Как исповедуются лютеране

Мы уже говорили о том, что таинство покаяния долгое время считалось лютеранами необходимым. В «Кратком Катехизисе» Лютер говорит: «Исповедь включает в себя две части. Во-первых, мы признаем свои грехи. Во-вторых, мы принимаем отпущение грехов, - т.е. их прощение, - от пастора, как от Самого Бога и нисколько не сомневаемся, но твердо веруем, что тем самым наши грехи прощены пред Богом на Небесах» . Эти слова очень напоминают католическое учение. Данный фрагмент об исповеди вообще очень «католичен»: грешник должен обращаться к исповеднику «преподобный отец», разрешительная формула «Я прощаю тебе твои грехи» тоже заимствована из католической практики. Лютер тут же оговаривается, что перед пастором не надо исповедовать все грехи, но лишь те, что мы чувствуем в сердце. Возможно, это связано с тем, что католическая исповедь могла превращаться в пытку, когда вам задавали большое количество вопросов, пытаясь точно определить вели-чину греха и степень «удовлетворения». Получалось, что грех до конца не прощен, пока не сотворено «удовлетворение». Такая схоластика в данном вопросе могла вызывать у верующего скорее чувство нового соблазна, или отчаяние от того, что грех нельзя искупить. Эту практику и стремится преодолеть Лютер. Он справедливо критиковал католическую практику исповеди, где человеку учиняли допрос по поводу грехов, и стремились показать лишь скверну исповедующегося. Лютер настаивает в первую очередь на прощении грехов в исповеди. Католические «удовлетворения» после исповеди отвергаются, поскольку они делают акцент на действиях человека, а не на действиях Бога.Правильно отвергнув такой пелагианский подход, люте-ране впали в другую крайность: они стали говорить, что прощение грехов вообще не зависит от серьезности раскаяния, что оно безусловно (как и лютеранское спасение). Лютеране полагают, что после исповеди грешник всегда должен быть уверен в прощении грехов. Но как же быть в том случае, если грешник сознательно утаил грех или умалил его? В православном чине исповеди грешник предупреждается, что если он что-то сознательно скроет, то будет двойной грех: грех обмана и, кроме того, не простятся те грехи, которые были сказаны на исповеди. Если считать, что прощение грехов вообще не зависит от раскаяния, сокрушения, то мы возвращаемся к прощению ex opere operato. Лютер учил, что исповедь необязательна, чтобы никто не думал, что она нужна для спасения, но в итоге вынужден был сказать: «они творят все, что им угодно, употребляя свою свободу превратно – так, будто эта свобода подразумевает, что они могут не приходить или вовсе не должны приходить на исповедь /../ Однако, если вы желаете, пренебрегая этим, надменно жить дальше без исповеди, то нам остается сделать вывод, что вы не являетесь христианином и вас также не следует допускать к Причастию» . Т.е. исповедь хотя и добровольна, но.. обязательна!Заметим, что Лютер также учил тому, что покаяние – это возвращение и приближение к крещению. Это также напоминает православие (у нас говорят о возобновлении). Стало быть, таин-ство покаяния необходимо, и участвовать в нем нужно постоянно. Впрочем, Лютер говорит, что исповедоваться нужно друг перед другом, и пытается придать ежедневной исповеди перед Богом главенствующий характер. Некоторые выражения лютеранских авторов заставляют думать, что в исповеди прощение грехов только провозглашается, а на самом деле грехи уже заранее простил Бог. Но лютеранская догматика высказывается на этот счет определенно: «при отпущении грехов прощение не только провозглашается, или объявляется людям, но оно действительно передается и даруется им» . Харольд Сенкбейл говорит: «Мы нуждаемся в мире и утешении, которое может даровать только Христос. И в личной исповеди и отпущении грехов именно это Он и дарует нам, и только нам лично» . Это вполне церковно, но как быть с тем, что исповедь в лютеранстве не имеет четкого ста-туса: она не простой обряд, но и не вполне таинство. Может ли пастор обязать регулярно посещать исповедь, или это хобби? В истории лютеранства исповедь как таинство периодически подвергалась критике. Например, пиетисты говорили: «Стул для исповеди – это место дьявола, satansstuhl». Другие теологи говорили, что лютеранское учение об отпущении грехов является «католической закваской», roemischer Sauerteig, что, в известной степени, верно: в рамках протестантизма отпущение грехов пастором является излишним, и напоминает зловредные времена «папства».  Сегодня лютеранские теологи констатируют: «В наши дни немногие люди приходят к пастору, чтобы исповедаться «по всей форме» . Вальтер Кейлер говорит, что «Служение Ключей» необходимо для «исцеления истинной болезни – человеческого греха» .