Сектантская традиция в Китае

Я давно вынашиваю планы посвятить цикл статей наиболее крупному и организованному оппозиционному движению в современном Китае – секте Фалун Дафа. Но предисловием к подробному разбору данной секты я думаю надо сделать подробный разбор сектантской традиции Китая вообще. Тема эта в российских источниках освещена мало, а в англоязычных является уделом узких специалистов истории и культурологии. Так что думаю стоит объяснить это подробно.

Вообще, на самом деле, даже сейчас в Китае в секты вовлечено немало народу, согласно официальному опросу проведенном в 2012 году, членами сект себя назвали 30 млн. человек, то есть 2,2% населения. Хотя на самом деле их может быть гораздо больше. Но при этом это не является единой организованной религией, секты очень разнообразны и многочисленны. При этом однако у них есть схожие черты и общие корни.

Религия в Китае - это довольно неоднозначная тема – до сих пор крайне трудно определить и отличить где кончаются традиционные ритуалы из уважения к старине и начинается искренняя вера. Где кончается вера и начинаются философские концепции. Конфессиональную принадлежность также трудно определить.

На мой взгляд основу религиозного чувства в китайских традиционных верованиях (подчеркиваю – традиционных, а не приносных, вроде христианства или буддизма), составляет извечный китайский прагматизм. Как правило все эти секты обещают спасение уже на земле при этой жизни, и в недалеком будущем. Путь к спасению – это совершение сектанстких ритуальных практик и упражнений, а также определенные виды социальной активности и организации своей жизни.

Вообще, конкретно в китайской истории – влияние сект на исторические события колоссально – практически каждое крупное народное восстание против власти, шло под религиозными флагами, начиналось и осуществлялось под руководством той или иной секты.  Причиной этого я вижу то что императорская власть всегда была в Китае сакральна и священна. Император – сын Неба и мандат на правление ему вручен божеством. Поэтому бунтуя против императорской власти ты бунтуешь против Неба, и в таком бунте важно заручиться поддержкой какой-нибудь божественной сущности.

Самый известный пример крупного и влиятельного тайного общества это «Белый Лотос» (白莲教 bailian jiao) - секта, возникшая во время владычества монгольской династии Юань (1277-1377). Сектанты «Белого Лотоса» поклонялись "Нерожденной Древней Матери" (无生老母 wusheng laomu) и верили в скорую смену эпох и приход Будды Майтреии （弥勒佛 – milefo, однако приход не мог состояться сам по себе, ему нужно было помочь организовав восстание и выгнав «северных варваров».

Также именно сектанты «Белого Лотоса» ответственны за появление тайных практик массажа, акупунктуры и ушу. Когда мы смотрим китайские боевики про тайных мастеров кунг-фу, то надо понимать почему они тайные? Причина в том, что боевые искусства это была вотчина тайных оппозиционных полупартий-полусект. Например, произошедшее в начале 20-ого века восстание ихэтуаней было организованно тайными обществами «Общество малых ножей» и «Общество больших ножей», в англоязычной историографии данное восстание называется «боксерским восстанием» - именно потому что ихэтуани разработали свою систему рукопашного боя и обучали ей своих членов.

Впрочем, я отвлекся. В 1351 году секта «Белого Лотоса» организовала «Восстание красных повязок», которое покончило с династией Юань и основало династию Мин. Несколько слов о начале восстание, это очень интересная история.

Династию Юань ненавидели все, они воспринимались как чужаки оккупанты, плюс они дискриминировали ханьцев (этнических китайцев) особенно южан. Про такие вещи как повальная коррупция и грабеж населения не стоит даже упоминать.

В 1344 году разлившаяся река Хуанхэ разрушила давно не ремонтированные дамбы и изменила русло, в результате чего был затоплен полуостров Шаньдун и разрушен Великий канал, через который осуществлялось снабжение северных земель продовольствием, что привело к голоду в северных провинциях.

К этому времени крестьянские восстания стали вспыхивать всё чаще, обеспокоенные чиновники подавали императору доклады, где предлагали меры для предотвращения бунта. В частности, предлагалось истребить всех китайцев кто носит самые распространенные сто фамилий. Однако юаньское правительство не решилось на такой шаг и продолжало бездействовать.

