахманом, а среди личных богов пальму первенства отдали Праджапати, который позднее отождествляется с богом Брахмой.

Характерно, что брахманы не отказали себе в удовольствии поглумиться над кшатрийским «царем богов» Индрой, разжалованным в рядовые. Как говорилось выше, Ригведа многократно на разные лады прославляет победу Индры над змееобразным демоном Вритрой.

А в более поздней литературе, наверняка с подачи брахманов (в первую очередь, близких к неарийским кругам), появляется противоположная трактовка этого мифа, представляющая Вритру сыном бога-демиурга Тваштара, убитым яростным Индрой исключительно в силу алчности и мстительности последнего (изложение такой трактовки мифа можно встретить у Р.Н. Дандекара, отсылающего к Шатапатха-брахмане и Тайттирия самхите[34], и у Л.В. Ивановой, отсылающей к Махабхарате[35]).

В социальном плане к периоду брахманизма окончательно оформилась варновая система, в рамках которой активно шло формирование кастовой системы, столь характерной для традиционного индийского общества (варны – сословная система древнего индийского общества периода Ригведы, а касты – профессионально-иерархическая структура, сформировавшаяся позже, в раннем средневековье, уложенная в существующие варны).

Многочисленные индийские касты относились к одной из четырех варн-сословий: брахманам (жрецы), кшатриям (воины и государственные администраторы), вайшьям (торговцы, свободные арийские скотоводы и земледельцы) или шудрам (наемные работники, призванные обслуживать вышестоящие варны, а также различные неарийские слои населения, которых обычно включали именно в эту варну). Еще ниже по своему статусу были «неприкасаемые», «невзираемые» и им подобные индусы, которые были вне системы варн (принято считать, что это в основном потомки запретных межкастовых браков).

Рождение в той или иной касте или вне ее, видимо, уже в тот период объяснялось заслугами или прегрешениями в прошлых жизнях и обеспечивало человеку прирожденный уровень ритуальной чистоты или осквернения. Браки между представителями разных каст, как правило, не допускались.

Исключительная роль брахманов в жизни Индии того времени объясняется в том числе господствовавшей тогда верой, что безупречное исполнение ритуала жертвоприношения (яджна) обязывает богов выполнить просьбу жертвователя.

Помимо кровавых, в том числе человеческих, жертвоприношений, ведийский ритуал содержал «грубые эротические элементы, которые можно обнаружить уже в Ригведе [древнейшая из Вед]. Айтарея-брахмана [более поздняя священная книга, регламентирующая совершение ритуалов] так описывает совершение одного из ритуалов жертвоприношения, посвященного культу плодородия и успешному продолжению рода:

«Если при чтении четырех строк ведийского гимна между первыми двумя строками делается пауза, то это означает, что женщина разводит ноги для полового акта. Когда последующие две строки произносятся слитно – она их соединяет. Если при чтении гимна совершающий жертвоприношение хотар [т.е. жрец] понижает голос, то это означает извержение семени. Во время чтения гимна помощник хотара встает перед ним на четвереньки, показывая тем самым, что четвероногое животное совокупляется. Этот ритуал обеспечивает многочисленное потомство как людям, так и домашнему скоту. После этого на священное место выходит женщина, и главный жрец публично совершает с ней ритуальный половой акт» (Айтарея-брахмана 10.6.1-6)[36].

Правда, в более поздних шраута-сутрах этот обряд был запрещен в силу того, что «он принадлежит к древним временам, которые уже прошли, и потому не должен исполняться»[37].

Как мы помним, когда боги-бесы плавно смещали религиозное чувство индоариев с Варуны на себя, они заманивали их простой схемой «пожертвуйте нам, а мы вам поможем». Но, как мы знаем, исполнить волю идолопоклонника, если на то нет попущения Божия, боги-бесы не в состоянии.

Поэтому, когда понадобилось объяснять вызываемые вмешательством Господа неизбежные осечки в удовлетворении прошений своих адептов, боги-бесы придумали универсальное оправдание – мол, ритуал жертвоприношения был проведен неправильно, в него вкралась техническая ошибка, из-за которой проситель не получил желаемого или вообще получил обратное.

Эта концепция была на руку не только богам-бесам, но и их жрецам, особенно жреческой верхушке - брахманам, наблюдавшим за неукоснительной точностью совершения ритуала жертвоприношения рядовыми жрецами. Согласно индийской пословице «Весь мир находится под властью богов. Боги находятся под властью мантр. Мантры находятся под властью брахманов. Поэтому брахман – наш Бог» (Махабхарата, книга 12 Шанти-Парва 188.3)[38].

