Почему я никогда не вернусь в мормонскую церковь

Я сидела в машине на стоянке в г. Пальмира, штат Нью-Йорк, и слушала, как какой-то человек выкрикивал в мегафон обвинения в адрес мормонов. Он кричал несколько часов, с вечера до ночи, поскольку в городе проходил театрализованный праздник Hill Cumorah Pageant, который ежегодно устраивает Церковь Иисуса Христа Святых последних дней. Это ежегодное представление — большой и яркий спектакль с фейерверками и драматически разыгрываемыми батальными сценами. И каждый год съезжающихся последователей церкви СПД с таким же энтузиазмом встречают противники мормонизма, многие из которых исповедуют евангелическое христианство, почти с такой же горячностью пытающиеся убедить людей, что мормонизм — это ложь.

Я услышала, как человек с мегафоном прокричал: «С чего бы Богу являться деревенскому мальчику с извращенной фантазией? Человеку, который перевел книгу с помощью магического камня? Человеку, которому не исполнилось еще и 37 лет, как он уже был женат на 40 женщинах?»

Внезапно я встрепенулась. Где-то в своих наполненных ненавистью выкриках человек с микрофоном ткнул в больное место — в спорный вопрос, который вызывает тихие волнения в мормонском сообществе. Я вылезла из машины и направилась к нему.

Я хорошо знаю сценарий Hill Cumorah Pageant, потому что когда-то была мормонкой. Я выросла в семье мормонов и прошла все этапы воцерковления, изо всех сил стараясь верить и быть хорошим человеком по меркам мормонизма, но в подростковом возрасте моя вера рассыпалась на части. В конце концов я покинула мормонскую церковь, но так и не избавилась от ее влияния окончательно, потому что моя семья все еще остается ее последователями.

Я вновь приехала на представление по конкретной причине: мне хотелось вспомнить тот страх, в атмосфере которого я выросла. Ребенком я приезжала сюда с семьей. Мы расстилали на траве одеяла, и я завороженно наблюдала за тем, как истории из Книги Мормона, которые мы изучали в воскресной школе, оживали перед моими глазами. Потом, когда праздник заканчивался, и мы возвращались к машине, шагая по мягкому газону, мы проходили мимо людей с отрешенными лицами, которые протягивали нам листки бумаги. Отец строго-настрого запрещал нам их брать.

Проходя мимо этих людей, я от страха старалась на них не смотреть. Это были «антимормоны», о которых я столько слышала. В их листовках не было ничего, кроме самой мерзкой лжи, и они были наполнены уловками сатаны, который пытался увести нас прочь от единственной истинной церкви, — чтобы понять это, мне не было нужды заглядывать в листовки.

Когда я покинула мормонскую церковь, мне пришлось взглянуть в лицо тому факту, что я стала одной из тех, кого когда-то боялась, и кого мои родные и друзья боятся до сих пор. В мои детские годы единственным положением веры, которое не подлежало сомнению, было то, что «церковь СПД истинна», — фраза, которую мы постоянно повторяли и вокруг которой выстраивали все свои жизненные позиции, мысли и поступки. И потому, если кто-то чувствовал то же, что и я, этому было единственное объяснение: он был исполнен гордыни, обманут сатаной или хотел согрешить. Когда я ушла, люди пытались объяснить это моими личными обстоятельствами и задавали мне вопросы до тех пор, пока не находили то, что позволило бы им поместить меня в одну из этих уютных категорий.

Очевидно, что я больше не вписывалась в их компанию. Когда я впервые приехала на стоянку гостевого центра рядом с горой Кумора, дежурный служитель бросил мимолетный взгляд на мое платье без рукавов, на кофейный стаканчик в моей машине (кофе в церкви СПД запрещено) и ненавязчиво объяснил мне религиозную сущность окрестных достопримечательностей. Когда я беседовала с актерами, которые бродили вокруг и заговаривали со зрителями, они тоже принимали меня за интересующуюся гостью. Я их не разубеждала. В конце концов, я оделась так намеренно — мое платье ясно свидетельствовало, что я не ношу храмовую одежду (магическое мормонской белье, „пижаму Иисуса“), которую должны носить верные взрослые мормоны.

Когда меня спрашивали, бывала ли я на представлении прежде, или знаю ли я что-нибудь о религии мормонов, я отвечала отрицательно, потому что не хотела испытывать боль, объясняя, что давно покинула церковь. Актеры в ярких костюмах вкладывали мне в руку религиозные брошюры. Две миссионерки в длинных, стелющихся по земле платьях и с бейджами на груди вручили мне Книгу Мормона, со слезами на глазах засвидетельствовав мне, что их церковь — единственная истинная.

Мне не нравилось врать, но я знала, что иначе нельзя: я больше не могла притворяться мормонкой и по многолетнему опыту знала, что рассказывать правду о своем мормонском прошлом будет очень больно. Не быть мормоном — одно дело, у тебя все еще есть время найти единственную истинную церковь. Но если ты бывший мормон это означает, что ты нашел единственную истинную церковь и отверг ее.

