Вы здесь

Коран: предполагаемое божественное происхождение

Ортодоксальный ислам и историческое христианство не могут быть истинны одно­временно. Каждая из двух религий объяв­ляет, что только ее священные тексты суть богодухновенное Слово Божие. В них так­же содержатся взаимоисключающие дог­маты: Бог имеет три ипостаси; у Бога толь­ко одна ипостась. В Библии говорится, что Христос умер на кресте и на третий день воскрес из мертвых. В Коране это отрицает­ся. Итак, для христианских апологетов существует необходимость ос­порить притязания мусульман на божест­венную авторитетность Корана.

Происхождение Корана. Исламские догматы относительно Корана не имеют па­раллелей ни в одной из других мировых религий. Представляет ли собой Коран чу­до? Мухаммед утверждал, что да, — в сущ­ности, это было единственное чудо, которое он выдвинул в доказательство своих пре­тензий на пророческое призвание (Коран, сура 17:90/88). Представленные Мухамме­дом обоснования включают в себя следую­щие доводы:

Довод об уникальном литературном стиле. Красноречие в качестве критерия богодухновенности вызывает большие сом­нения, однако краеугольным камнем ис­ламской позиции является тот тезис, что Коран характеризуется такими литератур­ными качествами и стилем, которые могут происходить только непосредственно от Бо­га. В лучшем случае, литературные досто­инства Корана доказывают, что Мухаммед был одаренной личностью. Но даже самые поразительные художественные и интелле­ктуальные способности вряд ли можно счи­тать сверхъестественными. Моцарт напи­сал свою первую симфонию в шесть лет и создал все свои музыкальные произведения до возраста в 35 лет, когда он умер. Мухам­мед начал писать только после 40 лет. Но какой мусульманин сказал бы, что музыка Моцарта — это сверхъестественное чудо? Если бы красноречие было критерием, пре­тензии на божественную авторитетность можно было бы выдвинуть для многих ли­тературных классиков, от Гомера с его «Илиадой» и «Одиссеей» до Шекспира.

Далее, даже некоторые из первых исла­мистов признавали, что литературная фор­ма Корана далека от совершенства. Как от­мечает иранский исламист-шиит Али Даш-ти (Dashti), «среди исламистов раннего пе­риода, прежде чем стали доминировать фа­натизм и гиперболизация, были такие, как Ибрагим он-Нассам (Nassam), который от­крыто признавал, что композиция и синта­ксис в Коране далеко не чудесные и что произведения равных или более высоких достоинств могли бы создать другие боящи­еся Бога писатели». Хотя такое мнение кое-кто осуждал (исходя из своего толкования стиха Коран, сура 17:90/88), у он-Нассама было много защитников, в том числе не­сколько ведущих представителей мутази-литской школы (Dashti, 48).

Коран не является несравненной книгой, даже среди произведений на арабском язы­ке. Как указывает исламист Ч.Дж.Пфандер (Pfander), «ни в коем случае нельзя счи­тать всеобщим мнение непредвзятых ара­бистов, будто бы по своему литературному стилю Коран превосходит все остальные книги на арабском языке». Например, «кое-кто сомневается, действительно ли по красноречию и поэтике он превосходит та­кие     литературные     шедевры,     как «Му'аллакат», «Макамат» или произведе­ния Аль-Харири, хотя в мусульманских странах мало у кого достало бы храбрости высказать такое мнение» (Pfander, 264). Дашти же утверждает, что в Коране встре­чаются многочисленные грамматические огрехи. Он отмечает:

«В Коране встречаются предложения, кото­рые не имеют завершения и не вполне понят­ны без истолкования их в комментариях; ино­странные слова, необычные арабские слова и слова, употребляемые в отличном от норма­тивного значении; прилагательные и глаголы, не согласованные по роду и числу; алогичные и грамматически некорректные местоимения, которые иногда не имеют обозначаемого; ска­зуемые, в рифмованных периодах нередко разлученные со своим подлежащим».

Дашти продолжает: «Эти и другие язы­ковые отклонения развязывают руки тем критикам, которые отрицают красноречие Корана» (Dashti, 48-49). Он приводит мно­гочисленные примеры (Коран, суры 74:1; 4:160/162; 20:66/63; 2:172/177), один из которых встречается «в стихе 9 суры 49 (ol-Hojorat): "И если бы два отряда из веру­ющих сражались, то примирите их"» (Ко­ран, сура 49:9/9). Арабский глагол, означа­ющий «сражались», стоит во множествен­ном числе, тогда как здесь должно быть двойственное число, как и у подлежащего «два отряда». Анис А. Шоррош перечисля­ет другие литературные изъяны в Коране. Например, для стиха Коран, сура 2:172/177 он указывает, что арабское слово Sabireen должно иметь форму Sabiroon, обусловленную его позицией в предложе­нии. Точно так же Sabieen в Коране, сура 5:73/69, по-арабски было бы правильней, чем Sabitwn. Кроме того, Шоррош отмеча­ет, что «есть грубые ошибки в арабском языке» Корана, сура 3:52/59 (Shorrosh, 199-200). Дашти насчитал свыше 100 от­клонений от стандартных правил и конст­рукций арабского языка (Dashti, 50). При таких проблематичных его качествах Ко­ран может быть чудом красноречия, но на­звать его идеальным и непревзойденным нельзя.

Как замечает Пфандер, «даже если бы удалось доказать превыше всяких сомне­ний, что Коран далеко превосходит все про­чие книги по своему красноречию, изяще­ству и поэтичности, это бы не в большей степени доказывало его богодухновенность, чем сила мужчины может доказы­вать его мудрость, а красота женщины — доказывать ее добродетель» (Pfander, 267). Нет никакой логической связи между лите­ратурными достоинствами и божественной авторитетностью. Суверенный Бог (Которо­го мусульмане признают) может, по Своему желанию, предпочесть самый незатейли­вый, обыденный язык. В лучшем случае можно попытаться доказывать, что сказан­ное Богом будет сказано самым красноре­чивым образом. Но даже если так, логиче­ской ошибкой было бы утверждать, что просто в силу красноречивости чего-то ска­занного оно непременно должно исходить от Бога. И люди могут говорить красноре­чиво, и Бог может говорить просто.

