О книге "Код Да Винчи" (интервью)

Добрый вечер, дорогие братья и сестры. У микрофона Евгений Никифоров. Сегодня я попросил Михаила Михайловича Дунаева, нашего известного профессора, доктора филологических наук, и нашего главного редактора Алексея Владимировича Рогожина в нашей студии обсудить книгу, которая издалась невероятным тиражом для нынешнего времени – 8 миллионов экземпляров. Это только в Соединенных Штатах. Книга конечно бульварная, конечно, принадлежит к разряду пляжного чтения, где, собственно, я ее и обнаружил, отдыхая в Одессе. Эта книга, вместе с тем в руках находится практически у каждого пляжника. Казалось бы, можно было и отмахнуться от нее, что может быть такого серьезного для радио «Радонеж» в пляжном чтиве. Однако эта книга называется «Код да Винчи». Был якобы найден некий секретный код, который скрыт в работах Леонардо Да Винчи, и только он поможет найти христианские святыни, как сказано в аннотации, дающие немыслимые власть и могущество. Ключ к величайшей тайне, над которой человечество билось веками, наконец может быть найден. И вот люди усердно на пляже ищут этот ключ к тайне, христианской, как сказано, тайне, которая заключена в этой объемистой – ну сколько здесь страниц, – более пятисот страниц в тексте.

– Итак, Михаил Михайлович, во-первых, это знаменитая книга, по которой сейчас снимается фильм, и скоро он выйдет на экраны, надеюсь, не России, потому что книга откровенно антихристианская и кощунственная. Как бы вы оценили художественные достоинства этого произведения?

– Ну, кстати, я думаю что в России выйдет, антихристианское-то у нас любят, несмотря на всю фразеологию некоторых наших руководителей. Тут с этой книгой связано много проблем, не знаю, успеем ли мы все сегодня охватить, потому что дело не в самой книге, а именно в тех проблемах, с которыми мы сталкиваемся. Сама по себе книга эта в отношении художественном ниже всякой критики. И тут тоже одна из проблем возникает, не связанная прямо непосредственно с самим текстом самой темы. Это массовое внимание, увлечение этой книгой определяется, помимо всего прочего, очень низким уровнем эстетического развития, ну я не говорю западного читателя, но и читателя русского. Ведь вначале меня это очень удручало. Кажется, воспитанные на великой русской литературе, русские читатели должны к подобной белиберде относиться с пренебрежением. Но, особенно в последнее время, мы видим, что русская литература сознательно искажается и принижается. Ну, вот я узнал, в старших классах всего два часа на русскую литературу в неделю, и по программе там, допустим, на «Войну и мир» тоже два часа отводится. А что это такое? Вот появляются всевозможные изложения, Америка это уже давным-давно прошла,  там на трех страницах вся «Война и мир». И, конечно, после того, как русскую литературу таким образом препарируют, уровень эстетического восприятия страшно принижается, потому что он воспитывается только при чтении, а нынешние школьники очень хорошо поняли – да не надо все это читать, четыре тома, очень много. Вот прочитай несколько страничек. Кроме того, сейчас везде эти тексты сочинений всевозможных. Вот, прочитай несколько страничек, перепиши то, то из этих самых книг можно выписать, и не надо все это читать. И поэтому в конце концов в результате получается, что люди не воспринимают подлинную литературу, а воспринимают вот эту белиберду, на которой воспитываются. Так же, как у нас воспитываются на детективах и любовных романах. Ну, детективов сейчас у нас много, причем Маринина среди прочих Лев Толстой просто, потому что там всякие Дашковы, и, кто там, Донцовы и прочие … И вот этот уровень как бы определяет и востребованность всего прочего. Потому что книга Дэн Брауна – она в общем-то, с точки зрения литературной, повторяю, ниже всякой критики. Как детектив даже. Понимаете, вот, может быть,  можно было так еще сказать – ну, вот детектив, это интересно... Детектив тоже весьма посредственный, не очень все это умело. И конечно, тут еще привлекает вот эта вот оккультная тайна, ключ к каким-то там секретам, которые якобы никто, значит, до сих пор не знал, и теперь наконец этот самый Дэн Браун и раскроет нам.

