Реабилитация от реабилитации, или специфика общения с «ново-протестантами»

Говоря о катехизации наркозависимых, невозможно не остановиться отдельно на особенностях тех реабилитантов, который попали в православный восстановительный центр, уже побывав до этого в одном, а то и нескольких протестантских центрах. Как правило, основная масса подобных центров основана неопротестантами харизматической направленности, что, безусловно, накладывает определённый отпечаток на сознание реабилитантов. Для того чтобы катехизатор знал, как общаться с бывшими пациентами подобных центров, он должен хорошо понимать, что представляет собой харизматическая реабилитация, и какие именно особенности психологии и сознательные установки формируются в результате неё.

Некоторые исследователи, рассуждая о подобной реабилитации, сводят её к термину «перезависимость», поясняя, что зависимость от наркотиков трансформируется в данном случае в зависимость от практик религиозной организации. Психологически процесс «перезависимости» объясняется следующим образом. Как указывает врач-психотерапевт Николай Каклюгин в своей работе «Ресоциализация или индоктринация. Специфические особенности методики освобождения от химической зависимости в современных культовых новообразованиях христианского толка на территории Российской Федерации», «Люди, у которых до автоматизма выработана привычка к длительным (многочасовым) служениям и ритуальным песнопениям под громкую ритмичную и мелодичную музыку, циклично заменяемую на тихую и спокойную (что усиливает внушаемость адептов), дополненную крайне эмоциональными проповедями ораторов с цитированием фрагментов из Библии, испытывают резко выраженную психическую зависимость от используемых технологий контроля над их сознанием»[1].

Действительно, для харизматических ребцентров свойственны эмоционально насыщенные «богослужения», сопровождающеся «эффектом толпы», резкими перепадами темпов музыки, криками, крайней степенью экзальтации, сопровождающейся трансовыми состояниями, а также глоссолалией, то есть бормотанием нечленораздельных звуков, которая на определённый момент заменяет собой логическую систему речи и, соответственно, мышления. Как отмечает в уже упомянутой работе Николай Каклюгин, «с ее помощью человека можно ввести в состояние транса. Во время процесса, который называется «драйвингом», харизматический лидер секты, как правило, одаренный оратор, вводит аудиторию в состояние крайнего возбуждениия»[2].

В таком состоянии в нейронах мозга начинают выделяться особые химические вещества – так называемые эндорфины, или собственные наркотики мозга. Выделяющиеся в состоянии эмоциональной раскачки вещества вызывают у человека чувство удовольствия, а частое его повторение – психическую зависимость. Ещё в 50-х годах прошлого века молодой английский психиатр Хамфри Осмонд обратил внимание на близкое по химическому составу сходство мескалина (одного из самых мощных галлюциногенов – веществ, способных в микродозах вызвать сильные галлюцинаторные переживания) и адреналина – гормона, выбрасываемого в кровь при любом стрессе.

Итак, об эндорфинной зависимости как механизме возникновения перезависимости сказано и написано уже немало, при этом все авторы так или иначе вынуждены признавать тот факт, что в данном случае человек всё же перестаёт употреблять наркотики. Однако, к сожалению, практически никто не берёт во внимание огромную группу людей, у которых цикл «перезависимости» не был завершён, проще говоря, «недолеченных» наркоманов, уже побывавших в харизматических ребцентрах, но затем ушедших оттуда и вновь вернувшихся к употреблению наркотиков. А ведь именно с ними приходится иметь дело православным специалистам в сфере реабилитации.

Частично эту проблему задевает, пожалуй, лишь Николай Каклюгин в упомянутой уже статье. «Часто, осознав, несмотря на оказываемое психологическое давление, всю лживость подобных методов, они не проходят программу до конца (обычно от 6 месяцев до 1 года и выше), выходят из группы и возвращаются на прежнее место проживания», – отмечает он. По данным статистики, приводимой в его исследовании, в крупной сети реабилитационных центров «Исход», действующих преимущественно на Юге России, «при подсчете получается следующее количество в полном смысле ресоциализированных, то есть вернувшихся в общество здоровыми и трезвыми людей, в прошлом потребляющих наркотики: 97! То есть в процентном соотношении от общего количества обращений в филиалы «Исхода» мы получаем 2,6%..., при этом прервал курс реабилитации в «Исходе» 1651 человек, что составляет 44,3% от общего количества обращений».

