Ритуальные убийства христиан как разновидность славянских языческих жертвоприношений

Первым языческим действием, описанным летописью, была неудачная попытка принесения в жертву и последовавшее за нею убийство молодого варяга-христианина вместе с его отцом-единоверцем [1, с. 384]. Это событие стало, без преувеличения, важной вехой в противоборстве язычества и христианства на Руси, подарив Православной Церкви первых "русских" мучеников, принявших смерть от рук русских же язычников.

Летопись, однако, не дает объяснения, почему в жертву хотели принести именно варяга-христианина*. Она говорит только о жребии, согласно которому определяли будущую жертву, но это не столько проясняет ситуацию, сколько запутывает ее: если принесение в жертву Богам было честью для славянина-язычника [3, с. 129], то как в числе бросавших жребий оказался варяг-христианин, для которого это должно было быть печальной необходимостью? Кто принимал участие в жеребьевке и было ли оно добровольным**?

Пролить свет на эти вопросы позволяют сведения Гельмольда, который сообщает, что западные славяне приносили в жертву Богам "человека-христианина, которого укажет жребий (курсив мой. - А.В.)" [4, с. 129]. Особенно часто христиан приносили в жертву во время славянских восстаний - так, в 1066 г. ободриты принесли в жертву епископа Иоанна и многих священников [5, с. 126].

Жеребьевка и явный конфликт между язычеством и христианством сближают сведения Гельмольда с ситуацией на Руси конца Х столетия. Это позволяет предположить, что суть неудавшегося жертвоприношения 983 г., о котором сообщает летопись, состояла именно в убийстве христианина. Здесь мы, возможно, сталкиваемся с особым типом человеческих жертвоприношений, бытовавшим в славянском язычестве накануне насаждения христианства.

Предположение о существовании такого типа жертвоприношений у славян может быть подтверждено (или опровергнуто) только при наличии (или отсутствии) археологических свидетельств проведения подобных ритуалов. Именно археология, благодаря многочисленным раскопкам славянских языческих святилищ, проведенным в последние десятилетия, развеяла сомнения многих исследователей относительно существования у славян человеческих жертвоприношений как таковых [6, с. 568], но, вместе с этим, дала основание не менее сложному вопросу о предназначении и типологии человеческих жертв. Археологические и этнографические источники во многих случаях дают возможность интерпретировать следы языческого ритуала без привлечения письменных источников, что особенно важно при их отсутствии или скудости.

В поиске следов ритуальных убийств христиан в огромном объеме археологических материалов следует обратиться, прежде всего, к тем археологическим памятникам, где подобные жертвоприношения наиболее ожидаемы. Одно из таких мест - знаменитый Збручский культовый центр, возникший на рубеже Х-XI вв., в переломные для язычества годы. Три святилища Збручского комплекса были со всех сторон окружены славянскими поселениями, расположенными в явно неудобных для постоянного проживания местах: их расположение обусловлено, очевидно, близостью к святилищам. Жертвенные вещи, найденные на капищах, происходят из разных районов Южной Руси, а сам Збручский культовый центр включал в себя практически весь спектр славянских языческих культовых сооружений, нигде более не встречающихся в такой близости друг от друга. Эти важные сведения говорят о том, что славянский религиозный центр на Збруче можно рассматривать как своего рода автономный "языческий анклав", созданный для защиты от христианизации и обладавший большим религиозным влиянием. Таким образом, враждебное отношение к христианству язычников, совершавших обряды на святилищах Говда, Богит и Звенигород, сомнений не вызывает.

На святилище в Звенигороде археологи обнаружили богатый материал о человеческих жертвоприношениях. Наибольшее внимание из всех сделанных там находок привлекают три: "разрозненные кости сравнительно пожилых мужчин в возрасте около 45 лет" [5, с. 137], христианский крест и кадило. По расположению этих находок на капище нельзя судить о том, имели ли они какое-то отношение друг к другу, однако вызывает интерес сходство обряда жертвоприношения, в результате которого были убиты "сравнительно пожилые мужчины", с рассказом Гельмольда об упоминавшемся принесении в жертву епископа Иоанна: ободриты в своей столице Ретре "отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копье, принесли ее в жертву богу своему Радегасту" [4, с. 77]. Заметим, что среди останков человеческих жертв в Звенигороде были найдены только фрагменты черепов, нижняя челюсть и кости рук и ног [5, с. 137], а костей туловища обнаружено не было.

В числе находок на другом капище Звенигорода, кроме следов человеческих жертвоприношений, были обожженный крест-складень, равноконечный крестик из горной смолы, перламутровый крест ручной работы, шиферный равноконечный крест, оловянный нательный крестик и другие предметы христианского культа [5, с. 77-81].

