Как протестанты историю Церкви излагают

...Протестантское изложение истории христианства довольно предсказуемо. Вам расскажут об апостольской церкви, что была как две капли воды похожа на то исповедание, которое представляет рассказчик, затем будет разговор об искажении истины после апостолов, потом речь пойдет о зловредных католиках во главе с величайшим исчадием ада, - Папой Римским (эту часть истории можно пересказать строчками Кэролла из «Алисы в Зазеркалье»: «О бойся Бармаглота, сын!/ Он так свиреп и дик /../ Летит ужасный Бармаглот / И пылкает огнем» ). На исходе средневековья появится луч света в темном царстве – Лютер. Казалось бы, - тишь да гладь, да Божья благодать! Но, увы, - если автор этой истории не лютеранин, то он быстро выяснит, что и Лютер был не таким уж светом, пока не родился основатель его церкви. Конечно, «темному средневековью» уделяется  меньше места, чем «доблестной реформации». Например, в адвентистской истории христианства, написанной Еленой Уайт, послеапостольскому христианству (которое однозначно ассоциируется с католичеством) до Лютера посвящена одна глава в 11 страниц (из 640) под названием «Эпоха духовной тьмы». Так называемым «предшественникам реформации» (вальденсы, Уиклиф, Гус) посвящено 53 страницы. История от Лютера до начала адвентизма занимает  179 страниц. А история самого адвентизма вместе с изложением его учения, - более половины книги!  Замечу, что в момент написания этой книги адвентизму не было еще и 50 лет.Впрочем, менее радикальные протестанты уделяют допротестантской церкви больше внимания. При этом они, вольно или невольно,  только подтверждают правоту Церкви. В частности, американский протестант Эрл Кернс пишет: «Для нас остается загадкой, почему в США существует более 250 религиозных групп, а ответ кроется в истории: принцип разделения Церкви проявил себя еще на ранних стадиях ее развития, а Реформация только усилила его» . Конечно, начиная с первого века в истории христианства встречались сектанские группировки, но это не «принцип разделения Церкви». Тысячу лет христианство не потрясали крупные разделения (исключением в какой-то степени является отпадение монофизитов и несториан в 5-м веке). Только в 11 веке католики отпали от Святой Церкви. Но лишь в 16 веке распад западного христианства стал настолько стремительным, что в настоящее время речь должна идти уже о тысячах «церквей».  И если реформация резко усилила разделения христиан, что никак не может рассматриваться как воля Бога, то, следовательно, она, - не от Бога? Значит, необходимо заключить, что от реформации нужно стремиться к Богу? Если протестант честно опирается на факты, то он неизбежно свидетельствует в пользу Церкви. Анализируемая книга м-ра Кернса не является исключением из правила.  Например, он признает, что уже в Первом послании Климента Римского к коринфянам (ок. 95 г.)  «покорность епископу рассматривается как практическая гарантия христианского единства» , и признавалась апостольская преемственность, которая вызывает у протестантов столько нареканий. Послание Климента было написано в то же время, что и Евангелие от Иоанна, а также его послания и, возможно, Апокалипсис. Получается, что еще в апостольский период в Церкви была иерархия, и принадлежность к Церкви считалась необходимой для спасения. Замечу, что подчинение епископу не является автоматической гарантией единства – это католическая идея. Вдруг епископ – еретик или раскольник? Только подчинение всей Церкви сохраняет единство. Так и было до 11 века…  Стало быть, с протестантской точки зрения, «порча» христианства началась как минимум в конце 1 века! Тем более, что в посланиях св. Игнатия Богоносца (первые года 2 века) идея «монархического епископата» и тройственности иерархии (епископ, пресвитер, дьякон) слишком очевидна. Когда же Церковь была протестантской? Даже Эрнест Ренан признает необходимость епископской власти в раннем христианстве: «Под цензурой епископской власти глоссолалия, пророчество, создание легенд, составление новых священных книг – все это иссякнет; харизмы сведутся к официальным таинствам. Однако же в другом отношении такое превращение было главным условием жизненности христианства. Централизация власти становилась прежде всего необходимой с момента размножения церквей; сношение между этими маленькими общинами благочестия были возможны только при условии признанного, уполномоченного действовать за них представителя. Неоспоримо также, что без установления епископской власти церкви, объединенные на некоторое время воспоминаниями об Иисусе, вскоре распались бы. Различие учений, разница в направлении воображения, и, кроме того, соперничество, неудовлетворенное самолюбие производили бы до бесконечности свое разлагающее и расчленяющее действие. Христианство окончило бы свое существование через каких-нибудь 300 или 400 лет, подобно куль-ту Митры и многим другим сектам, которым не дано было победить время» .