В других религиях тоже ссылаются на литературные красоты священных текстов в качестве признака их божественного про­исхождения. Разве мусульмане признают богодухновенность этих произведений? На­пример, относительно персидского основа­теля манихейства, Мани, «считается, что он провозглашал — люди должны уверо­вать в него как в Параклита ["Утешитель", обещанный Иисусом в Ин. 14], ибо он напи­сал книгу под названием «Артанд», полную прекрасных образов». Далее, «он говорил, что эта книга передана ему Богом, что ни­кто из живущих не смог бы создать образов, равных этим по красоте, и посему книга явно происходит от Самого Бога» (Pfander, 264). Однако ни один мусульманин не сог­ласится с такими притязаниями. С какой же тогда стати немусульмане должны при­нимать литературные достоинства в каче­стве законного критерия в вопросе о боже­ственном авторитете Корана?

Довод на основе неграмотности Мухам­меда. В дополнение к стилю, человеческий автор и содержание Корана расцениваются как доказательство его божественного про­исхождения. Утверждается, что ни одна книга такого содержания не могла быть со­ставлена неграмотным пророком, каким был Мухаммед.

Вызывает сомнения, был ли Мухаммед в полном смысле слова безграмотным. По за­мечанию одного авторитетного специали­ста, арабские слова al umni, переведенные в Коране как «неграмотный» (Коран, сура 7:156/157 {в русск. перев. «простецом»}), «возможно, [означают] "варвар", а не "без­грамотный"». Пфандер предпочитает пере­вод «языческий пророк», соглашаясь с тем, что данное выражение не подразумевает не­грамотность (Pfander, 254). То же самое слово переведено как «язычники» {в англ. перев.} в суре 62:2/2: «Он послал среди про­стецов [al umnн] посланника», а также в стихах Коран, суры 2:73/78; 3:19/20, 69/75; 7:156/157.

Свидетельства предполагают, что Му­хаммед не был безграмотным. Например, «когда подписывался договор при аль-Ху-дайбия, Мухаммед взял перо у Али, вы­черкнул фразу, в которой Али именовал его "посланником Бога", а вместо нее собствен­норучно вписал слова "сын Абдуллы"». И «предание тоже говорит нам, что Мухам­мед, когда умирал, попросил перо и черни­ла, чтобы написать распоряжение о назна­чении своего преемника, но силы оставили его, прежде чем принесли письменные при­надлежности» (Pfander, 255).

У. Монтгомери Уотт (Watt) сообщает, что «многие мекканцы умели читать и писать, поэтому есть основания полагать, что такой преуспевающий купец, каким был Мухам­мед, кое-что знал из грамоты» (Watt, 40). Исламисты и сами говорят о «совершенстве ума» Мухаммеда (Gudel, 72). Если Мухам­меду и не хватало формального образова­ния в юные годы, нет причин, почему бы столь мудрый человек не мог позднее свои­ми силами наверстать упущенное.

В-третьих, даже если считать, что Му­хаммед был неграмотным, из этого еще не следует, что Коран был продиктован ему Богом. Возможны другие объяснения. Да­же если он не получил формального образо­вания, Мухаммед был одаренной лично­стью, разносторонне развитой. Его писец мог исправлять некоторые недостатки, сти­листически обрабатывая тексты. Это обыч­ная практика Древнего мира. Гомер был слепым и, скорее всего, не мог сам записы­вать свои эпические поэмы. По мнению не­которых критиков, вполне возможно так­же, что первое впечатление Мухаммеда бы­ло верным, и он принимал сообщения от злого духа, который мог усовершенство­вать его способности.

Довод на основе сохранности Корана. Может ли полная сохранность доказывать богодухновенность? Мусульмане предпола­гают, что современный Коран идентичен своему оригиналу и это ставит его выше Библии. Критики Корана это оспаривают. Во-первых, в том, что касается сохранности Корана, зачастую имеют место серьезные преувеличения. Хотя и верно, что совре­менный Коран представляет собой почти идеальную копию своего оригинала седьмо­го столетия, нельзя утверждать, что имен­но в таком виде он был создан Мухаммедом.

Коран первоначально был продиктован Мухаммедом и запоминался наизусть его верными последователями, большинство из которых погибли вскоре после смерти Мухаммеда. Согласно ранней традиции, писцы Мухаммеда писали на клочках бума­ги, на камнях, пальмовых листьях, лопат­ках и ребрах, на кусочках кожи. Мусульма­не верят, что еще при жизни Мухаммеда Коран принял письменную форму. Однако, по свидетельству Зейда, современника и по­следователя Мухаммеда, Абу Бекр попро­сил его « разыскать [различные главы и сти­хи, входящие в] Коран и собрать все воеди­но». Он согласился, «и, соответственно, ра­зыскал Коран: я собрал его воедино с безли­стных пальмовых ветвей, и белых камен­ных плиток, и груди людей...» (Pfander, 258-59). В 650-х гг. при Османе ибн Аффа-не, третьем мусульманском халифе, как со­общается, несколько мусульманских об­щин пользовались разными вариантами Корана. Зейд снова был призван, чтобы подготовить исправленную официальную версию. Именно этот вариант сохранился единообразно и без отклонений, а не тот оригинал, который восходил бы непосред­ственно к Мухаммеду.

В своей книге «Материалы по истории текста Корана» (Materials for the History of the Text of the Qur'an) европейский архео­лог Артур Джеффри (Jeffry) рассказывает о своем открытии одной из трех существу­ющих копий ряда раннемусульманских произведений, известных под названием Masahif. В этих книгах отражено то состо­яние текста Корана, которое предшествова­ло его стандартизации при Османе. Оказы­вается, вопреки заявлениям мусульман, до ревизии Османа существовало несколько различных текстов. Фактически, как ука­зывает Дашти, некоторые стихи Корана были изменены по предложениям писцов Мухаммеду, а другие — в силу влияния на Мухаммеда Омара I, второго халифа му­сульманской империи.