– Вот об этих секретах. На самом деле, там есть спекуляция по поводу того, что автор опирается на некоторые тексты, на некоторые предания, на некоторые христианские апокрифы. Насколько, действительно, есть ли они, во-первых, на самом деле, эти тексты, или они просто придуманы этим автором, и если они есть, насколько они действительно находятся в лоне церковной традиции?

– А вы знаете, дело даже не в том, есть они или нет. Все дело в самом методе этого писателя, ну так уж если его называть. Я немножко так вот издалека начну, чтобы был понятен его вообще метод подхода к материалу. Вот он в самом начале описывает, как главный герой едет по Парижу. Он едет со стороны площади Опера, проезжает Вандомскую площадь, выезжает на улицу Риволи и затем едет к Лувру. Живет этот герой в отеле «Ритц». Зачем он едет от Опера, непонятно, потому что отель «Ритц» находится на Вандомской площади, и кстати, затем, через сколько-то там страниц он возвращается к себе именно на эту самую площадь. Автор сам себе противоречит. Затем, вот от Вандомской площади он едет очень долго, долго, выезжает там на какое-то пространство, с правой стороны видит Эйфелеву башню, по этому поводу рассуждает, и наконец выезжает на перекресток с улицы Риволи. От Вандомской площади до улицы Риволи два шага. И то время, которое потратил герой на езду, можно было бы просто пешком пройти. И с того пространства, которое идет от Вандомской площади до улицы Риволи, Эйфелева башня не видна. Затем он выезжает к Лувру, и от этого места, где начинается Лувр, въезд в Лувр, туда вот в этот внутренний двор, с правой стороны, за Сеной он видит музей д Орсе, а с левой – Центр Помпиду, музей современного искусства. А впереди у него Лувр. С той точки, о которой он говорит, еще может быть и можно разглядеть музей д Орсе, но Бобур, или Центр Помпиду, не виден, он находится далеко впереди. Почему я говорю об этом. А потому, что вот здесь, перед нами, этот самый метод писателя. Люди-то ведь доверчивые, многие в Париже не бывали, а кто бывал, если там на автобусе провезли, они совершенно всех этих подробностей не знают. Им кажется, – ну вот, писатель знает, они с доверием относятся даже вот к такой, кажется, мелочи. Но сейчас я уже не помню, кажется Мюллер говорил Штирлицу, что маленькая ложь рождает большое недоверие. Вот с самого начала подобный подход к описанию Парижа рождает недоверие. Ему уже неважно, что на самом деле. Поэтому, когда он прикасается уже к священной истории, опять таки, он может сослаться на что угодно. Он может придумать что-то, он может какие-то апокрифы, которые существуют или не существуют, даже для него неважно, и люди, которые этого не знают, они относятся с таким же доверием. Как человек доверяет, что вот у въезда в Лувр виден Бобур, так он доверяет и тому, что пишет Дэн Браун по поводу всех событий священной истории. Но, опять таки, даже не касаясь текстов, просто посмотреть, если человек действительно не знает как следует Евангелия, Священной истории и Нового Завета, то создается впечатление, что святая равноапостольная Мария Магдалина в Христианстве как бы персона нон грата, ее все время стараются замолчать, чтобы не раскрыть все эти самые секреты, которые он потом начинает нам выдавать, и ее как бы отстраняют от священной истории. И поэтому там долго-долго они ищут и в конце концов, тут надо отдать должное совершенно извращенной какой-то фантазии автора, когда он под чашей Грааля в конце концов понимает то, что в христианской традиции называется мощи Марии Магдалины и изгоняет христианство. Причем для него христианство – это только католическая церковь, для него как бы не существует церкви восточной и православной, он все время адресуется к католикам. И вот эти католики они бедную Марию Магдалину так вот как-то третируют. Опять-таки, в самом центре Парижа, недалеко от той самой Вандомской площади стоит самый большой по вместимости христианский храм в Париже – Ля Мадлен, это Церковь Марии Магдалины. И в этом храме находится часть мощей, которые не надо разыскивать, причем, надо сказать, что католики в данном случае к православным относятся очень доброжелательно и допускают молебны служить, я сам участвовал в этом, так что никто ничего не скрывает, никого не изгоняет, и сами католики, и православные приходят, но это только часть мощей. А по преданию известно, что жизненный путь Марии Магдалины закончился на юге Франции, в Провансе, и вот тут я не буду уподобляться Дэну Брауну, потому что я не помню, в какой именно церкви, мне говорили, но забыл, даже не важно. Вот там, в одной из церквей на юге Франции, есть значительнейшая часть, чуть ли не целиком, мощи Марии Магдалины. Зачем нужно было лазить в каких-то там подвалах Лувра их разыскивать, когда вот поезжай, или пройди пешком совсем рядом в этот храм в центре Парижа, или поезжай на юг Франции, и там это все без всяких секретных каких-то поисков просто приди и посмотри. Так что, вот видите, это метод человека, который и сам, может быть, толком ничего не знает, и пытается других заморочить. Но подобные люди, они ведь всегда это и делают. Они начинают говорить о том, что есть какие-то там тексты, которых то ли вообще никто не знает, то ли там скрывали те же самые нехорошие злонамеренные христиане, для того, чтобы не раскрыть все эти секреты. А вот он теперь это все наконец-то узнал, расшифровал код Да Винчи, и нам эти самые секреты выложит. Это все рассчитано на дурачков и на невежд.