Ренан прав, хотя и рассуждает как светский историк.  У него наблюдается тенденция свести роль епископа исключительно к администрированию. Роль благодати, напротив, сводится к нулю. Дескать, если бы не «крепкие администраторы», не «сильная рука», то христианство исчезло бы. Но оно не может исчезнуть, потому что Христос с нами. Верно, однако, то, что благодать не действует насильственно, и именно епископальная система позволяет церковному организму свободно соглашаться с благодатной истиной христианства. В противном случае, в ситуации «разлагающего действия» анархии в церкви, благодати приходилось бы всесокрушающе устранять этот хаос. Может быть, протестанты и могут верить в такую благодать, но православные – нет. Конечно, харизмы не сводятся к «официальным таинствам», как думает Ренан. Важно то, что таинства всегда совершались Церковью, а не каждым индивидом в отдельности, что позволяло Церкви отстранять расколы и ереси как отпадение от благодати спасения, данной Телу Христову, а не общинам еретиков. Дело здесь не в «цензуре епископов» как таковой, а в «цензуре благодати», действующей через церковную общину во главе с епископом. Надо сказать, что многие протестантские историки не спешат к заключению о том, что Церковь уже на рубеже I-II веков была такой же, как и сейчас. В частности, Стюарт Холл (по-видимому, англиканин) пишет: «Ириней говорит только о передаче апостольского учения через преемников (епископов) и распространении этого учения. Возможно, он имел в виду и передачу апостольской благодати как особого дара от апостолов епископам, однако прямых указаний на это нет. Скорее, это более поздняя идея» . Прямые указания на то, что рукоположение священников означало сообщение благодати есть уже в Новом Завете (см. 1Тим. 4, 14).  Отстаивание апостольской преемственности было бы бессмысленным, если бы христиане той эпохи придерживались протестантского «только Писание». Иными словами, преемственность означает не только передачу правильной интерпретации Библии и норм богослужения: еретики могли бы сказать, что они все это почерпнули из Писания. Но Писание никого не может рукоположить, а вне благодати Бога, непрерывно льющейся через апостолов и их преемников нет Церкви. Если бы людей рукополагала Библия, каждый был бы епископом или пресвитером, - это и есть протестантская идея благодати без «посредников», но ее не было у христиан первых столетий. Сама по себе административная преемственность не играет никакой роли, если это не сказывается на благодати. Еретики говорили бы, что они так же благодатны, как и христиане, без всякой администрации. Но если речь идет о преемстве в благодати, то еретикам остается только фантазировать, что они и делают во все времена. Кстати, св. Ириней Лионский, критикуя гностиков, утверждает: «Когда же мы отсылаем их опять к тому преданию, которое происходит от апостолов и сохраняется в церквах чрез преемство пресвитеров, то они противятся преданию, говоря, что они премудрее не только пресвитеров, но и апостолов, и что они нашли чистую истину. Ибо (говорят) апостолы к словам Спасителя примешали нечто от закона» .  Разве это не похоже на протестантов? Они тоже мудрее всех, им не нужно Предание, и они тоже обвиняют Церковь в законничестве. Св. Ириней говорит, что «прежде Валентина не было валентиниан, и до Маркиона не было маркионитов» . Спустя более чем 13 веков ситуация повторилась: разве были лютеране до Лютера и кальвинисты до Кальвина?Стюарту Холлу очень не нравится, что св. Ириней  и Тертуллиан  придерживаются Предания, а не протестантской формулы. В связи с этим странно звучат слова о том, что Ириней, а также «более поздние отцы, начиная с Оригена, выступали за толкование Библии при помощи Библии» . Дело в том, что чуть выше автор прямо признает, что св. Ириней придерживался апостольского предания при толковании Писания. Не надо превращать христиан той эпохи в эдаких американских баптистов, самоуверенно заявляющих, что Библия толкует саму себя. Да если бы тогдашние христиане придерживались этого принципа, мы бы имели тысячи «церквей» не в 20 веке, а в 4-м! А сегодня от христианства не осталось бы и воспоминаний! Характерен упрек Холла в адрес Тертуллиана: «Парадоксально, но факт: человек, отстаивавший как апостольское наследие мельчайшие детали церковного быта, даже когда о них не было упомянуто в Библии, вдруг становится горячим сторонником нового пророчества» . Что поделать, до ухода к монтанистам, Тертуллиан не был протестантом! Но даже когда он ушел к ним, его мировоззрение сильно отличалось от вероучения любой нынешней протестантской конфессии. Протестанту очень не хочется этого признавать, поэтому он пишет, что «Взгляды правоверных христиан 4 века отличаются от убеждений Петра и Павла еще больше, чем современное католичество или англиканство» .  