Я нашла стул и села, разглядывая толпу людей, примерно треть из которых составляли актеры в костюмах. Казалось, что 650 актеров (все добровольцы) примерно равны по численности зрителям. Все актеры были облачены в странное сочетание древнееврейских и индейских костюмов. Они должны были изображать ту версию истории, в которой предками американской цивилизации были евреи, хотя у костюмеров практически нет никаких исторических данных, на которых можно было бы построить дизайн костюмов.

Мне было интересно, что случилось бы, заговори я о спорных аспектах мормонской религии — тех неприятных крупицах правды, которые я, будучи верной мормонкой, отбрасывала, считая сатанинскими нападками на мормонскую церковь. Такие моменты, как то, что Иосиф Смит, которого меня с детства учили почитать как пророка Божьего, имел привычку сочетаться браком с чужими женами и девочками-подростками. Тот факт, что Книга Мормона описывает цивилизации — якобы потомков переселенцев из Иерусалима, — которые якобы существовали в Америке, в пользу чего нет ни археологических, ни генетических подтверждений. Тот факт, что Иосиф Смит составил множество противоречивых описаний Первого Видения, которое считается краеугольным камнем мормонской религии.

В последние несколько лет руководство мормонов без шума публиковало письма, составленные в тщательно выбранных выражениях, в которых давало пояснения относительно этих неудобных фактов. Эти письма должны выглядеть как правдоподобное отрицание, они представляют вышеупомянутые факты в историю об испытаниях веры, но факты от этого никуда не исчезают. Они по-прежнему испытывают веру на прочность. По моим ощущениям, основанным на молчании, которым, по всей видимости, окружены эти письма, большинство мормонов либо о них не знают, либо изо всех сил стараются о них много не думать.

Мне было интересно, что случилось бы, начни я задавать вопросы, но мне также вспомнилась странная привычка пропускать вещи мимо ушей, которую я усвоила, когда росла среди мормонов, — привычка, которая еще долго преследовала меня после ухода из церкви. Она вынуждала меня без долгих слов пропускать мимо ушей большинство странных слухов, доходивших до меня от посторонних.

Что посторонние могли знать о мормонизме такое, чего не знала я? Я отмахивалась от рассказов о тайных рукопожатиях как от мифа (на самом деле, это правда — просто я так и не прошла храмовую церемонию, а потому не научилась рукопожатиям). Я с пеной у рта отрицала безумные слухи о кровных клятвах (к сожалению, они тоже присутствовали в храмовой церемонии — по крайней мере, до 1990 года). Когда я впервые прочел книгу Джона Кракауэра Under The Banner of Heaven («Под стягом небесным»), я пропустил исторический раздел и полностью пропустила мимо ушей упоминание о многоженстве Иосифа Смита и богословской основе многоженства. Смотря эпизод мультфильма «Южный парк» о мормонах, я подумала, что сцена, в которой Иосиф Смит опускает лицо в шляпу, чтобы перевести Книгу Мормона, — эта пародия, выходящая за все рамки приличия (но нет, это тоже правда).

А потому, сидя на празднике, я пыталась примирить друг с другом две части самой себя: ту часть, которая знала правду, которая руководствовалась логикой, и ту часть, которая столько лет упорно цеплялась за непоколебимую веру. Я вспомнила об этом, когда супружеская пара средних лет из штата Юта подошла, чтобы заговорить со мной. Муж носил желтый головной убор и фальшивую бороду, а на голове жены был красный тюрбан, с передней части которого свисали позвякивающие металлические подвески, — наверное, это должно было изображать собой моду «евреев, который создали древнюю американскую цивилизацию».

«Много ли Вам известно о Книге Мормона?» — спросила жена.

«Мои знания о мормонах по большей части взяты из „Южного парка“», — ответила я, надеясь, что моя улыбка сойдет за очаровательную глупость.

Выражение их лиц не изменилось. Потом на лице Джеффа отразилось понимание.

«А, тот мультфильм, — сказал муж. — Не беспокойтесь, мы не обижаемся». Он говорил медленно, и в его словах звучала деланная жизнерадостность.

И я снова отступила. Я уже много раз ходила этим путем. Я могла бы продолжать. Могла бы повторять шутки из „Южного парка“ и отпускать привычные пошлости, но я приехала туда не для того, чтобы спорить с кем-то или кого-то оскорблять. Разговор продолжился. Я вежливо слушала, пытаясь изображать на лице улыбку, пока они пересказывали хорошо знакомые мне истории из Книги Мормона. Лара сказала, что мне нужно прислушиваться к своим ощущениям, когдя я буду смотреть представление. По ее словам прислушиваться к Святому Духу сродни научному эксперименту.

«Это проверка, — сказала она. — Словно ты проверяешь...» — и замялась, подбирая нужное слово.