– Но вроде бы Дэн Браун говорит не столько о христианском предании, сколько об оккультном, розенкрейцеровском предании, к которому был причастен Леонардо да Винчи, о всей этой мрачной тайне, которая со времен Возрождения или может быть даже раньше присутствует в тайных обществах, тайных учениях некоторых, и некоторых… в духовном понимании, не в прямом как вот мы говорим о мощах наших святых, а о духовных некоторых таких сущностях.

– А вы знаете, тут опять идет совершенно примитивная логика, которая в каком-то смысле используется и вот всеми этими оккультными обществами, и заимствована Дэном Брауном. Вот что за логика. Для вообще православного христианина авторитетным текстом является текст, который принят всей полнотою Церкви. Вот у нас есть четыре Евангелия, у нас есть текст Нового Завета. И если святые отцы отвергают какие-то тексты, которые мы теперь называем апокрифическими, то для нас подобный текст и не является авторитетным. Но мы можем сказать, ну для вас не является, а для них является. Но какая же у них логика? Вот я недавно, кстати, в одной из телепередач видел, показали этого самого Дэна Брауна, и он эту самую логику раскрыл и по сути сам себя разоблачил, так же, как  все вот эти самые общества. Он сказал: ведь вот в Евангелии ничего не сказано о том, что Христос не был женат. Или был женат. Эта тема как бы не затрагивается. И раз так, то почему мы не можем предположить, что этот факт имел место. Ну, естественно, чего там далеко ходить, раз рядом была Мария Магдалина, то вот очень легко придумать этот самый брак.

– Ну, на этом до этого спекулировал знаменитый Казанзакис, который написал "Последнее искушение Христа", и фильм мы смотрели, и протестовали недавно, и знаменитый фильм Скорцезе, против которого мы все протестовали, когда НТВ в свое время пыталось на Пасху показать это кощунственное сочинение.