Джеффри приходит к выводу, что офици­альная ревизия при Османе «была необхо­димым политическим ходом, чтобы устано­вить стандартный текст для всей импе­рии». Поскольку существовали обширные расхождения между текстами Корана в Me­дине, Мекке, Басре, Эль-Куфе и Дамаске, «Осман принял решение канонизировать Мединский кодекс, а все остальные прика­зал уничтожить». Таким образом, заклю­чает автор, «не может быть больших сомне­ний в том, что текст, канонизированный Османом, был только одним из нескольких вариантов, существовавших в то время» (Jeffry, 7-8).

И сегодня не все мусульмане признают один и тот же вариант Корана. Сунниты считают авторитетной сахийскую тради­цию Масуда. Масуд был одним из немногих людей, получивших от Мухаммеда полно­мочия учить о Коране. Однако оставленный Ибн Масудом кодекс Корана насчитывает множество отклонений от Османской ре­дакции. Только в суре 2 имеется почти 150 разночтений. Джеффри понадобилось девя­носто четыре страницы, чтобы привести пе­речень различий между двумя текстами. Он также продемонстрировал, что разно­чтения не сводятся просто к вопросу разли­чия диалектов языка, как заявляют многие мусульмане. Некоторые отклонения охва­тывают целые периоды, в иных случаях пропущены предложения целиком. Джеф­фри приходит к выводу, что канонизиро­ванный текст Османа был только одним из многих вариантов и «существуют серьез­ные подозрения, что Осман мог сильно от­редактировать текст перед тем, как его канонизировать» (Jeffry, ix-x).

Исламские предания рассказывают об определенных вещах, которых не найти в современном Коране. Одно из них гласит, что Айша, одна из жен Мухаммеда, сказа­ла: «Среди того, что было ниспослано в Ко­ране, было десять общеизвестных (стихов) о Простеце, которые запрещены: потом их заменили пятью общеизвестными. Потом апостол Бога скончался, и их теперь цити­руют в Коране» (Pfander, 256). Еще один пример того, чего не осталось в современ­ном Коране, — рассказ Омара: «Поистине, Бог послал Мухаммеда с истиной, Он ни­спослал ему Книгу, соответственно, стих о побивании камнями был составной частью того, что ниспослал Бог Всевышний: апо­стол Бога побивал камнями, и мы побивали камнями вслед за ним, а в Книге Божией побивание камнями предназначено для прелюбодеев» (Pfander, 256). Здесь изна­чальное откровение явно было искажено, и сотня ударов заменила побивание камнями в качестве наказания за прелюбодейство (Коран, сура 24:2/2).

Так называемые «сатанинские стихи» служат еще одним примером искажения первоначального текста. Согласно одному из вариантов, Мухаммед сначала получил откровение в Мекке, которое позволяло об­ращаться к определенным идолам, указы­вая:

      Видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу, и Манат — третью, иную?

                                                                 (Коран, сура 53:19-20)

     Это — лебеди превознесенные; Их заступничество ожидается; Их желания не пренебрегаютея [Watt, 60].

Спустя какое-то время Мухаммед полу­чил еще одно откровение, отменяющее три последние строчки (стиха) и подставляю­щее вместо них те, которые мы видим сей­час — см. Коран, сура 21-23/21-23 — ив которых опущены слова о ходатайстве пе­ред этими богами. По данным Уотта, оба варианта были прочитаны публично. Му­хаммед дал то объяснение, что сатана его обманул и без его ведома вставил ложные стихи!

У. Ст.Клер-Тисдалл (Clair-Tisdall), дол­гое время работавший среди мусульман, указывает, что даже в современном Коране есть некоторые разночтения.

Среди разночтений можно упомянуть та­кие: 1) в суре 28:48 иногда читают «Sahirani» вместо «sihrani»; 2) в суре 32:6 после «umma-hatuhum» в одном из вариантов добавлены слова «wa hua abun lahum»; 3) в суре 34:18 вместо «rabbana ba'id» кое-кто читает «rabuna ba'ada»; 4) в суре 38:22 кроме «tis'un» сущест­вует еще один вариант — «tis'atun»; 5) в суре 19:35 вместо «tantaruna» некоторые читают «yamtaruna» (Clair-Tisdall. 60).

Хотя шииты составляют меньшинство мусульман, это вторая в мире по величине конфессия ислама, насчитывающая свыше 100 миллионов последователей. Они заяв­ляют, что халиф Осман умышленно убрал из Корана многие стихи, в которых говори­лось об Али.

Заключение хорошо формулирует Л. Бе-ван Джоунс в своей книге «Люди мечети» (The People of the Mosque): «Хотя может быть верно, что никакая другая книга не сохранилась на протяжении двенадцати столетий в такой чистоте текста, скорее все­го, не менее верно и то, что никакая другая книга не подвергалась столь энергичному очищению» (Jones, 62).

Даже если бы Коран был идеальной до­словной копией данного Мухаммедом ори­гинала, богодухновенность оригинала это еще не доказывало бы. Все, что это означа­ло бы, — что современный Коран является точной калькой сказанного Мухаммедом. Но это ничего бы не говорило и не доказы­вало нам относительно истинности сказан­ного им. Утверждения мусульман о том, что их религия истинна, потому что только у них есть идеально скопированная свя­щенная книга, представляют собой такую же логическую ошибку, как выбор в пользу идеально изготовленного фальшивого чека на 1000 долларов вместо слегка несовер­шенного, но настоящего. Критический во­прос, который мусульманские апологеты обходят с помощью порочного круга, состо­ит в том, является ли оригинал Словом Бо-жиим, а не в том, располагают ли они иде­альной его копией.

Довод на основе пророчеств. Содержит ли Коран пророчества с предсказаниями бу­дущего, которые доказывали бы его боже­ственное происхождение?

Большинство пророчеств в действитель­ности представляют собой призывы военно-религиозного вождя идти сражаться, чтобы Бог даровал победу. Одно существенное предсказание, относительно победы рим­лян над войском персов при Иссе (Коран, сура 30:1-3/2-4), не исполнилось в указан­ные пророчеством сроки — «через несколь­ко лет» — и никак не может быть названо неожиданным.