Но ведь в лютеранстве все грехи прощены и так, в оп-равдании: это прощение важнее исцеления. Отбросив богатую католическую практику таинства покаяния, лютеранство не соз-дало такого же богатства. К тому же, современные люди слишком индивидуалистичны, чтобы идти на исповедь к пастору, да еще, когда ему говорят, что это дело необязательное. В этом случае предлагается такой компромисс: «проведение служения среди недели, во время Великого Поста, включающего исповедную литанию, за которой следует личное отпущение грехов у алтарной ограды, когда пастор обращается к каждому человеку по имени. Миряне, испытавшие на себе такое «ограниченное персональное отпущение», обретают лучшее представление о действии благодати Божьей, хотя, конечно, не настолько сильное, как после отпущения грехов, следующего за личной исповедью» . Но все это немногое меняет. Проблема в том, что с лютеранского пастора снято бремя духовного наставничества. Т.е. у него есть такая функция, но она не выражена непосредственно, как у православного или католического священника. Он не может настаивать, чтобы миряне прибегали к таинству исповеди. Ему скажут, что в строгом смысле слова это не заповедано в Писании. Да, Лютер писал: «Если бы я знал, что Бог находится в каком-то определенном месте и может там отпустить мне  мои грехи, то я не пошел бы ни в какое другое место, но получал бы отпущение там и как можно чаще» . Но тот же Лютер, как мы видели, считал, что только исповедь перед Богом и ближними является обязательной. Все это существенно уменьшает роль пастора как духовного тера-певта. Здесь есть и другая ловушка, которую мы можем увидеть на примере известного лютеранского мученика Дитриха Бонхеффера: «Пастор призван принимать исповедь, но исповедь не привязана к нему как к официальному носителю должности. Она – действие, входящее в священство всех верующих» .В том-то и дело: лютеране, как и все протестанты, пропа-гандируют всеобщее священство. Тогда зачем исповедоваться именно пастору? Тут сразу возникает много вопросов: почему пасторы исповедуют, причащают, крестят? Ведь это может совершить любой. Правда, лютеране признают крещение мирян, но в исключительных случаях. Неужели это только ради порядка? Но ведь главная цель – это спасение. Если служение пастора не нужно для спасения, то оно остается чем-то бессмысленным. Но если пастору отводится особая роль в проведении таинств, то, очевидно, он как-то выделен из общины. Рукоположению лютеране не придают особого значения, оно у них такой же формальный акт, как и у всех протестантов. Хотя в обряде ор-динации и говорится: «Господь излил на тебя Своего Святого Духа для совершения труда, возложенного на тебя твоим призванием» , но это излияние Духа не относится к рукоположению. Правда, у лютеран возникали прокатолические настроения, когда некоторые теологи (Мюнхмейер, Лое, Вилмар) предлагали, по сути дела, вернуться к понятию апостольской преемственности, но они не получили одобрения. Это и понятно, ведь апостольская преемственность у лютеран была прервана уже самим Лютером. Однако лютеране настаивают, что пасторское служение является Божьим установлением, т.е. нельзя говорить, что оно есть нечто необязательное. Довольно странно читать в лютеранской догматике слова о том, что любой верующий может отправлять таинства, но при этом он должен пользоваться этим правом только в случае необходимости, иначе он претендует на пасторское служение .Что значит: в случае необходимости? А вдруг у меня се-годня есть необходимость окрестить жителей соседнего дома, при их согласии, разумеется. Должны ли они идти  креститься к пастору, или могут принять крещение от меня, ведь я тоже – «духовный священник»? А если я решу их также причастить?  Пастор ничем не отличается от меня, ведь он принял служение не от Господа, но от людей, избравших его, - никакой благодати в этом нет, напротив, чистое администрирование. Так в чем же дело? Если человек не нуждается в обязательном посредниче-ском служении благодатного священства, избранного Богом от апостолов до нынешних времен путем рукоположения, то на практике мы приходим к формуле: каждый сам себе священник. Мы понимаем, что лютеране отвергали католическое представ-ление о священстве как о диктующей власти, но при этом они решили отказаться от особого служения священства вообще. В православии священник – это отец семейства, но в лютеранстве пастор просто является «заведующим кафедрой». Когда лютеране говорят, что необязательно исповедоваться перед священником, то можно вспомнить, что и в православии была практика исповеди перед простыми монахами, после чего священник отпускал грехи именем Божьим.Но в лютеранстве нет духовной практики монашества, поэтому «духовные старцы» там невозможны. В заключение мы можем сказать, что, несмотря на учение о всеобщем священстве, лютеране оберегают роль пастора как человека, преподающего таинства (он крестит, причащает, исповедует), следовательно, какие-то остатки прежнего понимания священства все же присутствуют. То и дело в лютеранстве возникает мнение, что пасторы обязаны своей властью «положению служителя» (der geistliche Stand), которое передается через руковозложение. Наконец, маленькая деталь: во время причастия у кальвинистов, верующие часто передают хлеб и чашу другим верующим, из руки в руки, чтобы каждый сам принял их. Но у лютеран только пастор может совершать причастие и преподавать его другим. Т.е. кальвинисты в большей степени подчеркивают здесь всеобщее священство, чем представители лютеранской церкви.