В такой обстановке первый министр Токто, вопреки советам сановников-китайцев, провёл в 1350 году денежную реформу, названную современниками грабительской. Реформа дала казне на первых порах большие средства, на которые Токто решил осуществить на Хуанхэ ирригационное строительство, на которое были согнаны 150 тысяч рабочих и 20 тысяч солдат. Канал был построен, но множество людей погибло от тяжёлых условий.

Катализатором накаляющейся обстановки послужил обнаруженный в конце мая 1351 года одноглазый идол с надписью на спине: «Это и есть каменный одноглазый человек. Как только его найдут, Поднебесная восстанет». Обнаружение божка произвело неизгладимое впечатление на суеверных крестьян, поскольку в народе уже давно ходила песенка, предсказывавшая близость бунта: «Каменный одноглазый человек возмутит Хуанхэ, и Поднебесная восстанет». По имеющимся ныне у историков сведеньям, «обнаружение» статуи было инспирировано членами Белого лотоса, которые вскоре начали создавать из крестьян-строителей повстанческие отряды.

28 мая 1351 года в долине Хуанхэ началось восстание, которое привело к падению империи Юань.

Лидер восстания, простолюдин Чжу Юаньчжан, сам бывший сектант, после захвата власти и основания династии Мин, первым делом запретил «Белый Лотос» и начал охоту на сектантов. В итоге секта ушла в подполье и разделилась на множество более мелких групп, которые продолжали существовать и может быть их потомки живы и ныне, кто знает.

До относительно недавнего времени, историки считали, что несмотря на запрет, секта продолжала быть очень распространённой и влиятельной. Однако, в 1992г. историк Барен тер Хаар выпустил свое исследование, где доказывается что со времен Минской династии слово «Белый лотос» было не актуальным названием организации, а бюрократическим клише для любых еретических религиозных организаций.

Дело в том, что императорскую эпоху, религия полностью находилась под контролем государства. Император, как Сын Неба, воплощал в себе как светскую, так и духовную высшую власть. Все остальные религии – буддисты, христиан, мусульмане, имели право проповедовать, только если они признавали верховенство Императора.  Очень похоже на современную политику КПК в отношений религий. Как видим тут КПК прямо продолжает тысячелетнюю императорскую традицию.

После свержения цинской династии и начала республиканского периода, в Китае было безвластие и многочисленные секты переживали период рассвета. Тем не менее, что гоминдан, что, тем более коммунисты, придерживались взгляда сходного с императорскими – никакой свободы религии, только пять официально одобренных культов и только с разрешения центральной администрации и под жестким контролем.

Тем не менее, влияние гоминдана пока еще было незначительным, страну рвали на части милитаристы, и японские интервенты. В условиях политического, социального и культурного хаоса мелкие секты и культы деревенского уровня стремительно росли в числе.

Данные секты были разнообразны и многочисленны. Особенно много их было на севере Китая, в частности в провинции Хэбей. В одном только Тяньцзине было более полутора сотен различных религиозных групп. Численность каждой секты могла составлять от нескольких сотен или тысяч и вплоть до десятков миллионов человек. Например, секта Tongshanshe (同善社Общество Доброты) к 1929 году заявляло, что у него 30 миллионов членов. Общество Красной Свастики (红卍字会Hongwanzihui) к 1937 насчитывало от 7 до 9 миллионов членов, а Общество Морали （道德会 Daodehui）- 8 миллионов.

Интересный факт насчет сектантской традиции Хэбэя. У меня есть друг американский историк, который по гранту от Бостонского университета обходил весь северный Хэбей в поисках старинных крепостей. Он в личных беседах рассказал мне что в этой области очень много деревень населены почти открытыми фалунгунцами. Данная глухая местность почти никак не контролируется властями и там в деревнях можно увидеть открытые надписи и плакаты на стенах, пропагандирующие Фалунгун и выход из Партии. Так что, хотя в годы Культурной Революции секты были зачищены, склонность местных жителей к сектантству не пропала и была быстро заменена фалунгунскими практиками.

Несмотря на свою многочисленность и разнообразие, все данные секты в целом были довольно похожи. Лидер их, как правило просветленный старец, уходил однажды в горы на десятки лет, а потом возвращался с целительными способностями и своим моральным учением. Корни всех этих сект уходили в многолетнюю традицию китайского сектантства и «Белый Лотос», в частности учения о Извечной Матери, Будде Майтрее, и грядущем апокалипсисе и смене эпох. Члены данных сообществ практиковали свои собственные лечебные практики. Все эти секты, несмотря на свой еретический характер, не пользовались вниманием властей и не делали секрета из своей деятельности. При этом они не регламентировали жестко жизнь своих членов и ограничивались целебными практиками и пропагандой моральных качеств.