Из других пророчеств примечательно только одно — упоминание десяти ночей в суре 89:1/2, которое истолковывают как за­вуалированное предсказание о десяти годах гонений, испытанных первыми мусульма­нами. Это. сомнительное толкование, по­скольку в данном месте с очевидностью речь идет о паломничестве.

Довод на основе единства. Утверждения о том, что Коран должен иметь божествен­ное происхождение в связи с его внутрен­ней последовательностью и непротиворечи­востью, тоже не слишком убедительны. Как отмечено выше, откровение у Мухам­меда иногда изменялось, например в случае процитированных «сатанинских стихов», где первоначальное откровение позволяло определенным племенам поклоняться язы­ческим богам (ср. Коран, сура 21-23/21-23). Это серьезный вопрос для пророка, кото­рый считает многобожие главным грехом.

Сама концепция отмены (татикп), ког­да допущенные ошибки исправляются в по­следующих стихах (именуемых павИгп), свидетельствует об отсутствии в Коране единства. В Коране, сура 2:100/106, сказа­но: «Всякий раз, когда мы отменяем стих или заставляем его забыть, мы приводим лучший, чем он, или похожий на него. Раз­ве ты не знаешь, что Аллах над любой ве­щью мощен?» Например, так называемый «стих меча» (Коран, сура 9:5/5), предполо­жительно отменяет 124 стиха, которые пер­воначально призывали к терпимости (ср. Коран, сура 2:257/256). В Коране патетиче­ски провозглашается, что «нет принужде­ния в религии» (Коран, сура 2:257/256), однако в других местах он призывает му­сульман: «сражайтесь с теми, кто не веру­ет» (Коран, сура 9:29/29) и «избивайте мно-гобожников, где их найдете» (Коран, сура 9:5/5). Концепция павШк противоречива тем, что в самом Коране провозглашается: «нет перемены словам Аллаха» (Коран, су­ра 10:65/64), а именно таковыми словами считается Коран. Ибо «[нет того, кто мог бы изменить слова (и веления) Аллаха]» (Ко­ран, сура 6:34/34 {в русск. перев. «нет при­меняющего слова Аллаха»}). И все же Ко­ран учит доктрине отмены, аннулирования предыдущего откровения последующим.

По тонкому замечанию Герхарда Нельса, «мы хотели бы понять, каким образом бо­жественное откровение может быть уточне­но. Мы ведь ждем, что оно будет совершен­ным и истинным с самого начала» (Nehls, 11). Некоторые мусульмане, как Али, ут­верждают, будто бы доктрина отмены сво­дится просто к «развертыванию открове­ния», когда одна и та же Божия истина адаптируется для разных людей, живущих в разное время. «Но в суре 2:100/106 (об отмене) говорится о культурно адаптиро­ванном или развертывающемся открове­нии применительно не к священным тек­стам, данным до Мухаммеда, а только к стихам самого Корана!» (Nehls, 12). Поня­тие развертывающегося откровения имеет смысл, когда Бог последовательно раскры­вает Себя на протяжении свыше 1500 лет, как это происходит в Библии. Однако в Библии речь идет о прояснении или развитии пред­шествующего учения, а не внесении испра­влений, и уж тем более не в течение двух десятков лет. Особенно это различие пока­зательно с учетом того факта, что в Коране исправляющие стихи нередко следуют поч­ти сразу за исправляемыми. Более того, есть стихи, которые, по-видимому, просто забыли исправить. В суре 7:52/54 (и Коран, сура 32:3/4) нам сказано, что мир был со­творен за шесть дней. Но в стихах Коран, сура 41:8-11/9-12 сказано, что сотворение мира заняло у Бога восемь дней (два плюс четыре плюс два). Разве может и то, и дру­гое быть истиной?

В Коране также провозглашается, что люди сами несут ответственность за свой выбор (Коран, сура 18:28/29), однако ука­зано, что Бог заранее предопределил участь всех людей: «И всякому человеку Мы при­крепили птицу к его шее и выведем для него в день воскресения книгу, которую он встретит разверстой» (Коран, сура 17:14/13; см. также Коран, сура 10:99-100/99-100).

Даже если Коран был бы последователен, внутреннее единство или последователь­ность являются, в лучшем случае, негатив­ным критерием истинности, а не позитив­ным. Разумеется, если Книга пришла от Бога, Который непогрешим, в ней не будет противоречий. Тем не менее одно только то, что книга не содержит в себе противоречий, еще не означает, что ее продиктовал Вог. Как справедливо подметил Джон У. Монт­гомери (Montgomery), евклидова геометрия внутренне непротиворечива, но это не по­вод называть ее божественно авторитетной (Montgomery, 94).

Внутренняя согласованность — это довод такого рода, который другие религии (в том числе христиане) выдвигают в отношении своих священных книг. Но не все из них могут быть богодухновенным Словом Бо-жиим, потому что они противоречат друг другу. Единство само по себе еще не дока­зывает божественную аутентичность, ина­че бы все внутренне последовательные, но противоположные священные тексты были истинны. Библия, по меньшей мере, столь же непротиворечива, как Коран, но ни один мусульманин не признал бы, что по этой причине она богодухновенна.

Довод на основе научной правильности. Этот довод приобрел в последнее время по­пулярность, главным образом, благодаря книге Мориса Букайля «Библия, Коран и наука» (Bucaille, The Bible, the Qur'an and Science), в которой христианство критику­ется за сдерживание научного прогресса, а Коран превозносится за свою причастность к науке. Действительно, автор настаивает, что Коран удивительным образом предвос­хищает многие положения современной на­уки, что служит сверхъестественным под­тверждением его божественного происхож­дения.