Период классического индуизма: отторжение буддизма и торжество кастового строя

Но человеческая душа, созданная Богом для общения с Личностью своего Творца, служения Ему и уподобления Ему, отторгала эту концепцию бога-робота, которым можно управлять при помощи пульта-жертвоприношения, в правильной последовательности нажимая кнопки этого пульта. К тому же, со временем стало очевидно, что брахманы, как правило, не справляются с управлением богами-роботами и не в состоянии обеспечить решение проблем жертвователя.

Возникшие в Индии в середине I-го тысячелетия до Р.Х. религии буддизма и джайнизма отвергли эту концепцию в пользу личного духовного самосовершенствования и самостоятельного достижения человеком освобождения от цепи перерождений души (или ее подобия) в различных земных телах («колеса сансары») и растворения в небытии.

Поскольку новые религии не уважали ни Веды, ни брахманов, ни, самое главное, кастовый строй, индуистское общество стремилось отторгнуть их, попутно заимствуя самые популярные идеи. К тому же, безличное небытие буддизма и джайнизма было так же чуждо простонародью Индии, как и безличный Брахман брахманов.

Индийское простонародье желало поклоняться богам-личностям, имеющим человеческий облик, в первую очередь арийскому богу плодородия Вишну, постепенно обраставшему системой земных воплощений (аватар), в том числе неарийского происхождения, и неарийскому Шиве. Это стремление вылилось в мощное движение бхакти – бескорыстной преданной любви к богу, изначально зародившееся в шиваитской среде, а потом перекинувшееся и к вишнуитам[39].

Служившие объектом любви-бхакти боги-бесы как бы говорили своим адептам: «Ваши далекие предки поклонились нам в надежде получить от нас удовлетворение своих желаний и, большей частью, обманулись в своих ожиданиях. Не помогло им и неукоснительно точное исполнение брахманских обрядов. Ну что ж, тогда любите нас бескорыстно».

Так смертельно опасная угроза буддизма и джайнизма, с одной стороны, и давление не относящихся к жрецам слоев общества, недовольных господством брахманов, вынудили последних согласиться на существенное обновление религии в пользу мощных народных культов Шивы и Вишну, наиболее почитаемого в таких своих аватарах, как Кришна и Рама. Помимо того, была воспринята буддийская концепция непричинения вреда живым существам (ахимса), а сам Будда со временем был провозглашен воплощением Вишну.

Так на смену брахманизму пришел индуизм, а на смену сложной брахманской (зачастую кровавой) «яджне» простая и всем доступная «пуджа» - приношение богу цветов, фруктов, растительной пищи и т.п. Кровавые жертвоприношения сохранились только в культах богини Деви (особенно в форме Кали) и Шивы.

Приведенный выше исторический анализ показывает, что трудно согласиться с представлением Н.С. Трубецкого и некоторых других исследователей о Рудре-Шиве и Вишну как о «богах-выскочках» из свиты Индры, которые со временем «подсидели» своего патрона и заняли его место на троне. Черты «выскочки» военной эпохи скорее видны в позиции самого Индры, в тени которого не менее древние и популярные Шива и Вишну столетиями дожидались своего звездного часа.

Но, поскольку культы Шивы и Вишну были если не равны, то вполне сопоставимы по своей популярности, отдать пальму первенства в пантеоне одному Шиве или одному Вишну было невозможно – сажать на престол нужно было как минимум двоих. А чтобы конструкция получилась более устойчивой и внешне более логичной, к ним решили добавить третьего.

Брахманы, будучи конструкторами этой искусственной триады, назначили на эту роль покровительствовавшего их варне бога Брахму, а остальные слои населения, довольные восхождением на трон Шивы и Вишну, не стали спорить с ними. Особенно активно идея верховности Брахмы, Вишну и Шивы пропагандируется в пуранах.

При этом сконструировавшие эту модель философы-брахманы приписали Брахме функцию творения, Вишну – функцию сохранения, а Шиве – функцию разрушения Вселенной, которая, как мы помним из определения Верховного Суда Индии, согласно индуизму, находится в состоянии вечного круговорота этих фаз.

Так родилась тримурти – триада условно-верховных богов индуизма. Но Брахма, установка на почитание которого была спущена сверху, так и не стал почитаемым богом. Посвященных ему храмов в Индии раз-два и обчелся, в то время как число посвященных Шиве или Вишну исчисляется десятками тысяч.

К тому же, терпимо относясь к искусственной отвлеченно-философской идее тримурти, вишнуиты в действительности почитают Вишну самым верховным богом и вполне самодостаточным творцом, хранителем и разрушителем Вселенной, шиваиты точно так же относятся к Шиве, а шактисты вообще считают верховной богиню Деви, а богов-мужчин действующими по ее указанию.