Когда японцы оккупировали часть Китая, для поддержания своей власти в сельской местности, они использовали местных сектантов. Как я уже отметил выше – ни гоминдан, ни коммунисты не поддерживали локальное сектантство задолго до японской интервенции. Поэтому сектанты оказались невольными союзниками японских оккупантов, которые нуждались в них как в локальных моральных авторитетах. Коллаборационизм в пользу японцев – это безусловно грязная страница китайского сектантства, которая не добавила им очков популярности в глазах КПК, Гоминдана и простого народа.

После образования КНР в 1949г. КПК начала активную борьбу как с буржуазными и реакционными элементами, так и сектантами. Для сектантов-реакционеров существовал специальный термин «хуйдаомен» 会道门 （huidaomen）. Особенно сильно гонения на них развернулись в годы Культурной Революции, которая собственно практически полностью вычистила традиционное сектантство, существовавшее еще с императорских времен. Хотя, как я отметил в самом начале статьи – секты выжили и сейчас их численность насчитывает как минимум 30 млн. членов.

Тем не менее, сектантство оставило после себя, во-первых, сектантскую традицию саму по себе, а во-вторых многочисленные духовные и физические практики, которые позже были взяты коммунистами и превращены в Традиционную Китайскую Медицину (ТКМ), включая массаж, акупунктуру, ушу, кун-фу, тайцзычуань и цигун. Именно из цигуна вырос Фалунгун, так что вполне правомерно тянуть корни Фалунгуна именно в сектантскую традицию.

История возникновения Цигуна

Как это не парадоксально, но в реальности «древний традиционный китайский» цигун в том виде как он есть сейчас, никогда не существовал вплоть до конца 40-х годов 20 века. Более того именно Коммунистическая Партия Китая «изобрела» цигун, равно как и Традиционную Китайскую Медицину и знаменитое кунг-фу. То, что мы знаем, как традиционно китайские вещи – по сути это новодел, созданный в 50-е годы.

Напоминаю, что эта статья является частью цикла статей по исследованию оппозиционных движений в Китае, и в частности секты Фалун Дафа. Данная секта существует не сама по себе как «сферический конь в вакууме». Фалун Дафа возникла в контексте «цигунного бума» в Китае в 70-е, 80-е годы ХХ века как еще одна цигун-практика. Я обязательно перейду к этапу цигунного бума, но начать стоит с возникновения цигуна вообще. Ошибка представлять себе цигун как нечто исконно-посконно традиционное и древнее. Да цигун имеет традиционные корни, уходящие как минимум на 1000 лет назад (в эпоху секты Белый Лотос), но это только корни, само же «дерево» цигуна создано в ХХ веке.

Сырьем для новодела послужили «онаученные» и очищенные от «суеверий и феодальных пережитков» духовные, физические и дыхательные практики сектантских сообществ. Тут надо быть точным, традиционные практики действительно существовали в многочисленных подпольных сектах и новодел создан именно на их основе, но то что изучают большинство китайцев под видом цигуна, это новодел созданный на основе традиционных практик.

Традиционные практики имеют свои корни в китайских сектах, про которые я уже писал статью ранее – см. «Сектантская традиция в Китае». Причем как я отмечал в этой статье – секты всегда действовали на нелегальном поле и даже запятнали себя сотрудничеством с японскими оккупантами. Тем не менее их опыт в физических и духовных упражнениях был взят на вооружение и «осовременен», причем не кем иным как «безбожными коммунистами».

Но зачем это нужно было коммунистам? Это очень важный вопрос, и он тоже требует экскурса в историю науки в Китае вообще.

Впервые с Западной наукой Китай столкнулся только в 19 веке, когда он стал добычей европейских колониалистов. В то время китайская интеллигенция видела науку в первую очередь просто как некий массив трюков, которые позволяют создавать технологии, помогающие разбить китайские армии. Если же в свою очередь Китай позаимствует эти трюки, то он сможет соревноваться с Западом и отстаивать свою независимость.