Но колыбелью для современной науки было христианство, а не ислам. М. Б. Фос-тер в статье для престижного английского философского журнала Mind отмечает, что христианская доктрина творения лежит в основе современной науки (см. Foster, Whi­tehead, 13-14). Основателями почти каж­дой области современной науки были хри­стиане, которые в своей работе придержи­вались соответствующего мировоззрения. В их число входят такие умы, как Николай Коперник (Copernicus), Иоганн Кеплер (Kepler), Уильям Кельвин (Kelvin), Исаак Ньютон (Newton), Блез "Паскаль, Роберт Бойль (Boyle), Джеймс Клерк Максвелл (Maxwell) и Луи Агассис (Agassiz).

Таким образом, хотя исламский моноте­изм внес значительный вклад в современ­ную культуру, преувеличением было бы приписывать ему формирование современ­ной науки. Воинствующие мусульмане уничтожали богатейшие сокровищницы знаний. Например, как указывает Пфан-дер, при халифе Омаре мусульманские за­воеватели уничтожили огромные библиоте­ки в Александрии и Персии. Когда один военачальник спросил Омара, как посту­пить с книгами, тот, по преданию, дал от­вет: «Выбросьте их в реку. Ибо если в этих книгах и есть наставление, то у нас есть лучшее наставление в Книге Божией. А ес­ли в них, наоборот, есть только то, что сби­вает с пути, так сохрани нас Бог от них» (Pfander, 365).

Во-вторых, ошибочно предполагать, что книга богодухновенна просто потому, что она хорошо согласуется с современной нау­кой. Мусульманские и христианские апологеты допускают ошибку, постулируя истинность конкрет­ной системы научного знания. Научное знание меняется. Тогда кажущаяся «гар­мония» может исчезнуть. Самые нелепые ошибки возникают при попытках найти от­голоски современных научных теорий в тех или иных священных текстах.

Даже если удалось бы продемонстриро­вать полную гармонию между Кораном и научными фактами, это не доказывало бы богодухновенность Корана. Это просто до­казывало бы, что в Коране не содержится научных ошибок. Научная правильность в лучшем случае может служить негативным критерием истины. Если ошибка обнару­жена, она доказывает, что данный текст не есть слово Божие. Это относится и к Биб­лии, и к любой другой религиозной книге. Разумеется, если книга систематически по­следовательно и точно предвосхищает то, что станет известно только спустя столе­тия, такое ее свойство можно в теистичес­ком контексте расценивать как признак ее божественного происхождения. Но для Ко­рана нет таких свидетельств о сверхъесте­ственных предвидениях, какие есть для Библии.

Некоторые критики сомневаются, на­столько ли научно правилен Коран. Возь­мем, например, крайне противоречивое ут­верждение Корана о том, что человеческие существа созданы из «сгусткакрови». Стих Коран, сура 23:14/14 гласит: «потом [Мы] создали из капли сгусток крови, и создали из сгустка крови кусок мяса [эмбрион], со­здали из этого куска кости и облекли кости мясом». Вряд ли это можно назвать науч­ным описанием формирования плода. Во избежание подобных несообразностей Бу-кайль сделал новый перевод стиха, прирав­нивая арабское слово alaq («сгусток кро­ви») к обороту «нечто, что прикрепляется» (Bucaille, 204). Однако это весьма сомни­тельное достижение. Это противоречит то­чке зрения признанных авторитетов в обла­сти ислама, создавших основные англий­ские переводы. Да и сам Букайль признает, что «в большинстве переводов описывается [...] формирование человека из "сгустка крови" или "комка"» (Bucaille, 198). Скла­дывается впечатление, что его доморощен­ный перевод был сделан специально для ре­шения проблемы, ведь он оправдывается, что «такого рода описания совершенно не­приемлемы для ученого, специализирую­щегося в данной области» (ibid.).

Точно так же другие критики указыва­ют, что в суре 18:84/86 говорится о челове­ке, идущем на запад: «когда он дошел до заката солнца, то увидел, что оно закатыва­ется в источник зловонный». Даже в своей попытке разъяснить эту проблему Юсуф Али (Ali) признает, что она «ставит в тупик комментаторов». Да и сам он, по сути дела, не разъясняет ее, а просто заявляет, что это не может быть «западный край земли, по­тому что такового не существует» (Ali, 754, п. 2430). Действительно, западного края зе­мли не существует, и никто не может, дви­гаясь на запад, дойти в конце концов до места, где закатывается солнце. Но именно это утверждается в тексте, настолько нена­учном, насколько вообще возможно.

Еще отмечают, что так называемые науч­ные предвидения Корана крайне сомни­тельны. По описанию Кеннета Крэгга (Cragg), «некоторые мусульманские толко­ватели Корана зачастую заявляют, что сов­ременные открытия и научные результаты, даже деление ядер, в нем предвосхищаются и ныне могут быть распознаны в текстах, ранее не оцененных по достоинству в своем аспекте научного предвидения. Неожидан­ные смыслы раскрываются по мере про­гресса науки». Подобное мнение, однако, «категорически отвергается другими, счи­тающими, что зто такого рода дополнитель­ное подтверждение, в котором Коран, как "духовное" Писание, не нуждается и кото­рое не одобряет» (Cragg, 42).

Даже если бы удалось доказать научную правильность Корана, из этого не следовала бы его божественная авторитетность. Все, что это означало бы, — что в Коране нет научных несообразностей. И это не оказа­лось бы каким-то исключительным его до­стоинством. Некоторые иудаисты припи­сывают те же достоинства Торе, и многие христиане утверждают в точности то же са­мое о Библии, прибегая к весьма сходной аргументации. Но ведь Букайль не признал бы, что зто доказывает — Ветхий и Новый Завет есть Слово Божие.

Довод на основе математических стру­ктур. Один популярный аргумент в пользу божественного происхождения Корана сво­дится к его предполагаемой сверхъестест­венной связи с числом девятнадцать. Де­вятнадцать — это сумма числовых значе­ний всех букв в слове «один» (выражающем основополагающее убеждение в единствен­ности Бога). Такой метод апологетики не встречает горячего одобрения в научных кругах по достаточно веским причинам. Ни один мусульманин не признал бы пропо­ведь, якобы идущую от Бога, если она учит идолопоклонству и безнравственности. Бе­зусловно, никакая проповедь с подобным учением не была бы принята на основе ма­тематических соображений. Так что, если Коран и представляет собой математичес­кое «чудо», этого не было бы достаточно для доказательства его божественного про­исхождения даже с точки зрения ценящего математику мусульманина.

