Фальк А. Урок истории. Либералы в восторге от тиранов

История должна быть злопамятной
Н.М.Карамзин.

Почему именно либерализм? Потому, что сейчас его предназначили на то место, на которое чуть ранее претендовал коммунизм, причем, со схожими основаниями. Во-первых, либерализм обозначают учением универсальным и безальтернативным, как нечто такое, что должно ознаменовать собою «победу разума над сарсапариллой», некий «конец истории», который уже успел ужаснуть даже самих либералов, точнее, единицы наиболее вдумчивых из них. То есть, счастливый финал, к которому, хочет оно того или нет, а человечество прийти обязано. Мы, бывшие совки, это так живо помним, что вздрагиваем от одной терминологии – до того она идентична. Разница только в финальном аккорде – у коммунистов то были «общественные уборные из золота» (кстати, лучше бы из серебра – оно бы обеспечило постоянное естественное обеззараживание), у либералов – всеобщий экстаз слияния культур, мультур, наций и цивилизаций. Ах, если бы… Кроме того, любую догму либерализма предлагается принимать на веру, как универсальную и не имеющую альтернативы, причем без дачи по этому поводу мало-мальски разумных (да и неразумных тоже) объяснений. Учение Маркса верно, потому что оно Маркса, как-то так…

Человечество вообще очаровано идеей универсалии. То философский камень, превращающий вообще всё во что-то хорошее. То коммунизм с его железной рукой, цепко протянутой в светлое будущее. То вот теперь либерализм. Господа, давайте остановимся, ничего универсального в нашем прекрасном мире нет и, прежде всего, именно этим он и прекрасен. Пусть расцветают сто цветов, только без тех последствий, с какими они расцвели в Китае.

Суть либерализма, на первый взгляд, чрезвычайно притягательна – сплошные права и ни малейших обязанностей. Если только кто-то вдруг не захочет добровольно стать кому-то чем-то обязанным. Здесь либерализм, в виде исключения, настаивает на полной свободе индивидуума быть обязанным. Так сказать, каждый имеет право на обязанность. Но, поскольку мы прекрасно знаем индивидуумов, которые и от обязанности-то быть обязанным всячески увиливают, так что рассчитывать на то, что они решат вдруг реализовывать свои права быть обязанными – дело пустое. Однако всякий уважающий себя (а кого еще-то они уважают?) либерал предусматривает и такую вот теоретическую возможность.

Вообще, надо заметить, что, хотя либералы отменно сильны в теории, с практикой у них как-то не сложилось. То есть, прямо говоря, швах дело у них с практикой. Еще и в этом причина того, что либерализм предпочитает уединенные места гнездования – такие, как, например, университетские кафедры или уютные кабинеты философов. Там его не потревожит грубая проза жизни, что отменно важно для его комфортного существования. Потому что одно дело – глянцевый постер во всю стену с изображением трогательного глазастого не вышедшего годами афроафриканца (а как еще-то его назвать?), и совсем другое – тот же экземпляр вживую, смердящий, потому что, во-первых, месяц немыт, во-вторых, обгажен, и, наконец, в-третьих, ранка на его ноге уже превратилась в отчетливо гниющую язву. Белый ребенок, будь он тех же кондиций, совершенно не к месту на означенной либеральной стене, потому что не так может быть однозначно отнесен к тем, о ком можно теоретически заботиться. А ну как он отпрыск каких-нибудь не вполне подходящих под критерии убогости?

Беда только в том, что, подобно хищникам, кормящимся с большой территории, которую они считают своей собственностью и ревностно охраняют от посягательств чужих, либерализм действует примерно также. Свив уютные гнездышки по разным интеллектуальным пещеркам, разбросанным там и сям по западным вместилищам просвещения, либерализм, к сожалению, там не остается, а активно стремится к расползанию и кормлению на обширной территории. Которую искреннее считает своей. На сегодняшний день относительно избежали повального либерализма только изначально устойчивые к нему австралийцы, канадцы, да, пожалуй, часть израильтян – и только. Это на Западе. А на Восток либерализм сам не ползет, потому что там затопчут, а он нежный. Зато охотно пускает Восток на свои исконные европейские вотчины, искренне заблуждаясь насчет того, что Восток ему будет вечно благодарен и вообще, не посмеет. Это либерализм зря – еще как посмеет и благодарен ни разу не будет.

Известно, что либералы мыслят (если тут вообще применимо это слово) не категориями добро-зло, правда-ложь, хорошо-плохо. У них этот процесс идет по направлению: пол, класс, раса, с недавних пор еще сексуальная ориентация и религия как таковая. Анекдот об одноногой негритянке-лесбиянке не так смешон, как сперва кажется. По логике либералов (как бы смешно ни прозвучало это выражение) такое чудо – это именно то, что должно иметь наибольшие права и возможности. О том, кто при этом обязан обеспечить всей этой неимоверной калечи роскошный букет причитающегося, либерал лишь удивленно пожмет плечами – что за вопрос, господа?