В попытках объяснить такое обилие предметов христианского культа на языческом капище предлагались различные предположения. Теорию о том, что они могли свидетельствовать о предположительно проводившихся обрядах раскрещивания, опровергает находка кадила (вряд ли христианский священник мог бы пройти обряд раскрещивания). Негативное отношение "прихожан" Збручского комплекса к христианству заставляет сомневаться в том, что некоторые обряды на капищах Звенигорода могли быть совершены христианами-двоеверами. На наш взгляд, наиболее правдоподобно объяснить странные для языческого капища находки можно, если признать их хозяевами тех людей, кому принадлежат найденные там же останки. Такое объяснение, косвенно подтверждаемое и письменными источниками, допускают сами авторы раскопок [5, с. 133].

Уверены, что это не единственное археологическое подтверждение существованию ритуальных убийств христиан. Следы таких жертвоприношений могут быть обнаружены во многих регионах, где противостояние язычества и христианства было наиболее острым и длительным.

Существование ритуальных убийств христиан не только подтверждается археологическими и письменными источниками, но и в целом соответствует логике славянских языческих ритуалов, связанных с человеческими жертвоприношениями. Жертвоприношения христиан можно сопоставить одновременно с двумя видами известных по историческим источникам славянских человеческих жертвоприношений. Во-первых, по своему предназначению ритуальные убийства христиан напоминают совершавшиеся в критических ситуациях принесения в жертву человека, представлявшегося воплощением опасности, угрожавшей обществу, с целью избавиться от нее (например, "избиение жен" в Суздале в 1024 г. [2. C. 765] и в Ростове в 1071 г. [2. C. 800]). Во-вторых, есть определенное сходство между жертвоприношениями христиан и ритуальными убийствами пленных врагов (как, например, жертвоприношение Святослава, описанное Львом Диаконом). Напомним, что жертвоприношения христиан у западных славян чаще обычного совершались фактически в военное время - во время восстаний.

Вопрос о том, относить ли ритуальные убийства христиан в отдельную категорию славянских языческих жертвоприношений, пока не может быть решен однозначно. В годы противоборства язычества и христианства, нередко перераставшего из идеологического в вооруженное, лишение жизни христианина можно приравнять к казни военнопленного. Если рассматривать перемену религии и проповедь христианства как преступление, то принесение в жертву христиан можно отнести к расправе над преступниками.

С другой стороны, ритуальные убийства христиан существенно отличаются от других видов жертвоприношений - это отличие не только заметно с исторической точки зрения, но и отмечалось самими славянами-язычниками: по словам Гельмольда, славяне "приносят богам своим жертвы волами, и овцами, а многие и людьми-христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особенное наслаждение их богам (курсив мой. - А.В.)" [4, с. 129]. Действительно, несмотря на наличие у славян многих других врагов, помимо христиан, именно убийство последних переросло из эпизодических ритуалов в традицию, заметную в разных областях славянского мира. Характерно, что именно принесением в жертву христианина воины князя Владимира решили отметить удачный поход на ятвягов, хотя христианство, казалось бы, не имело к этому походу никакого отношения. В этой связи весьма примечательно, что Гельмольд упоминает христиан в одном ряду с жертвенными животными - волами и овцами.

Жертвоприношения христиан, совершавшиеся в разных концах славянских земель, были вызваны, в сущности, одним и тем же обстоятельством - противостоянием врагу, который, пожалуй, впервые за всю славянскую историю угрожал не столько "снаружи", политическим подчинением, сколько "изнутри". Для борьбы с ним был выбран соответствующий метод, самый адекватный с точки зрения наших предков. В сравнении с другими известными конфликтами религий, методы борьбы славянского язычества с христианством не отличались жестокостью, даже без поправки на суровые обычаи средневековья, и не выходили за рамки обычного языческого религиозного правосудия.

Ссылки

1. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М.: Наука, 1987. - 783 с.

2. Шахматов А.А. История русского летописания. Т. I, кн. 2. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. - СПб., "Наука", 2003. - 1024 с.

3. Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. - СПб., 1870.

4. Гельмольд. Славянская хроника. - М., 1963.

5. И.П. Русанова, Б.А. Тимощук. Языческие святилища древних славян. - М.: Издательство "Ладога-100", 2007. - 304 с.

6. Gąssowski J. Religia pogańskih słowian i jej przeźytki we wczesnym chrześcijaństwie // Archeologia Polski. 16, ½.

* Относительно цели предполагавшегося обряда летопись содержит только намек: согласно ей, Дьявол руками язычников "Тъщашеся погубити родъ хрьстияньскыи" [2, с. 679].

** Ответить на эти вопросы пытался акад. Рыбаков, который утверждал: "Причина недовольства варягами была не в том, что они христиане, а в том, что они "творили зло" [1, с. 384].