Во-вторых, даже если вероятности того, что в Коране случайно оказались все эти удивительные комбинации числа 19, астро­номически малы, из этого следует только одно — текст Корана имеет какую-то мате­матическую структуру. Поскольку язык отражает структуру человеческого мышле­ния и такая структура зачастую может быть выражена математически, нет ничего необычного, если математическую струк­туру удается обнаружить в языке докумен­та. Собственно говоря, ничего такого осо­бенного в предложениях, состоящих из де­вятнадцати букв, быть не может.

Далее, такого же рода аргументацию (на основе числа семь) применяют для «доказа­тельства» богодухновенности Библии. Возьмем первый стих Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Г. Нельс указывает:

«Этот стих состоит из 7 древнееврейских слов и 28 букв (7 х 4). В нем три существительных: «Бог», «небо» и «земля», сумма всех число­вых значений здесь [...] составляет 777 (7 х 111). Глагол «сотворил» имеет значение 203 (7 х 29). Дополнение составляют первые три сло­ва — из 14 букв (7 х 2). Оставшиеся четыре слова составляют подлежащее — тоже из 14 букв (7 х 2) [и так далее]».

Но ни один мусульманин не позволит считать это аргументом, доказывающим богодухновенность Библии. В лучшем слу­чае это эзотерический и не слишком убеди­тельный довод. Даже большинство ислами­стов избегают такого рода аргументации.

Довод на основе преображения жизни ве­рующих. Апологеты ссылаются на совер­шаемое Кораном преображение в жизни ве­рующих и в культуре как на доказательст­во его божественного происхождения. Та­кого преображения и следует ожидать. Ко­гда горячо верят в истинность какого-либо положения, начинают жить в соответствии с этой верой. Но при этом остается откры­тым вопрос, идет ли речь о Слове Божием. Любой набор идей, ревностно исповедуе­мых и применяемых на практике, вызовет изменения в жизни верующих и в культу­ре. Это будет так, пойдет ли речь об идеях "буддизма, христианства, ислама или иуда­изма. Разве хоть один мусульманин согла­сился бы с выводом о богодухновенности «Капитала» Карла "Маркса, повлиявшего на жизнь миллионов людей и культуру многих социумов?

Критики не считают удивительным, что столь многие обратились в ислам, если вспомнить, какую награду обещали за сог­ласие и каким наказанием грозили несогла­сным. Тем, кто покорится, обещали рай с прекрасными женщинами (Коран, суры 2:23/25; 4:60/57). Но «воздаяние тех, кото­рые воюют с Аллахом и Его посланником [...] в том, что они будут убиты, или распя­ты, или будут отсечены у них руки и ноги накрест, или будут они изгнаны из земли» (Коран, сура 5:37/33). Исламская традиция гласит, что Мухаммед оставил своим после­дователям такое наставление: «Меч есть ключ от неба и ада; капля крови, пролитой за дело Бога, ночь, проведенная с оружием в руках, принесут больше, чем два месяца поста и молитвы. Всякий, кто падет в бит­ве, получит прощение своих грехов в день суда» (Gibbon, 360-61).

Играла свою роль и человеческая жад­ность. «Арабские воины [...] имели право на четыре пятых всей добычи, которую они захватывали в виде движимого имущества и пленных» (Noss, 711). Для врагов намно­го выгоднее было сдаться. У многобожни-ков оставалось два выбора: покориться или умереть. Христианам и иудеям предостав­лялась еще одна альтернатива: они могли заплатить огромный выкуп (Коран, сура 9:5/5,29/29). Исламское завоевание шло успешно еще и потому, что в некоторых покоренных странах население устало от господства римлян и с радостью принимало исламские идеалы равенства и братства.

Далее, христианин или иудей могли бы обосновывать истинность своей религии те­ми же самыми доводами. Не следует удив­ляться, что искренняя вера в Бога, в Его нравственный закон и в суд последнего дня способна преобразить жизнь человека — а в это верят все нравственные монотеисты. Но отсюда нельзя перескакивать к выводу о том, что Мухаммед есть последний и окон­чательный пророк Божий.

Если можно доказать, что преображение жизни, совершающееся благодаря какой-либо религии, свидетельствует о ее уни­кальном божественном происхождении, то ввиду преображающей силы Евангелия (Рим. 1:16) христианство, по меньшей мере, не уступает исламу или превосходит его.

В своем знаменитом труде «Свидетельст­ва о христианстве» (Evidences of Christiani­ty) Уильям Пэйли пишет:

«Ибо как мы можем сравнивать? Сравнивать провинциала из Галилеи, сопровождаемого кучкой рыбаков, — и завоевателя во главе по­бедоносной армии? Мы сравниваем Иисуса, не располагающего ни военным могуществом, ни политическим весом и поддержкой, когда ни одно из внешних обстоятельств не способству­ет росту Его популярности и влияния, когда Он противостоит предрассудкам, религиозно­му учению и религиозной иерархии родной страны, противостоит древней религии, пом­пезной религиозной обрядности, философии и практической мудрости, авторитету Римской империи в самый рафинированный и просве­щенный период ее существования, — и Маго­мета, прокладывающего себе путь к вершивам власти в среде арабов; набирающего себе сто­ронников в череде все новых и новых завоева­ний и триумфов, причем в самые непросве­щенные века и в самых непросвещенных стра­нах мира, тогда, когда военное счастье не про­сто обеспечивалось этой концентрацией воле­вых устремлений людей, не преминувших стать участниками обреченного на успех пред­приятия, но и считалось неоспоримым доказа­тельством божественного благоволения. То, что толпы, убежденные этим доводом, долж­ны были присоединиться к обозу победонос­ной армии; то, что еще большие толпы долж-вы были, уже без особых доводов, склониться перед необоримой мощью, — это поведение, в котором мы вряд ли сможем усмотреть много для себя удивительного; и мы не сможем уви­деть в этом ничего, даже отдаленно напомина­ющего причины, в силу которых состоялось становление христианства» [Paley, 257].