При этом анализа состояния огромного количества человек, по тем или иным причинам прервавших реабилитацию в харизматических ребцентрах, никто не проводил. Николай Каклюгин указывает лишь, что этим людям, как правило, не оказывается никакой помощи в том, чтобы добраться от центра до дома (часто на другой конец страны), и в пути они могут попасть в тюрьму, сорваться и в результате погибнуть от передозировки. «По приезду домой после такого «духовного восстановления» в секте, они, в течение первых двух недель, испытывая резко выраженное влечение к наркотику, находят желанную дозу и употребляют ее в том же объеме, что и раньше, до отъезда в реабилитационный центр. В результате чего молодой человек, в случае невозможности оказания ему скорой медицинской помощи, после инъекции может погибнуть от передозировки и родители теперь уже навсегда теряют своего ребенка. Таких нелепых смертей по всей России можно насчитать немало, причем погибшие ребята чаще всего возвращаются именно из так называемых «протестантских» общин»[3].

Однако тяжёлая дорога домой – далеко не единственная проблема, с которой сталкивается выходец из харизматического ребцентра, не прошедший до конца реабилитации, то есть не приобретший в полном смысле слова «перезависимости», о которой так много пишут сектоведы. Исходя из личного опыта общения с подобными людьми попробуем составить среднестатистический портрет такого реабилитанта, характерный для Сибири, Дальнего Востока и Урала, то есть тех территорий, где харазматизм носит весьма радикальный характер, и многие ребцентры входят в ассоциацию «Новое поколение» рижского пастора Алексея Ледяева, общины которого славятся крайней степенью экзальтации.

1. Механизмы перезависимости, не сформировавшиеся до конца, тем не менее уже присутствуют в подсознании такого реабилитанта. Мне не раз приходилось встречать людей, которые на сознательном уровне искренне готовы были отказаться от зависимости, повторяя при этом, что они «приняли Иисуса и покаялись», однако Иисус в их сознании словно был тождественен очередной дозе. Они тщетно искали в новом ребцентре возможности для экзальтации, эмоциональных «молитв», иногда могли требовать этого, и, не находя, в худшем случае просто уходили. При этом часто они не могли логически объяснить причину своего ухода, говоря, что в центре им нравится, но «чего-то не хватает», при этом они сами не могут понять, чего именно.

2. При всём этом нельзя не сказать о серьёзных изменениях, происходящих не только на бессознательном, но и на сознательном уровне у подобных реабилитантов. Без преувеличений и красивых слов практика показывает: спасти наркомана от дальнейшей деградации и, в конечном итоге, гибели, может только вера. Если остановить человека в какой-то другой его страсти могут порой и обычные социальные регуляторы (любовь к жене, детям и т.д.), то наркозависимые в подавляющем большинстве своём эти барьеры уже перешагнули. Мне не раз доводилось слышать от бывших реабилитанток истории о том, как они (матери!) кололись прямо на глазах у своих малолетних детей, а когда те плакали и хватали мать за подол, в прямом смысле слова отпинывали их прочь. Наркоман не остановится перед тем, чтобы избить мать, отказаться от жены и т.д. Религия становится тем последним рубежом, пройдя который, человек уже не может остановиться сам.

Так вот, наркозависимые, проходившие реабилитацию в харизматических центрах, но не избавляющиеся от пагубного пристрастия, как раз проходят в своём сознании этот самый критический рубеж, разочаровываясь как в Боге, так и в любом виде реабилитации. Конечно, случаи срывов и ухода до окончания реабилитационного срока встречаются и в православных ребцентрах, однако человек, знакомый уже с основами православного самосознания, понимает, что тот факт, что Бог не помог ему избавиться от зависимости, ещё не является поводом для разочарования. С точки зрения христианства, причиной такой «непомощи» может стать и личная неготовность человека эту помощь принять, и действие страстей, и особый промысел Божий, дающий человеку возможность потерпеть и проявить свою волю в ситуации уменьшения благодатного воздействия. Словом, этих причин может быть множество.

Однако у бывшего реабилитанта-харизмата абсолютно иное восприятие Бога (особенно если речь идёт о радикальном направлении харизматизма, которое и сегодня очень распространено). Буквально при поступлении в центр им сообщается, что они «спасены», «свободны», если «примут Иисуса». «Принятие» это осуществляется формальной «молитвой покаяния», которая затем продолжается чередой уже описанных выше экзальтированных молитв. В результате человек оказывается перед неразрешимой нравственной дилеммой: ему сказали, что Господь его спас, но он понимает со временем, что по факту этого почему-то не произошло. Нюансы духовной жизни ему неведомы, а потому из данного противоречия возможны лишь два выхода: органично сочетать веру в Бога с употреблением наркотиков (что, естественно, превращает веру в профанацию и всего лишь средство к получению адреналина), либо окончательно разочароваться в Боге-«обманщике». Повторно разговаривать с таким человеком о вере бывает очень трудно.