– А в каком-то смысле бессмысленно протестовать, потому что с одной стороны тут вот кощунственная фантазия этих авторов, а с другой стороны, ссылки на свободу творчества. И никогда теперь современное искусство и эти современные так называемые художники не уступят. Это их свобода творчества, поэтому мы можем протестовать сколько угодно, нам важно понять порочность их логики. Раз в Евангелии об этом не сказано, значит – это может быть. Понимаете, тут можно фантазировать сколько угодно, и по поводу этой логики придумать такие версии, ну я не знаю, сейчас я прямо с ходу могу сказать. Если, допустим, в Евангелии не сказано о том, что апостолы не грабили на большой дороге, ну почему бы не предположить, что это было. Тем более, какой-то остроумный подобный же писатель начнет рассуждать – а ведь они же не занимались производительным трудом. А на что же они жили, деньги-то откуда брали? Ну вот, очевидно, разбой – это средство достижения вот этой самой цели. Я помню, какой-то то ли журналист, то ли тоже писатель рассуждал на тему: контролировал ли Христос финансовые потоки Палестины. Почему бы и на эту тему не порассуждать? И вы знаете, это дает безграничные возможности. Кстати, предательство Иуды очень хорошо будет вписано вот в этот самый сюжет. И поэтому нам нужно сказать: вот логика порочна. А уж какие конкретные там примеры будут на основании этой самой логики – да все что угодно. Самые кощунственные вещи. В Евангелии много о чем не говорится, и для нормального человека совершенно ясно, что если в Евангелии об этом не говорится, значит этого нет. Для людей с порочным воображением совсем иначе. Раз не говорится, значит это может быть. Ну и тут все эти самые фантазии не ограничены. Я думаю, что еще много и много мы столкнемся с подобными вещами. Причем будут опять спекулятивные ссылки на какие-то тексты, которые вот только-только что где-нибудь в подвалах Лувра откопали и теперь вот по этому поводу рассуждения идут. Кстати, это ведь было и в нашей литературе уже. Ну, такой пример. Борис Акунин, который у нас очень и очень популярен, тоже придумал, что существует якобы Евангелие от Иуды. Это Евангелие находилось якобы в библиотеке Ивана Грозного, которую в одном из его произведений все ищут- ищут-ищут, никак не могут найти. Но самое главное, он очень авторитетно говорит о том, что это Евангелие есть, и главное, что все христиане, которые, там их немного, но тем не менее, читают этот текст, тут же чуть ли не в помешательство приходят, потому что это страшное потрясение, потому что вот здесь наконец открывается некая правда, которая переворачивает все христианское учение,  представление о Христе Спасителе, и так далее, и так далее, и так далее. Такой грязный намек. Очень грязный намек. И я не отвергаю того, что где-нибудь, кто-нибудь, когда-нибудь вот это Евангелие найдет в подвалах Лувра и начнет его излагать. Это будет, у нас сейчас еще только первые, робкие такие шажки.

– Так его же нашли. Где-то, по-моему с полгода назад появились сообщения о том, что какие-то, английские, по-моему, исследователи обнаружили манускрипт, который сейчас расшифровывается, переводится, там, по-моему … … там, кажется,  говорилось, я, может быть, ошибаюсь. Вот это как раз Евангелие от Иуды.

– Ну, вы знаете что, тут найдут что угодно. Понимаете, здесь для нас главное сам принцип подхода. Мы можем назвать его подходом Дэна Брауна. Как вот он нашел где-то там в подвалах Лувра эту чашу Грааля, по-своему понимаемую, так вот будут находить где угодно. Может быть, там в подвалах Тауэра кто-то найдет, кто-то, значит, опять в Палестине, опять какие-нибудь Кумранские там пещеры, еще выкопают эту самую рукопись. И так далее и так далее. Вообще, качество подделок у нас сейчас на высоком очень уровне, и так сфабрикуют, что обманут и специалистов самых-самых-самых изощренных. Поэтому я думаю, что здесь вот все опять проблему не ищущего вот этого национального сознания человека нового времени должно быть для нас критерием, а вера православного человека. И не соблазняться. Ведь главное, православные не должны соблазняться подобными вещами. Есть то, что признано не просто авторитетом церкви. Ведь нужно понять, что такое авторитет церкви, что такое святые отцы. Это люди, которые обладали таким глубоким духовным видением, что мы сейчас этого уровня просто не можем достигнуть, и поэтому вот на этом самом низком уровне праздного такого оккультного любопытства пребываем. И тут смириться надо с тем, что нам это просто не дано понять, не дано постигнуть. И отметать поэтому все вот попытки разных Дэнов Браунов, можно Саромагу вспомнить еще, Нобелевского лауреата, который тоже там писал всякие кощунства и прочее, отвергнуть как то, что в общем-то является проявлением вот этой самой дьявольской такой фантазии, дьявольского желания как можно больше людей от подлинной веры отвратить. Надо назвать это все своими именами. 

– Алексей Владимирович, я чувствую, что у вас есть тоже свой комментарий к этой книге.