Для китайской интеллигенции 19 века, наука виделась в первую очередь именно с её технической, прикладной стороны, а не как средство познания. Они видели науку как инструмент спасения Китая и выхода из национального унижения. Однако при этом, была популярна точка зрения что от науки надо брать только её техническую часть, а ценности и традиции должны остаться китайские. Ярким примером китайского мыслителя с подобными взглядами был Фэн Гуйфен, который писал в 1860-х годах:

«Все Западное знание происходит из математики. Каждый западник старше 10 лет учит математику. Если мы хотим принять Западное знание мы должны учить математику… Если мы дадим китайской этике и конфуцианскому учению служить нам как основе, и позволим им быть усиленными методами используемыми другими нациями для приобретения богатства и силы, не было бы это лучшим выбором?»

В форме афоризма это выражалось как 中学为本，西学为用 (zhongxue wei ben, xixue wei yong – китайское учение как основа, западное учение для практического использования).

Позднее, после краха Империи, а затем Республики, влияние науки выросло еще больше. Наука стала не просто набором магических трюков, но также еще и способом взгляда на мир и чуть ли не единственной возможностью национального спасения. Параллельно с этим, Первая мировая война оттолкнула многих китайских интеллектуалов от преклонения перед Западом, так как они увидели, что просвещенные народы истребляют друг друга.

История развития медицины в Китае, напрямую перекликается с развитием науки. До появления Западной медицины в 19 веке, в Китае не существовало централизованной медицинской системы. Не было единой системы обучения, дипломов и прочего. Были локальные целители и лекари, занимающиеся траволечением и сектантскими практиками, обильно приправленные колдовским и религиозным антуражем. Также был ряд практик, которыми лечили императоров и аристократию, эти практики берут свое начало в даоизме, буддизме и в китайских магических представлениях о потоках энергий в теле и во Вселенной. В 19 веке появились первые врачи, обученные по западным стандартам, зачастую за рубежом. Эти «западные врачи» по понятным причинам принадлежали к «западной» части китайской интеллигенции. Главной их проблемой была их малочисленность.

Уже, когда коммунисты пришли к власти, на пару десятков тысяч «западных» врачей, приходились сотни тысяч «народных» лекарей. По вполне очевидным причинам всю эту массу лекарей нельзя было просто так объявить реакционерами-суеверами и поставить их вне закона. Лечить людей кому-то было надо.

К тому же, в среде китайской интеллигенции, в том числе коммунистической, произошел раскол на «западников» и «националистов». Западники считали, что надо бороться с суевериями и продвигать западную медицину. Националисты считали, что нужно хранить традиции предков и создавать свою собственный уникальный путь в науке, потому что в традиционных техниках и искусствах «что-то есть».

Как компромиссный вариант было решено собрать все имеющиеся данные о традиционной китайской медицине, систематизировать их, исключить все религиозные элементы и потом внедрять этот очищенный и одобренный новодел.

Я не буду заострять внимание на ТКМ, кунфу и тайцзы и перейду сразу к цигуну и истории его возникновения.

История появления и развития современного цигуна

Первооткрывателем современного цигуна стал мелкий чиновник из провинции Хэбэй по имени Лю Гуйчжен (刘贵珍）. Лю Гуйчжен родился в 1920 году, в 1944 вступил в компартию и работал в коммерческом офисе, аффилированном с коммунистическим правительством в освобожденной зоне южного Хэбэя. С 1940 он стал страдать от гастрита и бессонницы и его вес упал до критически низкого уровня, поэтому он взял отпуск по болезни в 1947 году и уехал в свою родную деревню в Dasizhuang (префектура Вэй, южный Хэбэй).

В этой деревне его стал лечить дядя по отцу Лю Дучжоу, который был мастером «дисциплины внутренней культивации» (內养功 Neiyanggong), которая берет свое начало от основателя Хао СянУ во времена династий Мин и Цин. После стодневного лечения Лю Гуйчжен почувствовал значительное улучшение, бессонница прошла, и он набрал вес.

Вернувшись на работу он стал с воодушевлением рассказывать о чудесной методике всем своим друзьям и коллегам и в том числе своему партийному секретарю Чен Юйлиню (Cheng Yulin). Хотя, как я уже отметил выше, многие китайские элиты в то время были сторонниками научного подхода и западной медицины, тем не менее традиционная китайская медицина продолжала быть национальной гордостью многих китайцев. Также личный опыт многих китайских партизан в годы войны, тех, кто был долгое время отрезан от благ цивилизации и выживал в горах, лесах и мелких деревушках (в то время Китай был преимущественно сельской страной), подтверждал, что традиционная китайская медицина в отдельных случаях может помогать при ранениях и заболеваниях, столь частых в походной жизни.