3. Бывает и другая крайность – человек не разочаровывается в вере, а, напротив, пройдя всего пару месяцев, а то и пару недель харизматической реабилитации, решает, что уже окончательно избавился от наркотиков. Разумеется, такая самоуверенность чаще всего может закончиться срывом, однако зависимый часто оказывается не в силах этого понять. Плюс к обычному «наркоманскому гонору» в этом случае добавляется ещё и ощущение своей «святости», «избранности», «спасённости», желание навязать остальным реабилитантам свои религиозные взгляды и неспособность оценивать себя критически.

 Исходя из этих особенностей сознаний подобных наркозависимых, постараемся сформулировать хотя бы приблизительные способы общения с ними в процессе катехизации, выведенные исключительно из личного опыта.

 Во-первых, переходить к прямому богословскому спору, то есть специально говорить о конкретных вероучительных моментах, в которых различается Православие и харизматизм, можно только в двух случаях:

– публично, в группе – только если среди присутствующих нет убеждённых харизматов, но многие из них так или иначе сталкивались с подобной реабилитацией (либо видели выходцев их таких организаций, которые уже покинули православный центр, либо совсем недолго сами находились у харизматов, но им там по какой-то причине не понравилось, они почувствовали «что-то не то», и сами теперь хотят проверить правильность своего ощущения и получить больше информации).

– в личном разговоре, если конкретному человеку действительно интересны эти нюансы, и он действительно хочет об этом поговорить. Как правило, это люди, уже давно не употребляющие наркотиков и всерьёз желающие познать Христа и понять, чем различаются различные религии и конфессии.

В противном случае вести прямой диспут в аудитории не рекомендуется, поскольку отдельные убеждённые харизматы могут сорвать в процессе спора весь намеченный план беседы, а для остальных слушателей подобный разговор может быть не актуален. К тому же, не всегда понятно, с чем именно следует вступать в спор. Например, пресловутая «теология процветания», согласно которой христианин просто обязан быть здоровым, успешным и финансово процветающим, а также визуализация (вера в материальность мысли, согласно которой человек, по сути, уподобляется Богу, силой мысли создавая желаемую реальность вокруг себя) во многих харизматических сектах и производных от них ребцентрах не всегда уже звучит, как обязательное вероучение.

Более того, учение одной и той же секты может быть внутренне противоречивым. В неё могут приезжать разные проповедники, излагающие противоположные взгляды, часть из которых прямо повторяет «теологию процветания», а часть идёт с ней в разрез. При этом реабилитанты вполне могут не видеть данного противоречия, так как, как уже отмечалось ранее, критичность их восприятия проповедей за счёт трансовых практик существенна снижена. В результате на практике встречались такие ситуации, когда в ответ на какие-либо положения «теологии процветания» бывшие харизматы с возмущением могли сказать: «У нас так не учат!», а через пару слов доказывать с пеной у рта основополагающие компоненты этой теории, но применительно к другой ситуации и другими словами.

Однако, не зная специфики конкретного харизматического ребцентра и литературы, которая в нём изучалась, не рекомендуется задевать вероучительные моменты, так как велика вероятность «не попасть в цель». К тому же нельзя забывать, что даже победа в подобном богословском споре ни в коей мере не гарантирует обращения бывшего наркомана в Православие. Для подобного человека, интеллектуальный уровень которого к тому же понижен годами употребления наркотика, важнее всего тот эмоциональный опыт, который он получил в ребцентре, и вероучительные моменты для него в лучшем случае вторичны.

Исходя из вышесказанного, можно порекомендовать следующие приёмы ведения бесед в случае, если в общей группе находятся выходцы из харизматических центров:

1. Сначала необходимо раскрыть перед человеком определённую духовную реальность так, чтобы слушатель её прочувствовал и понял, а затем исходя из неё можно уже выводить тезис, противоречащий харизматическому и даже традиционно протестантскому учению. Другими словами, доказательства тезиса должны предшествовать ему, а не наоборот.

