Важные заметки на пороге создания православной миссии

Господи, кто поверит слышанному от нас?! (Ис. 53,1)

В последнее время в православных академиях и семинариях спешно вводится курс миссиологии. Похоже, протестанты таки навязали православным комплекс «недопротестантскости». Растёт вопрос: а почему в РПЦ до сих пор нет миссионерской школы? Любая неопротестантская секта, как правило, в разы активнее целых православных епархий. Почему перспектива выхода на уличную проповедь вызывает у православных ментальное отторжение? Мне кажется, было бы большим упрощением в качестве ответа на этот вопрос говорить о лени, глупости или неорганизованности православных.

На мой взгляд, всё дело в том, что миссия[1] в православной традиции есть инородное тело. Миссионерская деятельность в самой своей сути входит в противоречие с православием. Есть определённый конфликт Церкви и миссии. Максимы этого антагонизма: или Церковь подавляет миссию, или миссия подавляет Церковь, подчиняя её своим задачам. Последнее мы наблюдали в неопротестантизме, особенно в период 90-х и нулевых годов.

Итак, каковы принципиальные пункты несоединимости православия и того варианта миссии, которым она представлена в современных миссионерских движениях?

1) Схема соотношения христианин-нехристианин. Христианская миссия начинает с того, что все остальные погибают, и их надо спасать. Сама эта стартовая схема уже ставит христианина над окружающими: «открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу» (Деян 26,18). «Спасайтесь от рода сего развращённого» (Деян. 2,40). Мы во свете, они – во тьме (ср. Дидахе 1,1). Здесь трудно не превознестись своим знанием о Христе или «духовным опытом», сформулированном в соответствие с этим знанием. Сама церковная керигма стоит на этом.

«Вы – свет мира, соль земли!» – если это сказано только клиру, то и фарисейская закваска никуда не делась, она взята с собой! Я – свет и соль, остальные – тьма и гниль. Трудно не стать фарисеем с таким креном в миссиологии. А между тем, никакие смиренные словеса или мины не подменят собой этой опорной структуры миссии. Отсюда неслучайны рекомендации типа: «И если кто не примёт вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, отрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу» (Мк.6,11; Мф.10,14; Лк.9,5). «Отрясите прах от ног ваших» – симптоматичный рудимент иудаизма, презирающего всех остальных только за то, что те не изъявляют срочного желания стать христианами. Да и раньше апостолы хотели свести огонь на одно селение, "не принявшее Иисуса". Но "Жених" тогда ещё удержал.

В этом контрастном представлении о задаче миссионера оказывает своё влияние иудейское представление о пришествии Господа: «День Господень есть тьма», Он придёт и жестоко накажет плохишей. Об этом, особенно у малых пророков, сказано куда больше, чем о радости праведников (см. Соф. 1гл). Поэтому, когда христиане стали проповедовать пришествие Господа, то не могли не наступить на эти иудейские грабли (т.е. комплекс представлений о последних событиях).

«Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах. Так поступали с пророками отцы их» (Лк 6,23). Так, полагаю, мыслят о себе и неудачливые миссионеры. Но, увы, история учит нас, что если вас гонят, презирают и бьют, то это ещё не значит, что вы лучше других. Вероятнее всего – вы того достойны. Почему христиане заранее канонизировали свои страдания?

Мой тезис: миссия не должна спасать, она должна согреть, порадовать, помочь обнаружить Бога. Это ближе к смыслу слова «Евангелие» – Благая весть. Бог принимает нас как есть (светит и дождит на праведных и неправедных одинаково Мф. 5,45), и мы должны стремиться к тому же. Но в миссионерском «спасать» гораздо больше пафоса, мотивации и молодецкого пыла.

2)  Ксенофобское стремление всех изменить, приведя в соответствие с самим миссионером или основными его идеалами, есть ещё один неизбывный стержень современной миссии. Христианская любовь к человеку, раскрытая в православном Предании, зиждется на религиозном восприятии ближнего во Христе Иисусе. Чтобы принимать человека как такового, нужно, как минимум, снять с него задачу соответствия нашим параметрам («стань, как мы!»). А миссия вся пропитана именно этим параметром.

3) Понимание духовной жизни. С одной стороны, Евангелие многообразно говорит о том, что духовность христианина не должна ориентироваться на внешнее одобрение. «Когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми... Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе»; «когда творишь милостыню, не труби перед собою» (Мф. 6,5-6; 6,2). И в то же время звучит «миссионерское»: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5,16). Т.е. добродетельность надо творить если не с целью, то, по крайней мере, с оглядкой на внешний эффект: что скажут люди? Прославят ли Отца? Миссия всегда экстравертна, Восточное христианство – интровертно. Совершенно неслучайно историческое отвержение монашества миссионерским протестантизмом. Монашески ориентированное православие и современные образцы миссии (в 90% протестантского образца) действительно несовместимы.

