О чем говорить с нецерковной молодежью

Когда около 10 лет тому назад я только начал преподавать студентам уже не эпизодически - время от времени, когда пригласят, а систематически, то на одном из первых вводных занятий со мной произошел такой случай:

Я с академической монотонностью проводил первую вводную лекцию. Разложив Иммануила Канта по полочкам и отделам, я принялся разбирать взгляды Фейербаха на религию, а потом начал анатомировать Шлейермахера. Студенты, мирно посапывая и изредка похрапывая, с благоговением почивали на партах. Когда я закончил с Фейербахом и подсовывал к себе Шлейермахера, возникла пауза, и надо было в это время Благодати Божией коснуться спящей в первых рядах студентки. Она громко и внятно зевнула на всю аудиторию и сказала так тихо, с любовью: «Отец Игорь, да Вы лучше спойте, как там в церкви поют…». С этих пор дух почивших философов я больше не тревожил…

Прошло много времени. Из молодого стройного батюшки я превратился в толстого маститого митрофорного протоиерея. Вместе с весом и оперением я набрался опыта и теперь могу обозначить те принципы, по которым я строю свою работу сейчас, и те вопросы, которые интересуют студентов сегодня.

1. Важно - стучать в сердце, а не в мозги. Оставить впечатление в чувствах, доброй памяти, в живом интересе рассматриваемой темы. Будьте твёрдо уверены - всё, что вы говорили, они забудут в период от 1 часа до 3-х недель. А вот впечатление, ощущение встречи, пускай, где-то и глубоко на подсознании останется на всю жизнь. Поэтому важнее оставить впечатление о Церкви. Чтобы молодой человек понял, что Церковь - это не сундук из лавки древностей. Она современна, Она интересна, жива, глубока и может раскрыть перед ним такой чудесный мир, о котором он не мог и мечтать.

У молодежи должен запечатлеться в первую очередь интерес, а не знания. Это как в детстве, когда мы совершали какие-то открытия в виде «клада» на чердаке, книги, автор которой становился нашим другом, каких-то романтических тайн, которыми был полон наш детский мир. Нам на досуге туда хотелось: там интересно, там что-то новое, неизученное, там другой мир. Студенты - это всего лишь немножко выросшие дети и они будут слушать то, что нравится детям, а не пересохшим профессорским мозгам.

2. Не стройте иллюзий, что молодые будут интересоваться глубинными бытийными, мировоззренческими вопросами смысла жизни, сотереологии и т.п. Поэтому не стоит знакомство начинать с разговора о том, чем отличаются Дихотомисты от Трихотомистов, или богословским анализом спора Варлаама Каламбрийского с Григорием Паламой.

3. Темы, которые интересны и которые идут “на ура” - это, в первую очередь, темы «Семьи и Брака». Для этого возраста характерны и актуальны вопросы межличностных взаимоотношений, этика семейной жизни, причины разводов и прочее. Давно пройденные среднестатистическим православным вопросы отношения к гадалкам, гороскопам, сглазу, порче, колдунам и т.п., также интересуют студентов весьма сильно. Как это не странно, но есть немалый интерес к вопросам «Откуда у Церкви деньги?», «За что живут священники?». К тому же у многих детей, почему-то живет образ священника на «Мерседесе с золотыми слитками в боковых карманах рясы». Далее следуют темы посмертной участи души, пророчества, вещие сны, летающие тарелки, вилки и т.д. Короче все, что детям интересно. Никто меня ни разу не спросил, к примеру, как понимать Православное учение о Троице или о единстве двух Природ во Христе.

Все вышеизложенное, конечно, не должно говорить о том, что работа миссионера должна заключаться только в развлекаловке и популизме. Говорить нужно - и мы это делаем - и о Боге, и о православной антропологии, сотереологии, эклессиологии… Но главное - как говорить. Какими словами и терминами, каким языком. Говорить так, что бы это было живо, интересно, захватывающе. И если это есть, то можно говорить на любую тему, и она будет идти “на УРА”.

Тут же следует заметить, что православные, к сожалению, часто осуждают наших миссионеров за стиль их работы, поведение, уютно расположившись в креслах размышляют над тем, как правильнее было бы общаться с молодежью, каким языком разговаривать. Я советую не спешить с выводами и советами. Прежде всего потому, что я практик, а не застольный судия. И знаю, какой крови стоит плата за то, что дети начинают тебе доверять. Пока ты не станешь для них своим, все слова, даже самые умные и правильные, будут пустым звуком. И, честно говоря, меня задевает за живое и начинает раздражать, когда наши закутанные в сафари лубочные православные, смиренно похныкав на исповеди какие они никудышние, отойдя два шага, начинают записывать в еретики Кураева, Охлобыстина или отца Георгия Лапшина, который с рокерами гоняет на мотоцикле и таким образом, став для них своим, по сути приводит их к вере. При этом эти “твердыни церкви” свято верят, что чем большее количество мощей они поцелуют, тем больше бонусов в свой духовный банк получат.

Православный миссионер сегодня - это боевей спецназ. Он работает на чужой, враждебной территории, и в тылу врага он говорит не церковнославянским, а языком врага. Иначе враг не поймет. Этот спецназ берет образы, понятия врага и то, что можно - преображает, как и сделала Церковь с колядками, щедривками, масленицей и прочь. Он ходит не в костюме, а в боевом снаряжении. И все то оружие, каким бы оно уродливым не казалось, тоже служит делу победы.

Когда миссионер  использует какие-то не совсем приличные примеры, анекдоты, сравнения, так это не потому, что он пошляк и циник. У них своя цель - цель эмоциональных ингредиентов, для удобоваримости. Не объяснишь скинам христианские истины языком Григория Богослова  - не поймут. Жизнь на приходе и на дискотеке разная.  И у таких антикураевщиков я спрашиваю: “А где ваши дети, внуки? Почему они не в храме? Почему они не пришли вместе с вами на лекции? Где они сейчас? На дискотеке? В баре? Пока вы читаете Евангелие, что они читают?”. Я расскажу - они читают пошлые журналы для подростков. Так вот, если вы не можете их сюда привести, то мы идем за ними.

Да, у любого настоящего миссионера, может наступить так называемая профдеформация. Где-то он не чувствует границы, где-то ее переступает, где-то позволяет себе то, что, может, и не стоило. Это наши боевые раны. Но мы, в отличие от критиков, знаем отчего они появляются и как болят. Появляются не от богохульства, а от неправильного проявления, но все ж таки от любви к Богу. И болят, потому цена их - позор и соблазн.

Каждая лекция среди молодежи, каждый семинар, каждая встреча - это бой. Ты или проиграл, или выиграл, ничьи не бывает. Я знаю немало отцов, которые пробовали «миссионерить», но увидев каких это стоит нервов и напряжения - сбежали. Зато в пономарке они о высоком глаголют, и того ж Кураева линчуют: неправильно, дескать, не по-православному глаголет отрок сей, забывая, что Христос в поисках человека спустился до ада, не побрезговал.

Сложно быть миссионером. Но само тяжелое  и печальное в современной Православной Миссии это два огромных камня преткновения:

1. Найти того, кто сможет говорить.
2. Найти средства, за что говорильщик и его семья сможет жить. Поскольку миссионерская работа самая неблагодарная и не приносящая миссионеру в материальном плане ничего кроме ущерба. Но это тема уже отдельного грустного разговора.

Источник hram.zp.ua