Например, традиционно распространённым в протестантизме вообще считается положение о том, что человек спасается только верою, но никак не делами, то есть что спасение даётся сразу в момент обращения, и поколебать его невозможно. В разных направлениях харизматизма возможна разная степень абсурдности развития этого момента (некоторые считают, что личная праведность вообще не имеет значения, другие признают, что дела всё же должны соответствовать званию христианина), но в самом своём «спасении» бывшие харизматы не сомневаются.

Зная это, можно говорить о личных отношениях человека с Богом, именно о Боге-Личности, о человеческой потребности в Нём и о том, что возможность встречи человека с Богом зависит не только от Божьей благодати, но и от устроения человеческого сердца. Именно православное понятие сердечного устроения идёт вразрез не только с протестантским, но и с католическим, юридизированным представлением. Часто люди, обладающие примитивными знаниями о религии, представляют Бога неким равнодушным судьёй с весами, взвешивающим хорошие и плохие дела, перед Которым можно оправдаться, «напомнив» Ему те или иные свои заслуги. Поэтому именно ключевой момент православного учения об отношениях человека и Творца, о том, что заражённое грехом, окаменевшее человеческое сердце не способно принять Божью благодать, и нужно говорить наркоманам.

На самом деле, это не так уж и сложно. Момент непринятия любви встречался в жизни этих людей не раз. Им, как никому другому известно, как может раздражать доброта самых близких людей. Наркомана, становящегося настоящим адом для своей семьи, не раз пытались удержать плачущие родители, жёны или дети, и, как правило, их слёзы вызывали только новый прилив злобы и отторжение со стороны зависимого. Теперь, отойдя немного от действия наркотического дурмана, эти люди могут заново переосмыслить эти моменты, и им трудно будет не признаться себе, что, действительно, они в силу своего внутреннего состояния не могли принять любовь, и проявления этой любви рождали в них один только гнев.

Вообще в первых беседах лучше всего говорить именно о жажде Бога, о латентной религиозности человека, под влиянием которой он всегда будет искать в жизни абсолют: абсолютное счастье, абсолютное добро или абсолютное наслаждение. Затем можно плавно делать переход на отношения человека и Бога, красочно раскрывая эту потребность человека в Источнике всех земных благ (не Его ли, в самом деле, искали эти молодые люди, пытаясь забыться и уйти от реальности под действием наркотика?). А затем, говоря об отношениях с Богом, и ввести чисто аскетическое понятие устроения сердца.

Иногда, может быть, не нужно бояться приводить примеры и наших церковных проблем. Наркоманы – не дети, и очень чётко чувствуют фальшь, поэтому никогда не купятся на миф об «идеальной Церкви». Да, мы должны признать, что сами, внешне служа Церкви, зачастую с головой уходим в деятельность как таковую, разменивая её на карьеру, внешнее одобрение со стороны православной братии, статус, видимое признание, встроенность в церковную «систему» и т.д., и только после смерти может оказаться, что человеку, который, казалось, всю свою жизнь посвятил на служение Богу, этот самый Бог оказывается совсем не нужным, что человек не искал Его и к Нему на самом деле уже давно не стремился.

И, раскрыв все эти моменты, уже можно подвести к тому тезису, что не бывает гарантированного спасения, что даже искренняя вера, имевшая место вначале, может смениться таким окамененным нечувствием, что человек окажется неспособным к встрече с Богом. Если перед этим данное состояние уже было раскрыто, то, как показывает практика, слушателям будет достаточно трудно опровергнуть сказанное. Они, скорее всего, среагируют, почувствуют, что сказано нечто, что абсолютно противоречит их предыдущим представлениям, однако в моей практике никаких споров в этот момент не возникало, поскольку тезис очень логично вытекал из всего, сказанного ранее, и тот момент, где можно было возразить, уже был ими упущен.

Конечно, это только один из возможных примеров, однако смысл в том, что само раскрытие неких духовных реалий Православия помогает слушателям лучше понять нашу догматику и избежать при этом ненужных споров. Конечно, это не значит, что достаточно знать только православное вероучение и не иметь никаких представлений о протестантизме и пост-протестантизме. Знание иного богословия помогает незаметно подводить к «проблемным» точкам и показывать, почему именно в этих вопросах точка зрения Православия резко отличается от убеждений харизиматов. Однако начинать с проблемных моментов не рекомендуется.