Чен Юйлинь отправил Лю Гуйчжена обратно в деревню чтобы он стал учеником Лю Дучжоу и даже дал ему деньги на покрытие его расходов. После обучения Лю Гуйчжен обучил методу своих коллег и был отправлен обучать в санаторий для кадров КПК. Местные руководители присоединили к нему группу докторов с целью систематизации опыта. Группа врачей во главе с доктором Хуан Юетхинг (Huang Yueting), директором Исследовательского Офиса Департамента Здравоохранения южного Хебея, занялась извлечением «чистого» метода дисциплины внутренней культивации, «очищенного» от всех религиозных суеверий и «феодальных пережитков». Цель была выделить «чистый» цигун без всяких религиозных примесей.

3 марта 1949 года, Хуан Юетхинг на рабочем собрании объявил о результатах своей работы и о официальном возникновении термина «цигун» (气功 qigong), который означал лечебные техники, изученные его врачебной командой под его руководством.

Хотя целью исследования было подвести научный базис под древние техники и вычленить все религиозное, измененный цигун в своей основе остался тем же. Основной упор делался на «тройную дисциплину» - тела, дыхания и ума. Много внимания уделялось «чувству энергии ци». Цигун предполагалось практиковать ежедневно в определенное время, определенном месте и лицом в определенном направлении. Также сохранились все движения и чтение мантр. Так что в своей основе цигун сохранил свое традиционное содержание, изменился только текст мантр. Например, вместо традиционной мантры: «Когти золотого дракона, сидящего в медитации в комнате Чан», предполагалось читать: «я практикую сидячую медитацию для лучшего здоровья».

После образования КНР в 1949г. в 50-е годы встал вопрос о вхождении адептов традиционной китайской медицины в официальную медицинскую систему КНР на равных правах с «западной медициной». Причина была в том числе и в широкой доступности ТКМ, по сравнению с западной медициной. На тот период на 500 миллионное население приходилось 12 000 «западных» врачей и почти 400 000 представителей ТКМ. В связи с этим на Первой Национальной Конференции по Здравоохранению в июле 1950, Го Можо заявил:

«Китайская медицина должна учить научное знание Западной медицины, а Западная медицина должна учить универсальный, популярный дух Китайской медицины…».

В первой половине 50-х годов было проведено множество исследований, подобных тому что я описал выше, по интеграции традиционных китайских знаний и западной научной мысли.

Также, еще один немаловажный аспект, в то время очень сильно политизировались все аспекты жизни и через серию дебатов как-то так вышло что китайская медицина стала символизировать китайский национализм и популизм, а западная медицина стала символизировать элитарность и ориентированность на внешний мир.

В 1954 в Женминь Жибао даже появлялись статьи, которые критиковали последователей западной медицины за «приверженность буржуазным концепциям» и за «неуважение к медицинскому достоянию Родины».

Тем не мене в 50-е цигун еще не был широко известен. Чен Юйлинь, тот самый партийный секретарь который направил Лю Гуйчжена на обучение цигуну, к тому времени стал партсекретарем города Таншань, где он создал санаторий на 100-койкомест （唐山气功疗养所） и передал его Лю Гуйчжену и его команде. Сам Лю Гуйчжен несколько раз ездил в Пекин, где он представлял результаты своих практик высшим представителям власти. 19 декабря 1955 года, Национальное Министерство Здравоохранения официально поблагодарило его за его доклад, и он был отмечен в Женминь Жибао. Сам Мао Цзэдун назвал его «продвинутым работником» и он удостоился личной встречи с такими чиновниками высшего ранга как Лю Шаочи, Чен И и Ли Фучун (Liu Shaoqi, Chen Yi, и Li Fuchun).

Влияние этих лиц было, можно сказать, решающим. Что является характерной чертой этого времени, это то что цигун был не просто наследием предков, а еще это было и новейшим завоеванием революции. При всех нападках и обвинениях в «средневековых суевериях», защитники цигуна могли заявить, что цигун это не суеверие, а новейшее объединение научного подхода западной медицины и китайских народных знаний, и что сам товарищ Лю Шаоци поддерживает эти начинания.