– Да, спасибо, Евгений Константинович, я хотел бы сделать действительно несколько поправок к сказанному. Упаси Боже поправлять Михал Михалыча, он все очень хорошо объяснил. Но я хотел бы поправить как раз нашего ведущего. Дело в том, что вот вы сказали о суперпопулярности, невероятной популярности, невероятных тиражах. Ну, на самом деле этот вопрос спорный, по меньшей мере, потому что. скажем, вот нашумевшая эпопея о Гарри Потере, шестой том вышел, он за два месяца был продан тоже только в соединенных Штатах в количестве 11 миллионов экземпляров, так что тиражи Дэна Брауна невероятными уже не являются. Это во-первых. Ну, я не буду рассуждать о причинах популярности или непопулярности, или недостаточной популярности Дэна Брауна в Западных странах, в конце концов там свои проблемы. Нас интересует ситуация у нас в основном. Что касается у нас. Вот здесь у нас лежит на столе в студии книга Дэна Брауна "Код Да Винчи", там тираж, я посмотрел, 20 тысяч экземпляров. Это одно из по-моему семи или восьми изданий, которые, кажется, встречались, может быть шести. Ну то есть, можно представить себе, что совокупный тираж был ну, там тысяч 150-200. На самом деле, это не запредельные тиражи для нас. Это большой тираж, но не запредельный.  Вот Михал Михалыч несколько раз упомянул Маринину и Акунина. Ну у того же Акунина тиражи за миллион давно перевалили. Так что и у нас говорить о суперпопулярности какой-то, наверное, трудно. Ну, действительно, все книжные прилавки в Москве, вот я вижу, завалены, там присутствует эта книга. Ну, кроме, может быть, церковных, естественно, магазинов. Но это же ничего не значит. Есть, например, известная история о том, как известный писатель приехал в Россию, ему, так сказать, устроили турне по Российской империи, в одном из губернских городов ему хотели сделать приятное, тамошний владелец книжной лавки, узнав, что приезжает светило, скупил или собрал у знакомых все издания, все выпуски его романов, выставил на полки, а все остальное снял. Он говорит, писатель, когда вошел в его лавку, у него был шок, он был в депрессии. Ну как, ну все книги раскуплены, а его стоят, их никто не берет. Так что то, что лежит на прилавках Дэн Браун, это, опять же, не свидетельство еще о какой-то уж такой популярности. Но в какой-то степени, конечно, эти книги вызывают интерес, и видимо, можно говорить о причине этого, ну, вот, как опять же наш уважаемый гость отметил, вот это вот такой псевдодокументализм. Не подлинный документализм, не подлинный историзм, то есть сообщение некоей информации, а такой вот псевдо, такая вот развесистая клюква. Как этот персонаж в фильме "Великолепный" говорит: "Я работаю по путеводителям". Вот господин Браун тоже работает по путеводителям, у него есть некое представление о Париже, там несколько названий известных, кажется, что если он их так вставит, то он создаст атмосферу некую  такую именно внимания к деталям, того, что он сообщает некую информацию. Может быть, действительно, это одна из причин доверия читательской аудитории, которая, как мы видим в последнее время, набросилась буквально со времен изменений в нашей стране, там 15 лет назад, допустим, начавшихся, к книгам историческим, каким-то, так сказать, сообщающим какие-то факты исторические, к книгам документальным. Мы видим, действительно, что даже вот на телевидение если обратиться, не вот в массовой культуре книжной, к телевидению, там большой популярностью пользуются всякие исторические фильмы, сериалы какие-то документальные, не художественные, нон фикшн, И то же самое в литературе видимо, те же механизмы действуют, вот это стремление к такому просвещению. Понятно при этом, очень многие не имеют шкалы масштабов, мерки, которой можно было бы измерять действительно подлинное просвещение от суррогата. И многие на это покупаются в самом деле. Действительно у нас Солженицын вот изобрел в свое время термин "образованщина", речь шла о феномене именно такого советского времени, такой части интеллигенции, или он ее считал псевдоинтеллигенцией, но тем не менее, которая была встроена в советскую систему и существовала вот в этот период. Но сейчас, я боюсь, что эта группа как-то подвымерла в большой степени, а вместо этого, видимо,  надо уже вводить термин какая-то "неообразованщина", которая характеризует ну значительную часть читающей публики. У них, действительно, критерии различения отсутствуют в силу отсутствия такого, в частности применительно к сфере религиозной, в силу отсутствия религиозного воспитания. И, конечно, мы здесь должны задуматься еще раз над нашей ситуацией жизненной, из-за ситуации, в которой наша страна находится. Вот есть, как говорит президент, публично заявляет, что у нас православная держава, в которой подавляющее число населения – это православные, но при этом якобы православное население не имеет возможности своих детей воспитывать в духе той культуры, к которой они, по идее, по словам президента принадлежат. Вместо этого, когда церковь говорит о том, что нужно вводить какое-то просвещение религиозное в школах, в государственных школах, хоть в какой-то степени, нам предлагают все что угодно, там какую-то историю мировых религий, которую неизвестно кто еще сейчас сочиняет, какие-то бывшие советские профессора атеизма. Это очень все тревожно и пугает, поскольку, как Михал Михалыч отметил, приводит к тому, что люди употребляют вот эту недоброкачественную совершенно в духовном отношении духовную пищу, если так можно выразиться. Что из этого выйдет, еще неизвестно. Ну, еще я хотел добавить по поводу апокрифов. Вот был упомянут Акунин. Ну, действительно, тот же Акунин, и я только что об этом говорил, о популярности этого автора, ну и других, написал – у него есть еще и встроенный такой апокриф в один из романов в серии его "Монахиня Пелагия". Действительно, здесь видно вот это вот стремление. Понятно, что Евангелие – это настолько глобальный такой феномен культуры, что не обойти не объехать, человек должен как-то определиться. И все стараются как-то определяться. Но ведь не обязательно, что писатель, есть много хороших писателей, которые никогда не сочиняли псевдоевангельских историй, никогда не определялись таким вот образом. Это какой-то ложный способ самоопределения по отношению к Слову Божьему. Но есть некоторое количество, и сейчас оно, видимо, будет возрастать, людей, которые сочиняют эти пародии подражания Евангелию. Естественно, что, действительно, здесь реализуются при этом собственные порочные наклонности, Свои какие-то господствующие в человеке страсти, они и выплескиваются при таком ложном способе самоопределения по отношению к Евангелию. А Евангелие дано не для того. Определиться, это значит усвоить весть о спасении, которое в Евангелии дается, и покаяться и идти ко Христу, а не сочинять себе своего собственного Христа или еще хуже того, вместо него себя подставлять. Это совсем другая ситуация.