Здесь все виртуально: под убеждениями Петра и Павла подразумеваются взгляды протестантов, а христиане эпохи Константина уже «язычники», а не сторонники «библейского христианства». Однако далее автор признается: «Нынешние христиане часто хотят верить в то же, во что верили первые ученики Христа, но единство веры основывается не на совпадении отдельных слов и выражений, а на причастности той истине, которую исследовали величайшие богословы всех времен, приходя к удивительно разным резуль-татам. В качестве примера можно привести таких своеобразных мыслителей 19 века, как Джон Генри Ньюман и Адольф Гар-нак» . Конечно, католичество Ньюмана и либеральный протестантизм Гарнака сильно отличаются… Но если «нынешние христиане» (видимо, протестанты) приходят к разным результатам, пытаясь вернуться к первохристианству, то это и значит, что они не причастны Истине, на которой основано единство веры, - здесь Холл прав. Если в Церкви соблюдается единство веры, то она пребывает в Истине. Ньюман потому и перешел из англиканства в католичество, что реформация представлялась ему анархией в вопросах вероучения, а Рим виделся хранителем неизменной истины. Увы,  в последнем он ошибался…Протестантам нередко не нравится даже само слово «ортодоксия». Например, Вальтер Бауэр считает, что первые христиане исповедовали разное вероучение в разных поместных церквах (т.е. что-то вроде нынешних протестантов), но потом Рим захватил власть и навязал свои принципы восточным церквам, - так и получилась «ортодоксия» . В общем, это старая песня: во всем виноват Рим. Насколько это не соответствует действительности, едва ли нужно говорить: протестант не может понять, что единство веры зиждется не на Библии, не на административном подчинении (Рим приказал, - и все), а на жизни Церкви во Христе. С Богом, под Богом, в Боге, - вот «формула» единства. Именно историзм Церкви, признание того, что Бог  непрестанно направлял христиан всех поколений (само это признание – от Бога), а, не начиная с какого-то позднего момента истории, вслушивание в голоса христиан разных эпох с помощью Божьей не дает ей распасться. У протестантов несколько иное внимание к христианам других эпох. Например, Эрл Кернс, анализируя раннехристианский «Пастырь» Гермы, пишет, что «Использование видений и аллегорий напоминает нам труд Джона Буньяна, но, к сожалению, Герма не обладал способностями этого пуританского автора» . Разумеется, до пуритан христиане были лишены литературных способностей! Протестант не был бы протестантом, если бы не пытался дока-зать, что благодать дается служителям непосредственно от Бога (харизматики), а рукоположение, - это формальный обряд возведения в административную должность . Тогда непонятно, зачем формальный обряд, если главное, - благодать? Благодать управляет Церковью, и если есть люди, «непосредственно» ее получающие, то зачем еще «администраторы»? Тогда устроуство церкви должно быть, как у квакеров: «благодать» «ударила», и ты начинаешь учить других, потом, - следующий и т.д. Большинство протестантов прекрасно понимает, что  в этом случае быстро возникла бы «харизматическая анархия». Протестантское устройство церкви приводит к административной анархии. Вывод: административный порядок и «порядок благодати» должны быть совмещены, чтобы избежать этих опасностей. Протестанты любят говорить о «рутинизации ха-ризмы» в истории Церкви. Конечно, благодать может оскудевать: на это жаловались везде и всегда. Проблема в том, что в реформаторском движении рутинна сама его «благодать»: ваша «харизма», господа, - это суета сует. Утверждают, что не бывает «административной святости». Правильно, не бывает. Патриарх, епископы, священники не «святее» мирян: здесь нет никакого автоматизма. Но они осуществляют служение Церкви Богу. Они могут быть недостойны, но Бог, подающий через Церковь благодать спасения, достоин всегда. Кернс делает вывод, что «Церковь нуждалась в руководстве при разрешении проблем гонений и ересей, и эта практическая потребность привела к необходимости расширить власть епископа» . Он относит «возвышение епископов» к середине 2 века, вопреки им же цитируемых св. Климента Римского и св. Игнатия Богоносца, живших на 50 лет раньше. Но проблема даже не в этом: разве в первом веке Церковь не сталкивалась с гонениями и ересями? Конечно, да. В этом случае