Все это позволило цигуну получить стремительное развитие. В 1957 на правительственном курорте Бейдахэ был создан центр по обучению цигуну для высших партийных членов （北戴河气功疗养院）. И еще было создано несколько подобных центров по всей стране, в том числе в Шанхае. Центр в Бейдахэ в год обучал до 3000 пациентов, создавались курсы цигуна для введения его во всей стране. Возникновение и рост цигуна в период с 1949 по 1964 шли как раз вместе с Большим Скачком и были частью политики противостояния Западу. Именно в этот период закладывались основы для бума цигуна после Культурной Революции.

Стремительный рост цигуна был оборван Культурной Революцией. Лю Шаочи стал врагом, а так как он поддерживал цигун, то и цигун лишился защиты. Пресса стала атаковать цигун как «феодальный пережиток», «мусор истории», «идеализм» и так далее. Сам основатель цигуна Лю Гуйчжен был обвинен как «создатель ядовитого семени цигуна», его исключили из партии и отправили исправляться на ферму в Шанхайгуане. Центр цигуна в Бейдахэ был закрыт, а его сотрудников отправили чистить общественные сортиры.

Но на этом как вы понимаете история цигуна не закончилась. После окончания Культурной Революции цигун «возродился из пепла» и в стране произошел настоящий «цигунный бум», на пике которого и вырос Фалунгун. Но об этом в следующий раз.

История "цигунного бума" в Китае

В прошлой статье «История возникновения цигуна», я описал как якобы «древний, традиционный цигун», по сути был воссоздан заново на основе китайских сектантских практик. Быстрый взлет цигуна был внезапно оборван Культурной Революцией, но история цигуна на этом не закончилась и после Культурной Революции в Китае вспыхнула настоящая «лихорадка» повального увлечения цигуном. Об этом в данной статье.

Напоминаю, что данная статья является частью цикла статей про китайскую оппозицию и про запрещенную в Китае секту Фалунь Дафа, в частности. Данная секта не является «вещью самой в себе», она имеет корни в богатой сектантской традиции Китая (см. статью «Сектантская традиция в Китае"), а также произрастает из цигуна и является по сути одной из множества цигунных практик.

В данной статье я рассмотрю, как запрещенный было цигун вдруг расцвел и обрел массовую популярность. Как из «свеженького» новодела вдруг выделились десятки если не сотни школ, и я вплотную перейду к периоду возникновения Фалун Дафа. Только тогда внимательному читателю, следившему за всеми моими статьями, станет понятен исторический контекст и общественная атмосфера в которой возникновение секты подобной Фалунгуну стало возможным.

После окончания Культурной Революции, цигун получил второе рождение. Но если до Культурной Революции он преподавался исключительно в санаториях для партийных кадров, то сейчас он стал преподаваться в общественных парках. Причиной бума цигуна в 80-е годы в Китае, стала целая комбинация причин. Это были и мастера цигуна, получившие образование в 50-е и 60-е годы в санаториях, и «научное подтверждение существования энергии Ци, и, конечно, воля китайских элит, желавших использовать цигун как часть своего «уникального китайского пути».

Первым преподавать цигун в парках начала Гуо Линь (郭林 Guo Lin) в начале 70-х. Рожденная в 1909 в провинции Гуандун, она, как сообщает обучалась цигуну от своего даоистского деда. В 1949 она заболела раком, пережила операцию, однако в 1959г. рак вернулся снова, и она занялась самолечением с помощью старинных техник. В течение десяти лет самолечения ей удалось избавится от рака и воодушевленная успехом она решила посвятить жизнь распространению своей методики, которую она назвала «метод дыхания ветром» (风呼吸法feng huxifa). Свое первое занятие она провела в парке в 1971 году. В то время её действия встречали сопротивление властей, она наталкивалась на критику, периодические аресты её самой и её учеников. Тем не менее её страстное служение своей идее, и сила воли позволили продолжать ей преподавать в разных парках и даже издать свою книгу «Новый метод лечения через цигун» в 1975г.

Наконец, в 1977г. её усилия получили поддержку высших кадров, её пригласили в Пекинский Педагогический Университет. После смерти Мао Цзедуна, Гуо Линь предоставила 100-страничный доклад Министерству Здравоохранения, в котором говорилось что цигун может излечивать рак и предлагал метод лечения основанный на объединении цигуна и западной медицины. Она стала давать регулярные курсы цигуна в упомянутом выше Педагогическом Университете, а также она была приглашена давать лекции одном из самых престижных университетов Китая – Университете Циньхуа, Пекинском госпитале №6 и Медицинской Школе в Циндао.