– Я хочу вот здесь добавить, вернее, уточнить, предупредить наших слушателей. Еще Пушкин говорил о том, что у нас есть какое-то особое отношение к печатному слову и доверии. Раз напечатали, значит это есть. И тут много печальных можно приводить примеров. Вся советская история создана искусством, прежде всего литературой, социалистического реализма. И я сталкивался с этой самой доверчивостью много раз. Могу привести один пример. Однажды во Владимире, там сохранилась такая белокаменная рака Александра Невского, где он был изначально похоронен. И судя по этой раке, Александр Невский был очень невысокого роста. Ну, известно же, что люди средневековья, они были ниже нас. И вот один человек, тут вот я стоял около раки, подошел и говорит мне: "Это все ненастоящее". Я говорю: "Почему же ненастоящее?". – "Ну, Александр Невский – он же был очень высокого роста". – Откуда же вы взяли?", – спросил я его. – "А я в кино видел". Ну, в кино был Николай Черкасов, который, действительно, там чего-то у него около двух метров был рост, но доверять подобным вещам нельзя. И вообще, нужно сказать так, что искусство и художественная литература – это не источник для наших исторических штудий и познаний. Никогда нельзя таким образом относиться к художественной литературе или к той, которая претендует на звание художественной. Так что то, что там возникает в фантазии большого ли малого художника – это феномен совершенно иного плана и к истории подлинной это не имеет никакого отношения. А тем более, когда еще начинают недобросовестные люди создавать видимость достоверности, которой нет на самом деле.

– Михал Михалыч, роман называется "Код Да Винчи". Каким боком здесь Да Винчи присутствует и насколько может этот роман опираться на Леонардо Да Винчи как на источник?