Кастовая система, которой, пожалуй, принадлежит главная заслуга в вытеснении буддизма за пределы Индии, вышла из борьбы победителем, хотя бхакты, благодаря которым она выстояла, и не отрицали, что любовь к богу доступна людям независимо от их кастовой принадлежности.

Благодаря той же кастовой системе индуизму удалось выстоять во время столетий мусульманского господства в Северной Индии (конец XII в.– первая половина XVIII в.) и в течение двух веков господства английских колонизаторов во всей стране (вторая половина XVIII в. – первая половина ХХ в.).

Период неоиндуизма: появление экспортного варианта и начало размывания кастового строя

В XIX веке стало очевидным нарастающее отступление Запада от Христа. Для закрепления успеха антихристианским силам требовалось заполнить возникающую в западном сознании пустоту нехристианскими суррогатами. В то время как многочисленные революционные и близкие им по духу группировки внедряли в сознание сограждан атеизм и материализм, Теософское Общество, созданное в 1875 году в Нью-Йорке Еленой Блаватской и Генри Олкоттом, пропагандировало свои трактовки восточного мистицизма.

По большому счету теософам было все равно, какой восточный культ пропагандировать, - они пробовали работать и с индуизмом, и с буддизмом, и с другими культами, но буддизм оказался намного более экспортопригоден, в связи с чем успехи теософов связаны в основном с распространением своей трактовки именно этой религии. Воодушевленные успехом теософов, вслед за ними потянулись на Запад и собственно буддистские проповедники.

Отношение типичного западного человека к традиции поверхностно-потребительское – если это хорошо знакомая традиция, она кажется ему пресной и неинтересной, а если традиция незнакома и экзотична, то она имеет несравненно больше шансов на его внимание (насколько длительным и пристальным будет это внимание – вопрос другой).

Ярким примером неспособности типичного представителя Запада по-настоящему воспринять буддистскую традицию является отношение западных адептов к учению о переселении/перевоплощении душ (точнее, их подобия). Само по себе учение о реинкарнации весьма импонирует западным адептам: «Набедокурил в этой жизни? Ничего страшного – в следующих жизнях исправлюсь!».

Тот факт, что отношение к жизни как источнику страдания, а к реинкарнации как механизму обеспечения бесконечности страдания, является базовым постулатом буддизма (да и индуизма тоже), без которого рассыпается вся система, как правило, не беспокоит западного человека.

А уж буддистское учение о том, что и души-то не существует, а переселяется (точнее, превращается) и страдает ее подобие, лишь кажущееся существующим, представляется западному адепту высшей математикой буддизма, которая ни в коем случае не должна отвлекать такого поклонника буддизма от вечного праздника жизни, к которому он, как правило, стремится.

Но вернемся к собственно индуизму. Усилия по его пропаганде теософами также предпринимались, за что многие влиятельные индусы были весьма признательны теософам, что подтверждается посвящением Генри Олкотта (первый президент Теософского Общества, кстати, перешедший в буддизм) в брахманы, - событием беспрецедентным даже для современной Индии, постепенно отходящей от консервативных кастовых традиций, не говоря уже об Индии ХIХ века.

Но для пропаганды индуизма на Западе теософского наскока было совершенно недостаточно. Главная проблема заключалась в экспортонепригодности классического индуизма, в который был встроен механизм самоуничтожения при попытке экспорта, поскольку рождение человека вне касты считается в классическом индуизме неопровержимым доказательством того, что в этой жизни он не достоин быть индусом.

Такой человек может, конечно, почитать богов индуизма, но, с точки зрения традиционного индуса, индуистом он от этого не становится – это лишь игра в индуизм. Единственный шанс для неиндийца стать индуистом – добросовестно выполнять предписания того общества, в котором он родился, чтобы в будущей жизни родиться индусом.

При такой постановке вопроса миссия бессмысленна. Чтобы изменить ситуацию, нужно было провести коренную реформацию индуизма – создать неоиндуизм, в котором индуистами не рождаются, а становятся. Лабораторией по выращиванию неоиндуизма стало влиятельное общество «Брахмо Самадж», основанное в 1828 году видным реформатором индуизма Рам Мохан Роем – отцом новой Индии.

По сведениям современного российского исследователя неоиндуизма протоиерея Олега Стеняева, Рам Мохан Рой «был посвящен в масоны до 1813 года, когда благодаря «благоприятному влиянию графа Мойры, действующего Великого Мастера Индии, масонство укоренилось в Бенгалии и стало процветать, как никогда раньше»[40].