Гуо Линь неосознанно для себя создала модель поведения для последующих мастеров цигун, а также возродила связи высшей власти с мастерами цигуна, правда уже не на институциональной, а на личной основе мастера с его патроном во власти.

Вторым важным элементом, породившим бум цигуна в 80-х, стало научное доказательство существования «внешней ци». Автором этого доказательства стала исследователь Гу Ханьсен в Шанхайском Институте Атомных Исследований которая работала над радио электроникой.

Гу Ханьсен в 1977г. познакомилась с техникой цигуна и своими глазами увидела, как парализованные люди после серии занятий встают на ноги и как вылечиваются болезни. Воодушевленная этим опытом она решила научно подтвердить существование энергии ци. Она организовала и провела ряд экспериментов, которые дали утвердительные результаты.

Опубликованные результаты дали взрывной эффект. Если ранее, несмотря на все попытки ввести научный подход, цигун все-таки рассматривался как средневековое колдовство, то теперь под него был подведен научный базис. Кроме того, в 1975 году генсек Чжоу Эньлай начал компанию «Четырех Модернизаций», которые должны были скомпенсировать всеобщую политизацию времен Культурной Революции. В ходе «Четырех Модернизации» в 1978г. было начато «патриотическое движение здоровья».

Трудно переоценить значение открытия Гу Ханьсен для движения цигуна. Из важного, но старого наследия предков, цигун моментально вышел на передовой край современной науки в полном соответствии с духом «Четырех Модернизаций». Любой защитник цигуна теперь мог апеллировать к научно доказанному существованию энергии ци. Несколько важных фигур в политическом мире Китая обратили пристальное внимание на открытие Гу Ханьсен и это немедленно обеспечило властную поддержку всего цигуна в целом.

В 1980г. Санаторий Цигуна в Бэйдахе был вновь открыт, и первооткрыватель цигуна Лю Гуйчжен, пострадавший в годы Культурной Революции стал его директором. В сентябре 1979г. была проведена первая научная конференция по цигуну, под патронажем Министерства Здравоохранения и Национальной Ассоциации Науки и Технологии. На конференции было решено создать всю необходимую инфраструктуру по научному исследованию цигуна. Эксперименты Гу Ханьсена были показаны по телевиденью и о них печатались статьи в массовых научно-популярных журналах.

Если до Культурной Революции цигун был преимущественно только для элиты, то после Культурной Революции, цигун стал массовым движением. После массового освещения в СМИ Гуо Линь и её истории, тысячи больных людей стали стекаться в Пекин в её поисках. В итоге цигун по её методике стал преподаваться в более чем двадцати китайских городах.

Цигун легко привлекал внимание китайских СМИ. Цигун это было волнующее, позитивное, неполитичное движение с харизматичными лидерами. Про него писать было безопасно, а истории неизменно пользовались успехом. Постепенно сложился тренд обращать внимание на то что у некоторых лиц практикующих цигун стали появляться паранормальные способности или сверхсилы (特异功能 teyi gongneng) типа сверхчувствительности, телепатии, левитации, невероятной физической силы и так далее. Это привлекало дополнительный интерес.

Среди чиновников высшего ранга, поддерживавших цигун, можно назвать – Цян Сюесень (Qian Xuesen) – отец китайской атомной бомбы и вице-президент Национальной Ассоциации Науки и Научной Комиссии Национальной Обороны. Лю Бинкуй (Lu Bingkui) важный игрок на поле китайской медицины. У Шаоцзу (Wu Shaozu) важная фигура в спорте. Особенно важен был бригадный генерал Чжан Чженхуан (Zhang Zhenhuan), чьи функции были преимущественно военными. Возможно когда-нибудь мы узнаем о секретных экспериментах по внедрению цигуна в армии, так как перечисленные выше патроны цигуна, были, по сути, в самом ядре НОАК и китайской ядерной программы.

Итак, комбинация трех элементов – научного базиса, журналистского и массового энтузиазма и политической поддержки позволила выйти на свет новым «суперзвездам» - мастерам цигуна. В 1993 году вышла «Энциклопедия Современного Китайского Цигуна», которая перечисляет около 500 мастеров, с большим или меньшим числом последователей, появившимися в годы цигунного бума.