– Ну, во-первых, Да Винчи здесь, как это по-русски говорится, пришей кобыле хвост. Он, в общем-то, как бы сочинен в данном случае, выдуман, и это Дэн Браун нам пытается навязать, что вот, Да Винчи там какой-то код в своей Моне Лизе зашифровал, а мы теперь его можем расшифровать. Тут, вообще, опять-таки, проблема Возрождения, того времени, когда и начинается все это искажение, когда начинаются богоборческие тенденции. Это не Дэн Браун начинает, и не Соромага и не Скорцезе. И недаром тот же самый Да Винчи и прочие называются титанами Возрождения. Титаны, богоборцы. И не нужно этого забывать. И Возрождение как раз начинает с полного искажения Священного писания. Это мы видим прежде всего в живописи. Ну, не к Да Винчи относится, а вот, допустим, одна из картин Рафаэля. Два молодых человека изображены на фоне церкви. Видно, что автор показывает любовь двух молодых людей, вот они готовы продолжить свою жизнь долгую в любви, согласии. Мы им сочувствуем, желаем побольше детей. Но подпись – "Обручение Марии". То есть вот этот молодой человек, которому мы так сочувствуем – это старец Иосиф-обручник. Вот видите, художнику истина безразлична, он свое собственное видение навязывает нам. Так вот, что касается Да Винчи и этой пресловутой Моны Лизы Джоконды, которая по популярности своей наверное сейчас превосходит все произведения мировой живописи. С одной стороны, это, конечно, результат, несомненно, того, что мы называем сейчас пиар. Вот эту самую Джоконду поместили в какой-то футляр пуленепробиваемый, рядом с ней толпится огромное число народу, все к ней лезут, пытаются ее разглядеть. Рядом висит тот же Леонардо, и даже не хуже. Никто на него и внимания не обращает. Так, пройдут мимо, глянут. Вот Мона Лиза. И о Моне Лизе говорят как о какой-то загадочности, ее улыбки и так далее. Вот эта загадочность, это загадочность для западного человека. Я хочу привести суждение двух людей. Во-первых Алексей Федорович Лосев, один из крупнейших наших религиозных философов, и Ивана Сергеевича Шмелева, великого русского православного писателя.Вот, сначала Лосева, я позволю себе большую цитату, но он как раз раскрывает, что такое Возрождение, что такое Леонардо и насколько авторитетен этот человек, если относиться серьезно, а не просто, знаете, с таким бездумным восторгом. Уж раз Леонардо – значит это истина в последней инстанции. Вот как говорил Лосев: "Джоконда, Тоже поразительный портрет. Во-первых, явно блудливый взгляд. Не улыбка, а как-то ощеривается. Что-то страшное в этом есть. И на первом плане блуд, что-то блудливое, зовущее к наслаждению. Никакой духовности. Мещанину кажется, что загадочно. Ничего подобного. Главное тут как раз в том, что никакой таинственности нет. Вот где настоящее возрождение. Он, то есть Леонардо, понял, что если от Бога отказаться, то можно многое создать. И вот он извращает, сочетает разные вещи. В Моне Лизе, хотя и поприличнее, но внутренне смрадно и отвратительно. Вот, действительно, Возрождение настоящее, в своем крайнем выражении. Как Леонардо превознесен! А смотри, какой ужас. Ведь это не человек, ведь это гад какой-то. Это, конечно, передовое, но вот какое передовое, совсем не то, о котором думают обычно, говоря о Ренессансе. Как от Бога отказался, так потом дьявольщина началась. Это же дьявольщина все".

Я думаю, прекрасный комментарий вообще, и к роману Дэна Брауна, хотя, естественно, Лосев не имел это в виду и не знал о существовании ни Дэна Брауна, ни его романов. Тогда еще и роман-то не был создан. Иван Сергеевич Шмелев тоже говорит о том, что никакой загадки нет. Он говорит то же, что и Лосев другими словами, он говорит о том, что Мона Лиза – это похотливая лисица, вот вся ее тайна. И вот на этой самой якобы тайне, а на самом деле не тайне, а отходе от Бога – вот Бога нет – все позволено, Леонардо как бы понял это еще давным-давно в эпоху Возрождения, то, что потом сформулировал Достоевский – все позволено. И если идет отказ от Бога на этих принципах, то в результате – дьявольщина. Вот, собственно, это мы видим, правда, не на таком высоком художественном уровне как там, у титанов Возрождения, мы видим это у Дэна Брауна. Я могу сказать так, что это есть и это будет продолжаться, И может быть еще в более отвратительных и кощунственных формах, чем мы видим здесь, у этого американского журналиста, которого я бы и литератором, писателем даже не назвал. Это, конечно, такое вот сфабрикованное журналистом ловкое и хитрое изложение его домыслов для того, чтобы привлечь внимание, в конце концов для того. чтобы продать свой товар, в расчете на всех этих наивных людей, которые доверчиво относятся к тому, что якобы вот, да, действительно, наверное что-то есть. А на самом деле истина-то, так же, как она не интересовала в значительной степени титанов Возрождения, так она еще в меньшей степени интересует Дэна Брауна. А наивные люди думают – вот она, истина. Ну, об этом только посожалеть можно.