В своей брошюре об истории неоиндуизма Отец Олег пишет, что «Брахмо-Самадж» - «первая неоиндуиская масонская ложа Индии», синкретическая организация, прародина всех неоиндуиских групп» была основана «при непосредственном участии масонских лож, являясь фактически их филиалом... Эта небольшая организация, используя «братские» связи с англичанами, развернула огромную работу по изменению культуры Индии, с позиций того, что выглядело тогда «прогрессивным» в глазах вольных каменщиков»[41].

«Брахмо Самадж» сумело направить на путь неоиндуизма представителей весьма разношерстных течений индуизма, в том числе таких полярных, как монизм/адвайта/имперсонализм/майявада (в широком смысле этих понятий) с одной стороны, и дуализм/двайта/персонализм/реализм (также в широком смысле этих понятий) - с другой стороны.

Наиболее известными на Западе представителями первого направления являются Рамакришна (1836-1886 гг.) и его ученик Вивекананда (1863-1902 гг.) с их монашеским Орденом «Рамакришна Матх» и Миссией Рамакришны, а второго - Бхактисиддханта Сарасвати, основавший в 1918 г. Гаудия Матх, и его ученик Бхактиведанта Свами Прабхупада, основавший в 1966 г. Международное общество сознания Кришны (ISKCON).

Так возник неоиндуизм, провозгласивший наследственную кастовую принадлежность не имеющей значения для религиозной жизни, а ведическую систему варн лишь отражением наличия в человеческом обществе четырех типов людей, по природе своей склонных к тому или иному типу деятельности.

Такой подход, во-первых, импонировал и импонирует тем индусам, которые более расположены к пришедшим с Запада идеям социального равенства, нежели к наследственной кастовой системе, определяющей полноценность человека по принадлежности к той или иной касте и приравнивающей убийство брахманом шудры или неприкасаемого к убийству кошки, вороны или лягушки.

Во-вторых, неоиндуизм вполне пригоден к распространению среди неиндусов, то есть тех, кто родился вне кастовой системы.

Но обеспечить экспортопригодность неоиндуизма еще не значит наладить экспорт. Как мы помним, пропаганда индуизма у теософов не заладилась, в связи с чем для его распространения на Западе требовались индийские кадры.

Но за тысячелетия формирования и господства классического индуизма миссионерские устремления почти атрофировались в индийском менталитете, в связи с чем для распространения неоиндуизма на Западе требовалось их сформировать.

Ситуация осложнялась колониальным статусом тогдашней Индии, в силу которого социально активные индусы стремились сбросить гнет колониализма, и идея просвещать «сидящих во тьме европейских оккупантов немеркнущим светом индуизма» была обречена восприниматься как дезертирство с поля битвы под надуманным предлогом.

Тем не менее, проповедники неоиндуизма мало-помалу потянулись на Запад, вошли во вкус, добились некоторых успехов, и целесообразность проповеди неоиндуизма за пределами Индии стала для них очевидна.

Так неоиндуизм стал господствующим направлением индуизма за пределами Индии и весьма заметным в самой Индии, где он неизменно пользуется поддержкой светского либерального независимого государства, ведущего (или декларирующего) настойчивую борьбу с кастовым строем.

Появление и развитие неоиндуизма часто вполне оправданно сравнивают с Реформацией в христианстве. Как во время Реформации западноевропейские протестанты отказались от признания видимой церкви мистическим телом Христовым, так и в ХIХ-ХХ веках неоиндуисты отказались от признания кастового строя священным для индуизма.

При этом, как протестанты в случае почитания ими Пресвятой Троицы и Христа как Спасителя человечества от власти дьявола, все же остаются христианами (хоть и еретиками), так и неоиндуисты остаются индуистами (хоть и не классическими), в случае признания их таковыми индусами, включенными в кастовую систему.

Самим решать вопрос о том, кто является индуистом, а кто нет, для христиан так же странно, как было бы странно для индуистов самим решать вопрос, кто является христианином, а кто нет.

В свете вышесказанного отношение некоторых православных к российским кришнаитам, входящим в ISKCON, и другим неоиндуистам (признаваемым коренными индусами) как к псевдоиндуистам, представляется необоснованным, хотя между неоиндуизмом и классическим индуизмом действительно существует принципиальная разница.

Что касается признания неоиндуистов коренными индусами, то здесь все обстоит не так гладко, как хотелось бы неоиндуистам. Экскурсовод в Гоа рассказывал автору, что после шествия адептов ISKCON по столице штата Гоа, их избили местные индусы, посчитавшие обряды ISKCON надругательством над их богами. Но других источников информации об этом инциденте автору найти не удалось.

В свою очередь, о. Олег Стеняев свидетельствует, что встречался в Индии с представлением о том, что «это христиане создали Общество Сознания Кришны, чтобы внедрять под видом индуизма свои представления о Боге, о жизни и так далее»[42].