Стоит отметить что из этих мастеров меньшинство относит себя к школе Лю Гуйчжена перед Культурной Революцией, почти четверть относит себя к дореволюционным школам и практикам, которые передавались от учителя к единственному ученику на протяжении поколении. То есть в это время мастера уже не боялись запятнать себя связью с «феодальными пережитками». Скорее наоборот это было в какой-то мере престижно.

Мастера цигуна реально стали звездами. Билеты на их массовые цигун лекции и сессии продавались десятками тысяч. Они выпускали литературу. Их методикам обучались десятки миллионов поклонников. Самые известный из них это Янь Синь (Yan Xin), который имел личную поддержку упомянутого выше генерала Чжан Чженхуана и проводил «гастроли» со своими «лечебными лекциями», на которые собирались десятки тысяч человек, как на концерты какой-нибудь рок-звезды.

Типичный пример -  одна знаковая фигура этого времени Чжан Хонбао (Zhang Hongbao), создал свою цигун-империю, свой бренд 中功-Zhonggong который в китайском языке созвучен с словом КПК (中共 Zhonggong), массово продавал книги, аудио и видеокассеты с методикой, а также имел до 30 миллионов последователей. Средняя зарплата рабочего в то время была 500 юаней, 6-дневный курс стоил 74 юаня, учитывая число последователей можете сами примерно прикинуть количество денег, которые зарабатывал Чжан Хонбао на своем цигун-бизнесе, и ведь он был только один из многих ему подобных учителей.

То есть как мы видим к концу 80-х годов, цигунский бум породил массовое движение, вовлекшее сотни миллионов людей по всей стране. По некоторым оценкам цигун в той или иной степеи практиковал каждый пятый китаец.  Возникли сотни мастеров с множеством поклонников, в отдельных случаях насчитывавшими десятки миллионов человек. Цигун поддерживался на самом высоком уровне, и пропаганда рассматривала его как инструмент строительства «социализма с китайской спецификой». Цигун это был свой особый путь в медицине. Путь подчеркивающий особенность, уникальность и передовой характер Китая в мире.

Многие из мастеров, поднявшихся в 80-е продолжают сохранять свой авторитет и в наши дни. Самый свежий пример – глава госбезопасности, осужденный за коррупцию при Си Цзинпине Чжоу Юнкан, кроме получения взяток, также обвиняется в том, что он передавал секретные документы и сливал государственные секреты своему личному мастеру цигуна Цао Юнчжену, который получил известность в 80-е годы, за свое развитое в ходе цигуна паранормальное умение видеть прошлое, настоящее и будущее других людей.

Данному мастеру, после скандала с Чжоу Юнканом, газета South China Morning Post посвятила статью, в которой говорится, что Цао Юнчжен жил в роскошном особняке в классическом стиле в историческом центре Пекина (район Хоухай), стоимостью 100 миллионов юаней. К нему как минимум 4 раза наносили визит главы провинциального уровня. Также, по его словам, он лично встречался с более чем 600 чиновниками высшего ранга.  

Причину такой популярности цигуна среди офицеров госбезопасности я вижу прежде всего в том, что изучение цигуна еще с 50-х прочно ассоциировалось с китайским национализмом. И сейчас увлечение цигуном это типичная черта китайских интеллигентов патриотическо-почвенной направленности. Учитывая высокий уровень национализма среди военных (хоть в Китае, хоть в любой другой стране), неудивительно их «особое» отношение к изучению цигуна.

Именно на фоне этого массового энтузиазма, впрочем, к середине 90-х уже идущему на убыль, возникла цигун-школа фалунгуна. Причем можно отметить, что на фоне гигантов преподавания цигуна типа вышеупомянутых Чжана Хонбао и Янь Синя, фалунгун не выглядит чем-то супервыдающимся. Да он был крупным, но довольно средним по численности и вполне обычным по содержанию. Тем не менее именно фалунгун стал самым скандальным и единственным запрещенным цигун-движением.

Что характерно – Фалунгун возник в начале 90-х годов, уже на излете «цигунного бума». Популярность цигуна в то время уже начинала падать и государство этому активно помогало по своим причинам. Вал репрессий против Фалунгуна также вписывается в контекст угасания массового интереса к цигуну.

Источник