«Словно ты проверяешь гипотезу?» — спросила я. Я вспомнила, что рассказала одному из актеров о том, что изучала естественные науки. Наверное, Джеффу и Ларе сказали, что блондинка, которая сидит в одиночестве, — это интересующийся посетитель, имеющий естественнонаучную подготовку. Но Джефф и Лара были мне симпатичны, хотя их старания и выглядели подозрительно.

Это были люди моего детства. Я знаю их, понимаю их и люблю их, хотя больше не принадлежу к их числу.

А потом, когда солнце село, и небо потемнело, холм ожил красками и шумом спектакля. Это был все тот же спектакль моего детства, сценарий и реквизит почти в точности соответствовали моим детским воспоминаниям. Серые декорации, которые днем выглядели чужеродными на фоне крутого склона холма, превратились в старомодный библейский город, освещенный разноцветными огнями. Актеры в костюмах, которые ранее бродили вокруг, пытаясь меня обратить, столпились на сцене.

Этот спектакль воспроизводит историю, рассказанную в Книге Мормона. Актер, изображавший мормонского пророка Легия, а в реальной жизни бывший секретарем суда, выкрикивал в адрес Иерусалима обещания адского огня и проклятия. Потом он покинул Иерусалим, отправившись с семьей на корабле в Америку. Оказавшись в Америке, дети Легия разделились на кланы — «хороших» нефицев и «плохих» ламанийцев. Появились еще пророки — все они, как и Легий, говорили, словно брюзгливые старики, выкрикивая в пространство обещания вечного проклятия. Появился Иисус в компании ангелов с трубами. Актеры разыгрывали масштабные битвы, их металлические мечи сверкали в разноцветных лучах прожекторов. А когда спектакль завершился последней битвой, и пророк закопал летопись своего народа на холме Кумора, в последней сцене Иосиф Смит выкопал этот документ и перевел его.

История была выдержана в черно-белой гамме: все плохие люди плохие, все хорошие люди хорошие. Шум и цвет были запредельными: вероятно, режиссер был одержим пиротехникой, а языки пламени взвивались над сценой при любой возможности. Пламя освещало Иисуса на кресте и вспыхивало, когда Легий проповедовал адское пламя и осуждение. Еретик во мне сочувствовал «плохим», потому что «хорошие» были слишком надменны, а их пророки — злы и вечно раздражены.

И вот шум и пышность праздника закончились, и я сижу в своей машине, слушая, как человек с мегафоном выкрикивает обвинения в адрес мормонов. В его словах были крупицы правды — Иосиф действительно переводил Книгу Мормона с помощью книги, у Иосифа было много жен, — которые я, будучи мормонкой, научилась отрицать без тени сомнения. Когда я была мормонкой, серых зон не существовало.

Я вышла из машины и подошла к протестующим. К этому моменту человек с мегафоном уже умолк и беседовал с кем-то, поэтому я заговорила со стоявшим рядом с ним подростком. Подросток был дюжий и белокурый и выглядел старше своих лет — по моей оценке, ему было лет 12-13. Я начала расспрашивать его, зачем он здесь. Он рассказал, что находится на домашнем обучении и ездит с родителями по всей стране, пикетируя разные мероприятия. Когда он показал на белый микроавтобус, в котором путешествует его семья, мое сердце взорвалось сочувствием. Он был слишком молод: сейчас он учился бояться меня так же, как когда-то я боялась его.

Потом подошла женщина — судя по всему, его мать. Она представилась как Стефани. «Вы мормонка?» — спросила она.

«Нет», — честно ответила я. Я рассказала, что я писатель, что у меня поблизости живут двоюродные родственники, что я хочу написать о празднике, — все это была правда. Но когда она начала задавать вопросы о моих убеждениях, я начала уходить от ответов. Я решила, что Стефани, убежденная христианка, будет так же оскорблена моим агностицизмом, как мормоны оскорбились бы, узнав, что я бывшая мормонка.

Когда я рассказала Стефани, что слежу за дискуссиями по поводу истории мормонов, она отреагировала быстро и четко.

«Будьте осторожны, — сказала она, жестикулируя. — Не знаю, в чем тут дело, но в мормонах есть что-то привлекательное».

Вот и оно: страх, который долго мучил и меня. Будучи мормонкой, я боялась внешнего мира. Когда я ушла из церкви, мой страх превратился в кошмары, в которых я возвращалась туда. И хотя мои личность и темперамент никогда не подходили для мормонизма, мне все-таки разбивало сердце осознание, что мне никогда не вернуться. И потому еще много лет после ухода я боялась, что мне придется заставить себе втиснуться в предписанные мне болезненно узкие рамки.

Оглядываясь вокруг на христианских активистов с охрипшими после целого вечера криков голосами, стоя на опустевшей сцене спектакля, основанного на упрощенных историях, не имеющих основания в физической реальности, я чувствовала себя совершенно чужой для всех. Поэтому я вернулась в машину и уехала, вернувшись в жизнь полутонов, которую я для себя создала.

— VICE, 22.07.2015