– Спасибо, большое, Михал Михалыч. Критика Ваша поистине сокрушительна и сокрушающая. Но, в связи с этим, конечно же, наши читатели и слушатели задумаются и, наверное, будут более осторожны в выборе своего чтения. Что Вы могли бы сейчас им порекомендовать, резюмируя сегодняшнюю беседу. Где покупать, что покупать, как относиться к литературе? Как относиться к изобразительному искусству и к кино? Ходить, может быть, вообще не ходить, ничего не читать, только вот читать святых отцов и на этом все и закончится?

– Ну, я сказал бы так, что такая точка зрения – не надо нам никаких писателей, нам нужно только святых отцов, она неправомерна. Потому что, с одной стороны, здесь гордыня – я уж  до такого уровня возрос, что мне только святые отцы под стать. С другой стороны, леность – нежелание и неумение вникнуть в то, что дает литература. А литература отражает жизнь. Хочешь – не хочешь, она нас окружает, литература помогает нам жизнь понять. Нужно уметь учиться читать, и учиться прежде всего на художественной литературе. Как Гоголь говорил – нужно вспомогательная ступенька к христианству. Не будешь уметь читать Достоевского, не сможешь прочитать и святых отцов. И не сможешь прочитать Евангелие. Мне тут рассказали потрясающий факт. Один из наших государственных деятелей, не назвали фамилию, боялись, наверное, скомпрометировать, но где-то на самом-самом верху, который сказал однажды, что вот прочитал Евангелие и ничего там особенного не увидел. Вот перед нами пример – человек не умеет читать. И на тот уровень. который соответствует хоть в малой степени пониманию Евангелия, на этот уровень он не вышел. А это уровень, который нужно постигать именно через приобщение к культуре. Как сразу формулы высшей математики нельзя же понять. Надо сначала на палочках учиться складывать. Кроме того, художественная литература дает пищу для души. И без вообще искусства, без культуры душа зачахнет. А зачахнет душа, и духовный уровень тоже не может быть человеком достигнут в подлинной мере. Мы говорим о нас обо всех, потому что, допустим, когда говорят – вот не надо читать того, не надо читать этого. Я могу сказать – и Евангелие не надо читать. Да что же это такое? А вот Святая Мария Египетская не читала Евангелие, а цитировала целыми страницами. Но ты сначала сорок с лишним лет поди там в пустыне поживи, а потом говори. Но мы-то все-таки в другом положении. Но тогда встает вопрос – а что читать? Я думаю, что все-таки надо прежде всего освоить то, что нами не освоено – русскую классическую литературу. В наше время постмодернистская литература – это литература, которая уводит от истины и извращает художественный вкус, художественное восприятие. Почему читают Брауна, почему читают Гарри Потера? Довольно низкосортная литература, как литература в общем-то не выдерживает никакой критики. А потому что эстетическое развитие очень низкое. Поэтому человек, который все-таки воспитан на подлинной литературе, да Гарри Потера в руки не возьмет. Он не интересен, он примитивен совершенно, и художественных достоинств абсолютно никаких нет. Поэтому давайте читать классическую литературу. Мне кажется, начинать даже вот, если говорить о современной литературе, надо с того же Ивана Сергеевича Шмелева. Причем, вы знаете, вот иногда говорят – только обязательно духовное, православное. Когда человек даже не упоминает имени Божьего, но славит красоту тварного мира, он тем самым тоже религиозен и православен. И нужно это тоже помнить. Потому что у нас сейчас много спекуляций и на религиозную тему. И кажется, если упомянули Христа, то значит это уже обязательно православное. На самом деле, иногда и это отвращает.        

– Спасибо, Михал Михалыч, за столь содержательный анализ этой книги, благодаря которому весь литературный процесс последнего времени стал как бы более яснее. Спасибо Вам, Алексей Владимирович, за эту содержательную беседу.

Дорогие братья и сестры, сегодня в студии радио "Радонеж" мы беседовали по поводу книги Дэна Брауна "Код Да Винчи с Михаилом Михайловичем Дунаевым и Алексеем Владимировичем Рогожиным.

Источник: radonezh.ru