Довод на основе стремительного распро­странения ислама. Некоторые мусульман­ские богословы ссылаются на стремитель­ное распространение ислама в качестве до­казательства его божественного происхож­дения. По мнению одного исламского апо­логета, «стремительное распространение ислама показывает, что Бог Всевышний ни­спослал его в качестве Своего окончатель­ного откровения для людей» (Pfander, 226). Ислам учит, что его предназначение — стать всеобщей религией. При такой аргу­ментации возникает несколько серьезных проблем. Во-первых, можно усомниться, что масштабы и скорость распространения выступают решающим критерием истинно­сти. Большинство не всегда право. В самом деле, история показывает, как часто оно ошибается.

Даже по собственным критериям ислам не является истинной религией, так как христианство было и остается первой в ми­ре по числу верующих религией — факт, ставящий мусульман в чрезвычайно не­удобное положение. Далее, если и приме­нять в качестве критерия истинности рели­гиозной системы стремительность ее рас­пространения, истинной религией оказы­вается христианство, а не ислам. Ибо в са­мом своем начале оно распространялось просто благодаря проповеди и в условиях суровых гонений со стороны римлян быстрее, нежели распространялся ислам с помощью военной силы. Фактически, христианство не только приобрело на своей иудейской родине за считанные дни и недели многие тысячи решительно обратившихся в веру (Деян. 2:41; 4:4; 5:14), но ипокорило своей духовной силой всю Римскую империю уже в первые столетия своего существования.

Разумеется, христианские крестоносцы (в XII — XIV столетиях) тоже брались за меч, что Иисус запретил делать Своим уче­никам для распространения Своей пропове­ди (Мф. 26:52). Но это происходило спустя долгое время после того, как христианство покорило мир без оружия. И напротив, ис­лам не распространялся одной только си­лою своего слова, а начал распространяться лишь позже, когда обратился к мечу. Дей­ствительно, раннее христианство стреми­тельней всего расцветало, когда римские власти на протяжении первых трех столе­тий боролись с христианами мечом.

Существуют совершенно естественные причины для позднейшего быстрого рас­пространения ислама, указывает Шоррош. В исламе превозносились арабский народ, арабские обычаи и язык. Ислам давал сти­мул к тому, чтобы завоевывать и грабить другие страны. В нем обнаруживалось свое применение для умения сражаться в пусты­не. В нем была обещана небесная награда за смерть в бою, а также использовались мно­гие доисламские обычаи арабской культу­ры. Даже если указывать мотивы более по­зитивного характера, такие как прогресс в нравственной, политической и культурной сфере, не видно оснований для того, чтобы объяснять быстрое распространение исла­ма какими-то иными причинами, кроме чи­сто естественных. И наконец, многими об­ращенными двигали вполне естественные побуждения. Воинам был обещан рай за смерть в бою ради торжества ислама. А тем, кто не покорялся, угрожали смерть, рабст­во или обнищание. При таких предпосыл­ках нет никакой необходимости апеллиро­вать к сверхъестественному для объясне­ния быстрого распространения ислама.

Исламист Уинфрид Кантуэлл Смит (Smith) точно определяет одну дилемму в мусульманском богословии. Мусульмане верят, что Коран по воле Божией предна­значен для покорения мира, следователь­но, его неспособность это осуществить дол­жна указывать, что суверенная воля Бога не исполняется. Но мусульмане отрицают предположение, что воля Божия может не исполниться. Поэтому с точки зрения логи­ки они должны были бы прийти к тому выводу, что речь не идет о воле Божией. Биограф Мухаммеда М. X. Хайкаль упуска­ет из виду суть проблемы в том своем отве­те, что человеческие существа свободны и во всех поражениях и препятствиях следу­ет винить только их (Haykal, 605). Если во­ля Божия действительно состояла в доми­нировании ислама, то суть в том, что она не исполнилась, свободны ли при этом челове­ческие существа или нет. Ведь ислам с мо­мента своего зарождения никогда не был и так и не стал религией, устойчиво домини­рующей в мире в численном, духовном или культурном отношении. Но даже если бы ислам испытал внезапный скачок в своем могуществе и превзошел все остальные ре­лигии, это бы не доказывало, что он от Бо­га. С логической точки зрения, фактом про­цветания религии доказывается лишь то, что она процветает; и при этом отнюдь не обязательно, что она истинна. Ведь даже о господствующей идее мы все-таки можем спросить: истинна ли она или ложна?

Довод о высказываниях Бога от первого лица. Мусульмане ссылаются на тот факт, что Бог в Коране говорит от первого лица, по их мнению свидетельствующий, что Ко­ран есть Слово Божие. В Библии Бог обыч­но упоминается во втором или третьем ли­це, то есть с человеческой точки зрения. Однако не везде в Коране Бог говорит от первого лица, значит, согласно такой логи­ке, богодухновенны не все тексты, а только те, что от первого лица. Признать это не захочет ни один мусульманин. Кроме того, от первого лица Бог нередко говорит и в Библии, и все же мусульмане не считают, что эти слова — от Бога, особенно когда Бог благословляет сынов Израилевых, отдавая им землю Палестины в качестве их вечного наследия.

Истина заключается в том, что и в Кора­не, и в Библии есть тексты, где слова Бога приведены как в первом, так и в третьем лице. Поэтому мусульмане вряд ли могут использовать подобную особенность в каче­стве уникального свидетельства богодухно-венности Корана.

Свидетельства о человеческом проис­хождении Корана. Свидетельства богодух-новенности Корана отсутствуют, зато есть достаточно признаков того, что его источ­ник не был божественным.

Ошибочность. Бог не может ошибаться или изменять Свои намерения. Однако, как было показано выше, в Коране во многих случаях проявляется такая противополож­ность непогрешимости.