Святые отцы восприняли метод: спасайся сам, и (как-нибудь) вокруг тебя спасутся тысячи. Преп. Иоанн Лествичник советует начинать духовный путь с отречения от мира. Преп. Арсений: «бегай людей и спасёшься». Преп. Антоний Великий пишет: «Всякий, желающий быть истинно духовным подвижником, должен стараться держать себя вдали от шумного многолюдства и не приближаться к нему, чтобы быть и телом, и сердцем, и умом вне смятения. Господь наш показал нам образец удаления от людей и уединения, когда Один особо восходил на гору для молитвы. В мире врагу удобнее теснить нас своими орудиями и внешними, и внутренними: так, привлекая к себе некоторых людей как пособников и подручников, ему послушных, он при посредстве их ведёт брань против верных». Преп. Исаак Сирин: «Кто любит собеседование со Христом, тот любит быть уединённым. А кто любит оставаться со многими, тот друг мира сего. Если любишь покаяние, возлюби безмолвие. Ибо вне безмолвия покаяние не достигает совершенства».

4) Зазор между аргументом и мотивацией. Миссионер не может воспроизвести подлинную причину своего собственного обращения ко Христу. Это всегда очень лично. В пересказе это малоубедительно и малоинтересно. Можно сравнить проповедь Петра в Деян 2 гл. и обращение Петра. Любой проповедник вынужден придумывать искусственные приёмы аргументации для тех, кого он хочет убедить в истине. Это – начало фальши и манипуляций.

5) Маркетинговые ходы со всей их прагматичностью «по умолчанию» включены в рецепт миссионерского успеха на религиозном рынке. Тут и демпинг – «всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся» (Рим.10,13), «веру соблюл, готовится мне венец» (2Тим. 4,8) и т.п. И самореклама – смотрите в качестве примера любое сочинение ранних апологетов. И пресловутые акции милосердия напоказ, молитвы пасторов по ТВ, реклама чудес и их «раскрутка» в СМИ и т.п.

ВОЗРАЖЕНИЕ 1:

На всё вышеизложенное можно возразить, что РПЦ имеет весьма известную школу миссионеров: диак. А.Кураев, А.И. Осипов, прот. Г.Фаст, прот. А.Мень, прот. Г.Чистяков, прот. Г.Кочетков, прот. А.Привалов, свт. Кирилл и Мефодий и т.д.

Во-первых, они – исключения, подтверждающие общее правило отсутствия школы. Церковный народ в целом их всех отверг. Все они обзывались еретиками, модернистами и т.п.  Только высокое покровительство патриархии спасло А.И. Осипова. Остальные были прямо или косвенно дискриминированы.

Во-вторых, у них нет учеников. Например, такой яркий талант, как диакон А.Кураев в одном из интервью сам сказал, что не может оставить по себе учеников-миссионеров. Это ещё раз говорит об отсутствии самой основы для миссии. Гонимы были и свт. Кирилл и Мефодий, как и их ученики (Охридская школа), иначе не пришлось бы выписывать сначала учителя-философа из Царьграда, а затем целые обозы священников оттуда же при Владимире Великом.

ВОЗРАЖЕНИЕ 2:

Не противоречит ли это заповеди: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасён будет; а кто не будет веровать, осуждён будет» (Мк 16,15-16)?

Надо заметить, что для иудеев активная внешняя миссия была инновацией. Поэтому миссионерское посланничество апостолов самими первохристианами воспринималось как временная мера. Вот-вот, уже скоро закончится вся история мира: «Истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидёт Сын Человеческий» (Мф. 10,23). «[Проповедуя] говорите им: приблизилось к вам Царствие Божие. Если же придёте в какой город и не примут вас, то, выйдя на улицу, скажите: и прах, прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам; однако же знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие. Сказываю вам, что Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому (Лк 10,9-12). «Исполнилось время и приблизилось царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1,15). «И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк 9:1). «В те дни... солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звёзды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках с силою многою и славою... Не прейдёт род сей, как всё это будет» (Мк 13,24-26,30).

«Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (1Кор. 15:51-53). Таким образом, мера, принятая как экстраординарная (пожарная), в связи с её временностью не может быть вечным атрибутом христианской Церкви. Рано или поздно они должны были войти в конфликт, который и обозначен в этой статье.

Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты миссии на современном этапе её развития, которые, на мой взгляд, несовместимы с ортодоксальным православием. Нужен новый тип миссии. Не слепок протестантизма в православии, а свой, новый, но укоренённый в православной ментальности образец миссии.

1. Православные должны воспринимать своё православие так же естественно, как атеисты – свой атеизм. Нужно перестать видеть в нём нечто преособенное, нечто делающее особым. Оно не должно быть означающим ещё что-либо: будь то позор или хвала. Православие само есть система измерения, как пространство и время – они означают только себя. Нужно спокойно обозначать веру и в то же время не представлять веру означающей что-либо ещё. Т.е. «вот я, и я – православный». А не «я – православный, а значит, такой-то». Это – то самое сужение сознания, которого все внешние и боятся.

2. Мы должны не следовать за кругозором вопрошающего. Нужно отвечать тому, что в нём вопрошает: человек зачастую спрашивает не о том, формулируя вопросы и запросы по лекалам СМИ или культуры.  Целью ответа должно быть не перепроблематизировация человеческого сознания, а ответ на его подлинный внутренний вопрос. Для этого нужно за речью вопрошающего уметь услышать подлинные запросы:

1. Почему я человек, что делает меня человеком?
2. Почему я беспокоен?
3. Как практиковать Бога, чтобы не попадать в болезненные стереотипы, такие как: унижение, оглупление, наивность?

3. Миссионер не должен стремиться к максимальной понятности и простоте. Если мы хотим привлечь в христианство способных к христианству, то должны позволять себе быть непонятными, каким явил Себя Христос.