Вон же, те, кто талантлив и таланты свои реализовал, превратив их во множество жизненных благ для себя и своих близких, попутно оскорбляя своим благополучием тех, кто или от рождения ущербен, или стал таковым по сложившимся обстоятельствам или в силу собственного характера. Вот пусть они и платят, продолжает либерал. Распределив, таким образом, мир на обязанных и имеющих право, себя либерал непременно назначит распределяющим блага и определяющим, кому. Иначе говоря, посредником, которым, как известно всем, хоть раз в жизни сталкивающимся с экономическими отношениями (т.е. всем вообще), всегда достается самый лакомый кусочек. Притом, что своей доли в производство эти товарищи никогда не вносят, только в распределение. Ну и такую приятную деталь, как потребление, не обходят своим пристальным вниманием.

Не то, чтобы я так уж хотела обозначить либерализм, как нечто исключительно отрицательное (я и в самом деле так считаю, но не настаиваю – могу и я быть неправа). Однако же сами либералы запросто определяют ту самую liberty, за которую так радеют и по которой именуются, как понятие именно отрицательное. Это, господа, Дж. Милль, теоретик либерализма, ему ли не знать. Да, так вот, это «отрицательная, негативная свобода», «свобода от». От чего? От всего вообще, тут же объясняет либерал. Прежде всего, понятно, от государства, потому что для либерала это враг № 1. То, что этот враг обеспечивает самому либералу защиту, непыльную работу, весьма недурственный материальный достаток и полную безнаказанность, либерал не учитывает, потому что ему это причитается, как либералу. Далее по списку свобода от любых церковных догм (вообще-то, от морали и нравственности), сословных, национальных, политических, экономических и прочих систем. Что после всего этого делать и куда, собственно, пристроить всю эту свободу, либерал не объясняет, потому что, согласно его теории, индивидуум сам вправе решать, как ему распорядиться своей свободой. Может, вообще никак. Имеет право. Что со всего этого будет, либерал обсуждать не желает, потому что это уже явится нарушением чистой, незамутненной свободы. Говорю же, сильны они только в теории, практику не любят и вообще относятся к ней с подозрением, справедливо видя в ней издевательство над стройными теоретическими либеральными выкладками.

Поскольку я совершенно не либерал, у меня картина этого броуновского мельтешения категорически свободных от всего вообще индивидуумов вызывает отчетливое чувство паники. Более того, я отчетливо не желаю находиться в такой компании – людей, свободных от моральных норм, минимального соблюдения общественных отношений и приличий, уважения к экономическим взаимоотношениям и праву собственности. Более того, эти гении-потребители чувствуют себя в полном праве распоряжаться по своему усмотрению теми материальными благами, которые я, вообще-то, предусмотрела для себя, любимой. И для неширокого круга моих близких. Но никак не для кого-либо еще. Максимум, который я готова рассмотреть для дележки, это как раз то, с чем категорически не согласятся либералы (как будто я их собираюсь спрашивать) «свои» по принципу государственному, политическому, национальному, возможно, социальному. И вот это как раз будет сама жизнь с ее практикой. Если такое положение вещей оскорбляет либеральную теорию – теории придется подвинуться.

Сами либералы иногда такие душки в своих рассуждениях. Вот, например, гуру, проф. Фрэнсис Фукуяма, предрекший (слегка, правда, погорячившись, что и сам недавно с неохотой признал) «Конец истории». Даже не хочется иронизировать, что за конец история нам всем пока что показывает. «Ведь либера­лизм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный». Основания, профессор, есть, особенно если посмотреть на самоубийственную в отношении себя самой политику Европы, очарованной либерализмом. Цивилизационный крах – это уже не кажется преувеличением при обсуждении реальных проблем, вставших перед ней во весь свой немалый рост. И вот насчет «конечного счета» — тоже как-то не хотелось бы, чтобы по тебе подводили такой итог. Фукуяма тоже уже передумал и в последние 10 лет заметно охладел к сделавшей его знаменитым собственной теории.

Задачей либералов, согласно Дж. Миллю, определено освобождение индивидуума от «социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимных обязательств, от самого общества, социальных связей, юридических, административных, нравственных, религиозных и прочих ограничений». Как вы себе представляете результат? Вообще-то мы и сейчас иногда можем наблюдать итог деятельности таких вот «полностью свободных от» социопатов, как правило, в уголовных хрониках. А теперь представьте на секунду, что таких все общество. Проще говоря, каждый воротит, что ему взбредет в голову в данный конкретный момент. Безнаказанно. Вот это и есть идеал либерала – «свобода от» в чистом и незамутненном виде. Воистину первобытная свобода. Поскольку вполне естественно, что плодами такой свободы не преминет воспользоваться тот, кто посильнее прочих, то мы очень плавно перейдем к «началу истории» — первобытнообщинный строй помните еще по учебникам? Дружные стайки столь же свободных, сколь и далеких предков? Может быть, в этом и заключается некий Великий цикл истории – привет академику Чижевскому, автору теории цикличности? К. Ясперс уже задумался над «смыслом истории», но в результате пришел к совершенно противоположному, нежели у либералов, выводу – смысл, таки да, есть.