власть епископа и в первом веке должна была быть такой же, как в середине второго. Это и по сию пору есть в Церкви, а те, у кого нет «монархического» епископата давно утонули во всевозможных ересях. Кернс правильно говорит: «Лжеучения возникали из-за попыток тщеславных людей утвердить свой авторитет, они выделяли какую-то одну часть Писания и тем самым ложно толковали его». Идеально подходит к протестантам: здесь и тщеславие, и выделение одной части Писания в ущерб другим (скажем, некоторых посланий апостола Павла).24. Кернс повторяет заезженную идею о том, что праздник Рождества избавился от языческих наслоений только к 350 году . Возможно, имеется в виду дата празднования Рождества 25декабря, якобы заимствованная у язычников. В светской науке это считается чуть ли не общепринятым мнением, но есть и другая точка зрения. Американский исследователь Уильям Тай считает, что мнение о заимствовании восходит к двум ученым, жившим в конце 17 - нач. 18 веков. Это - Эрнст Яблонски и Жан Ардуэн. Яблонски был немецким протестантом, и желал показать, что дата 25 декабря заимствована у язычников, а это демонстрировало деградацию церкви, извращение католиками «апостольской веры». Ардуэн, монах-бенедиктинец, напротив, хотел доказать, что хотя церковь приняла языческий праздник, дух веры не изменился. Тай утверждает, что до императора Аврелиана (270-275) 25 декабря не было языческим праздником.  Лишь Аврелиан учредил в этот день праздник рождения «Непобедимого Солнца». Но уже до этого многие христиане считали днем непорочного зачатия (Благовещения) 6 апреля или 25 марта, таким образом, вычисляя дату Рождества 6 января или 25 декабря . Впрочем, уже известный православный писатель, воспитанник Киевской духовной академии М.Н. Скабалланович пишет, что хотя Климент Александрийский полагал неизвестной точную дату Рождества, но в Церкви издавна было убеждение, что Христос находился на земле полное число лет: отсюда следовало, что Христос был зачат в тот же день, в который пострадал, а датой Его страданий считали 25 марта. Так думал уже Тертуллиан (рубеж 2 и  3 веков). А впервые дату Рождества 25 декабря называет св. Ипполит (первая половина 3века) .Американский протестант воспроизводит известный протестантский миф о том, что воскресенье стало одним из главных дней в церковном календаре только, начиная с Константина . В действительности, указание на священное значения воскресенья есть уже в Новом Завете (см. Деян. 20, 7; 1Кор. 16, 2; Отк. 1, 10).  Упоминание об этом мы встречаем и в Послании Варнавы, и у св. Игнатия Богоносца. Св. Иустин Философ прямо называет этот день «воскресеньем» (сер. 2в). Тертуллиан в «Апологии»  называет празднование воскресенья «традицией». Конечно, протестанты привыкли демонизировать образ Константина, и поэтому готовы обвинять его во всех смертных грехах.Кернс совершенно напрасно пытается возвести учение о жертвенном характере Евхаристии к св. Киприану .  Уже св. Игнатий Богоносец в начале 2 века в Послании к Филадельфийцам  говорит, что у христиан одна Евхаристия, одна Плоть Христова, одна чаша, один жертвенник . Смешно читать фразы типа: «Церковь все больше почитала Тайную Вечерю и Крещение за таинства, которые мог совершать только священник» . А когда этого не было? Когда христиане не считали это возрождающими таинствами, совершаемыми общиной во главе со священником? Автор не может привести доказательств.  Зато у протестантов Евхаристию и Крещение чтут все меньше и меньше! Вообще, у м-ра Кернса проблемы с логикой. Дважды он упоминает о том, что Тертуллиан отрицал крещение детей.  При этом он противопосталяет Тертуллиана св. Киприану Карфагенскому, который крещение детей признавал. Назревает целый «конфликт» в древней Церкви. Один автор, живший ранее, думал, как протестанты, а другой, живший позднее, извратил эту чистую идею. Налицо «подтверждение» протестантской идеи о «порче» Церкви. Но через 30 страниц этот же автор пишет, что к началу 3 века «Тертуллиан и Киприан уже считали детское крещение приемлемым» ! Так признавал бедный Тертуллиан крещение детей или нет?! Создается ощуще-ние, что сам автор Тертуллиана давно не читал, иначе он не допускал бы взаимоисключающие утверждения в одной и той же книге.  На самом деле Тертуллиан в работе «О крещении» допускал крещение детей и его возрождающее действие, его необходимость для спасения (на чем и основано крщение младенцев), но считал, что при определенных обстоятельствах их крещение можно отложить.Если ложь началась, то ее уже не остановить.  Оказывается только в 400 году миропомазание и елеосвящение стали рассматривать как таинства, а первые молитвы святым появились в 590 году (впрочем, автор признает, что до 300 года христиане молились за умерших, - практика, невозможная для протестантов) .  