2. Не бойтесь говорить об аскетике – не на богословском языке, в высоких категориях, а в том виде, в котором она актуальна для слушателей. В первую очередь, о молитве. Выходцы из харизматических ребцентров привыкли к эмоциональным, экзальтированным молитвам. Они не в силах отличить душевное от духовного, находя удовольствие в собственном бурлении крови и принимая её за благодать Святого Духа. С точки зрения православной аскетики, такое состояние именуется «прелестью», но чтобы реабилитант понял это, ему в принципе важно научиться отличать душевное от духовного, а для этого с ним необходимо поделиться православным молитвенным опытом, тихой радостью, то есть, опять же, раскрыть православную духовную реальность.

Не стоит также бросаться в другую крайность и называть все чувственные проявления человека недопустимыми и тем более «бесовскими». Никто не станет осуждать, например, ребёнка за то, что он играет во дворе или радуется, качаясь на качелях. Чувственная радость имеет место в нашей жизни, однако она не должна смешиваться с духовной и тем более подменять её собой. Вполне возможно, что наряду с психологическими процессами трансового состояния люди вполне искренне переживали религиозную радость. Не стоит обесценивать их искреннего порыва, важно показать лишь, что они могут обмануться, и вместо Бога, к Которому стремятся, целиком уйти в собственные эмоции и кипение крови.

«Чувства могут обманывать» – вот, наверное, основной тезис, с которым на данном этапе реабилитантам трудно будет поспорить. Примеров тут может быть масса, чаще всего, неудачные влюблённости. Лично я люблю приводить два авторских примера на эту тему:

– красочное описание дружеского комсомольского вечера в лесу у костра, на котором собираются после очередной «социалистической стройки» вдохновлённые молодые безбожники. Здесь сознательно остаются в стороне все негативные моменты харизматической «реабилитации» и откровенно деструктивные практики, и описываются самые лучшие чувства, которые люди могли испытать в сектантском собрании: чувство дружбы, единства, братского локтя, общей вдохновляющей цели, взаимопомощи, общих песен и т.д. Всё это описывается достаточно живо и, как правило, слушатели быстро забывают, что описание относится к «комсомольской вечёрке», и начинают радостно соглашаться, что тоже испытывали подобное. Тогда самое время вернуть их «с небес на землю» и напомнить, что все эти ощущения испытывали и приведённые в нашем примере комсомольцы – убеждённые безбожники, то есть все эти ощущения вполне доступны и для атеистов. Вот тогда, как показывает практика, у реабилитантов самих возникает вопрос, каковы же духовные переживания, недоступные для неверующих?

– крайний и грубоватый пример человека, неистово молящегося Богу о машине, которую он заметил у соседа. Человеку кажется при этом, что он – великий молитвенник, а на самом деле он лишь пламенно погружается в собственную страсть зависти.

Слушатели должны почувствовать, что собственные чувства, в самом деле, обманчивый критерий. Здесь можно объяснить и один из самых проблемных для протестантов момент, а именно, молитвы по молитвослову, которые важны в первую очередь как эталон, критерий сердечного устроения, того состояния, когда человек действительно становится открытым для общения с Богом, а не погружается в собственные эмоции. При этом Православие, разумеется, ни в коем случае не отрицает и молитвы своими словами, другое дело, что вне церковного опыта, без эталонов и примеров они могут привести человека к серьёзным ошибкам.

3. В вопросах отношения к глоссолалии лучшим прояснением православного взгляда, разумеется, является 2-я глава Деяний Апостолов, где чётко сказано, что «каждый слышал их говорящих его наречием» (Деян.2:6), то есть говорящим на языках находившихся здесь народов, а не на несуществующем языке. Также эффективно привести слова Христа: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: эта есть первая и наибольшая заповедь» (Матф. 22:35-38) и мысль свт. Игнатия (Брянчанинова) о том, что молитва соединяет воедино расчленённые ум, сердце и волю человека. Понятно, что в случае, когда человек сам не понимает, о чём и как молится, о соединении ума и сердца говорить невозможно.

4. Ещё одно важное правило: соглашаться со всем, с чем только возможно согласиться, то есть со всем, что не противоречит христианской совести катехизатора. Если человек искренне поверил в Бога и потому решил изменить свою жизнь, этот порыв нельзя обесценивать. Желание реабилитируемого, не имеющего благодатной Божьей помощи, даваемой в Церкви, тем не менее жить по Евангелию не может не вызывать уважения и даже восхищения. Однако при этом важно показать, что только в Православии этот порыв может раскрыться во всей своей полноте и принести достойный плод.

Миссионерское обозрение №3, 2011