Чисто человеческие источники. Соглас­но исследованиям признанных ислами­стов, для содержания Корана можно про­следить либо исходные иудейские или хри­стианские произведения (зачастую — иу­дейские или христианские апокрифы), ли­бо языческие источники. Артур Джеффри в своем специализированном академичес­ком труде «Иностранная лексика в Коране» (The Foreign Vocabulary of the Qur'an) ком­петентно показывает, что «не только боль­шая часть религиозной лексики, но и почти вся общекультурная лексика Корана имеют неарабское происхождение» (Jeffry, 2). Сре­ди источников лексики — абиссинский, персидский, греческий, сирийский (арамей­ский), еврейский и коптский языки (ibid., 12-32).

У. С. Клер Тисдалл в книге «Источники ислама» (The Sources of Islam) тоже выяв­ляет прямую зависимость определенных сюжетов Корана от Ветхого Завета и иудей­ского Талмуда. Влияние Талмуда можно видеть в повествованиях Корана о Каине и Авеле, об Аврааме и идолах, о царице Сав-ской. Прямое влияние христианских апок­рифов проявляется в рассказах о семи спя­щих и о чудесах Иисуса в детстве, а зороа-стрийские доктрины фигурируют в описа­нии гурий (дев) в раю и Сирата (мост между раем и адом; Tisdall, 49-59; 74-91). Мусуль­манские обряды посещения святилища Ка­абы, как и многие детали ритуала хаджа, в том числе подъем на холмы Сафа и Марва и побиение камнями каменного столба, символизирующего сатану, восходят к доисламским обычаям язычесткой Аравии (Das-hti, 55, 93-94,164).

Одаренность Мухаммеда. Как уже отме­чалось, возможно, Мухаммед не был негра­мотным, и даже если он не получил фор­мального образования, был выдающейся и разносторонне одаренной личностью. Нет никаких причин, почему бы его творческий гений не мог создать ту часть учения Кора­на, для которой нет известных человечес­ких источников.

Биограф Мухаммеда Хайкаль указывает возможные источники полученного Му­хаммедом «откровения» в своем описании сильно развитого у арабов творческого воо­бражения: «Араб, при том образе жизни, который он ведет под пустынным небосво­дом, постоянно перемещаясь в поисках па­стбищ и возможностей для торговли, и по­стоянно будучи вынужден иметь дело с крайностями, преувеличениями и даже с ложью, обычно сопутствующими коммер­ции, неизбежно упражняет свое воображе­ние и культивирует его во всякий момент, к добру ли это будет или к худу, к войне или к миру» [ibid., 319].

Возможные сатанинские источники Ко­рана. Возможно также, что Мухаммед по­лучал свои откровения от некоего злого ду­ха. Он и сам поначалу считал, что его «от­кровения» приходят от демона, но его жена Хадиджа и ее двоюродная сестра Варака убедили его поверить, что это открове­ние — от Бога. Более полное обсуждение приведено в статье Мухаммед: предполага­емое призвание Богом. Заключалась ли причина в собственных талантах Мухамме­да, влиянии каких-то человеческих источ­ников или действии финитных злых духов, в Коране нет ничего необъяснимого, что требовало бы предположений о божествен­ном откровении.

Заключение. Интересно будет отметить, что мусульманские авторы, несмотря на приведенные выше свидетельства, опровер­гающие все предположения о божествен­ном происхождении Корана, меньше всего готовы обсуждать вопрос о его человечес­ком происхождении, а просто повторяют свои догматические положения о его боже­ственном источнике. Фактически, у му­сульманских богословов редко можно встретить признание самой этой проблемы, не говоря уже об аргументированной аполо­гетике.

Библиография

A. AAbdul-Haqq, Sharing Your Faith with a Muslim. H.Ahmad, Introduction to the Study of the Holy Quran. M. M. A. Ajijola, Muhammad and Christ. «A1-Rummani» //A. Rippin and J.Knappert, eds., Textual

Sources for the Study of Islam. M.Ali, The Religion of Islam.

Y. Ali, The Holy Careen: Translation and Commentary.

M. Bucaille, The Bible, the Careen and Science.

W. St.Clair-Tisdall, A Manual of the Leading Muhamme-dan Objections to Christianity.

K. Cragg, ^Contemporary Trends in Islam* //J. D. Wood-berry, ed., Muslims and Christians on the Emmaus Road.

A. Dashti, Twenty-Three Years: A Study of the Prophetic

Career of Mohammad. M. Foreman, «An Evaluation of Islamic Miracle Claims in

the Life of Muhammad*, an unpublished paper

(1991).

M. B. Foster, «The Christian Doctrine of Creation and the Rise of Modern Science*. Mind, 1934.

N. L. Geisler and A. Saleeb, Answering Islam: The Crescent in the Light of the Cross.

E. Gibbon, The History of the Decline and Fall of the Roman Empire.

J. P. Gudel, To Every Muslim an Answer: Islamic Apologe­tics Compared and Contrasted with Christian Apolo­getics.

H. Haneef, What Everyone Should Know about Islam and Muslims.

M.H.Haykal, The Life of Muhammad.

A Jeffry, ed., Islam: Muhammad and His Religion.

L. B.Jones, The People of the Mosque.

J. W. Montgomery, Faith Founded on Fact.

                , «Mudjizn» //The Encyclopedia of Islam.

G.           Nehls, Christians Ask Muslims.
J. B. Noss, Man's Religions.

W. Paley, Evidences of Christianity. C. G. Pf ander. The Mlzanu'l Haqq (The Balance of Truth). A. A. Shorrosh, Islam Revealed: A Christian Arab's View of Islam.

H.           Spencer, Islam and the Gospel of God.
C. Waddy, The Muslim Mind.

W. M. Watt, Muhammad: Prophet and Statesman. A. N. Whitehead, Science in the Modern World.

 Норман Л. Гайслер. Энциклопедия христианской апологетики. Библия для всех. СПб., 2004. С.496-506.

Теги: 
Опубликовано 22 декабря, 2012 - 17:51
 

Как помочь центру?

Яндекс.Деньги:
41001964540051

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД "БЛАГОПРАВ"
р/с 40703810455080000935,
Северо-Западный Банк
ОАО «Сбербанк России»
БИК 044030653,
кор.счет 30101810500000000653