Не говоря уже о новозаветных основаниях  упомянутых таинств (см. Деян. 19, 6; 1Ин. 2, 20; 1Кор. 1, 21; Иак. 5, 14-15), стоит сказать о том, что в конце 2в. св. Феофил Антиохийский и Тертуллиан писали о миропомазании как таинстве (все-таки м-ру Кернсу нужно прочитать Тертуллиана), а о елеосвящении упоминают св. Ириней Лионский и Ориген*. Опять-таки, почитание праведников присутствовало уже в Ветхом Завете, и еще в первые 3 столетия существуют свидетельства о молитвах святым . Тот же Гарнак признает, что «культ святых был уже сильно развит в 300 году»  (то же говорится им и о почитании мощей, которое «процветало» в 4 веке). О почитании икон Кернс выражается так: «Иконы и картины в поклонении использовались все шире .. Отцы Церкви пытались объяснить различия между почитанием икон и поклонением Богу, однако им не удавалось провести здесь четкую границу, и сомнительно, что в результате на долю икон не приходилось тех почестей, которые должны были воздаваться Богу» . Аналогичный упрек содержится и в протестантской энциклопедии: «Тонкое различие между proskynesis (почитание) и latria (поклонение) не может быть осознано непосвященными» . Я понимаю, что исказить можно все, в том числе, и различие между почитанием и поклонением. Но это не означает, что отцы Церкви не проводили между этими понятиями четкого различия: почитайте хотя бы св. Иоанна Дамаскина. Что касается «непосвященных», то ведь христиане и есть посвященные в истину Христову! Или под «непосвященными» протестанты имеют в виду самих себя? Простите, но различие между ипостасным и природным в догмате о Троице, тоже непонятно первому встречному: этот догмат пытались исказить множество еретиков. Разве это значит, что его нужно отвергать?Между прочим, Гарнак лучше цитированных здесь авторов понимает суть почитания икон: «Христос, через Свое вочеловечение, сделал божественную природу познаваемой для чувств: святые дары являются eikones Христа, и, вместе с тем, самим телом Христовым. Эти идеи создавали новое мировоз-зрение. Все чувственное, до чего коснется церковь, становится не только символом, но также и носителем святости; так чувствовали монахи и миряне, и так училим теологи. Но среди видимых предметов икона наиболее ясно представляет собою соединение святого и материального .. люди .. перенесли догматическое представление об обожествленной материи на иконы, в которых можно видеть – на помощь была призвана и аристотелевская схоластика - воочию сочетание земной материи с небесной (священной) формой (к этому присоединилось суеверное .. верование в нерукотворенные иконы). Монашество вскормило иконопочитание и эксплуатировало его с пользой для себя» . Гарнак, по-видимому, не осознает, что все, «до чего касается» Церковь, - это прикосновение Христово, проникающее в самую глубь материи, и обожающее ее. Ему как протестанту предпочтительнее земное без небесного, материя без Бога, плоть без святости. Поэтому ему не хочется признавать нерукотворность икон, ибо это чудо божественного явления священной материи. Иногда протестанты (в том числе и сам Гарнак) хвалят монашество как протест против «обмирщения церкви», движение за ее чистоту. Но если именно монахи так ревностно поддерживали иконопочитание, то это, стало быть, не «новое мировоззрение», а как раз наиболее чистое, старое, которое позабыли и не понимают стороники реформации. Чувствуя, что исторических доказательств отрицательного отношения древних христиан к иконам, прямо скажем, маловато, протестанты прибегают к блестящей аргументации: «Поклонение образам было одним из тех извращений христианства, которое украдкой, почти незаметно проникло в церковь. Это извращение .. развивалось исподволь, ибо в противном случае оно встретило бы решительное осуждение и отпор. Но оно появилось под благовидным предлогом, и все связанные с ним обычаи формировались настолько медленно и постепенно, что церковь погрузилась вглубь самого настоящего идолопоклон-ства, не только не встречая сколько-нибудь успешного сопротивления, но и почти не сталкиваясь с решительными протестами; и когда, в конце концов, была предпринята попытка искоренить это зло, то оказалось, что оно пустило глубокие корни и справиться с ним невозможно» . Объяснение поистине универсальное! Так можно объяснить все, что угодно: все извращалось почти незаметно (как же тогда протестанты это заметили?), сопротивления практически не было, никто ничего не видел, и т.д. Если угодно, такие «объяснения» только подтверждают, что учение Церкви неизменно все эти 2000 лет. Но других аргументов у правнуков реформации нет. Чудны дела твои,  Лютер!