Я не хочу жертвовать своей идентичностью – никакой из них – ни расовой, ни национальной, ни половой, ни социальной. Мне совершенно неинтересно, в чем выкапывают причины для гордости те, кому гордиться совершенно нечем. И уж совершенно не понятно, почему поводом для гордости должен быть способ полового сношения – up to you, как говорится, но не надо мне об этом рассказывать вслух, средь бела дня и при полном параде. И еще я не хочу, проснувшись ясным утром, неожиданно узнать, что фактом своего существования с двумя ногами нарушаю права на равные возможности кого-то одноногого, а посему вторую ногу мне придется удалить, дабы не тыкать ею в укор несчастному инвалиду. Или, например, две трети мозга у меня явно лишние, потому что вот, есть же альтернативно одаренный и ему обидно. Лоботомия у меня в ближайших планах не значится. В отдаленных, впрочем, тоже, пусть мой маразм будет естественным, постепенным, а потому вдвойне справедливым.

А что говорят по поводу либерализма авторитеты? Наш любимый классик на все времена относился к либералам, как, впрочем, и ко всему остальному на свете, со своим неотразимым цинизмом вкупе с проницательностью. Поименовал он их «полезными идиотами», да так точно, что термин прижился, и знают и применяют его даже те, кто о самом Владимире Ильиче и, особенно о его трудах, имеют очень смутное представление. Вот что значит безупречная точность формулировки! Либералов, как и прочих «слабаков» он ни в грош не ставил, но при случае использовал, да как удачно. Либералы же так по-детски радовались возможности поучаствовать, что не использовать их было просто грех. Революционный принцип «круши-ломай» очень органично лег на канву либерализма, и с тех пор любой революционер и крушитель устоев пользуется неизменной симпатией либералов.

Полная атрофия нравственности и способности различать добро и зло стала отличительной чертой либералов. Самые жестокие, массовые и циничные палачи собственных и чужих народов в ХХ веке пользовались полной поддержкой либеральных кругов Запада. На их восхваление и защиту бросались все интеллектуальные, медийные и политические ресурсы Европы и, частично, Соединенных Штатов Америки. Массовый и организованный характер такая поддержка приобрела с образованием СССР. Впрочем, тут хочу отнять часть организаторских лавров у самих европейских либералов – их в хвост и в гриву организовывал и использовал советский режим. При этом либералов собственных, так сказать, аутентичных, в Союзе очень быстро извели под корень, прекрасно осознавая, насколько опасен режиму либерал внутренний. А вот превратить в такую «пятую колонну» либералов западных отменно удачно получилось у Иосифа Виссарионовича, знатока человеческих душ, страстишек и слабостей. Ах, как он на них играл! Вот где была воистину Великая шахматная доска, куда там Бжезинскому! С каким пылом и рвением западные либералы легализовывали советский режим на Западе, шельмовали огромное множество живых еще на тот момент свидетелей его кровавых деяний, подталкивали собственные народы и правительства к тому, чтобы включить этот режим в свой круг, признать его, счесть своим. Впрочем, мешало то, что тогда еще большинство европейцев и, что важнее, европейских политиков было не так подвержено бацилле либерализма и оставалось достаточно стойким к ее воздействию. Если учесть, что так популярный сегодня термин «толерантность» имеет изначально медицинский смысл и означает полную неспособность организма сопротивляться чужеродному воздействию, то состояние сегодняшней Европы можно смело определять, как отчетливо больное. Кстати, полная толерантность – это смерть.

На поток использование «полезных идиотов» было поставлено немногим позже, примерно к середине 30-х гг. ХХ века. Именно тогда Сталин обратил внимание на такой момент, как имидж своего режима на Западе. Не будучи специалистом-рекламщиком, он все же интуитивно пошел по наиболее беспроигрышному пути – брал уже готовые авторитеты и склонял их на свою сторону. Проделывал это совершенно гениально (как впрочем, почти все, за что ни брался), мастерски используя самые потаенные уголочки человеческой натуры. Пожалуй, единственным, кто ускользнул, стал Андре Жид. Ну, он, можно сказать, был первым блином на этой раскаленной сковородке. Зато всего лишь год спустя Лион Фейхтвангер отыграл роль «полезного идиота» с присущими ему страстью и искренностью, превратив черное в белое, а зло признав абсолютным добром. Опыт был признан удачным – и понеслось. Каждому предлагалось что-то особо лакомое – одному личная ласковая беседа с самим, другому – неслыханные на Западе тиражи его трудов, третьему – прекрасно срежиссированное поклонение «простых людей», почему-то, как на подбор, владевших родным языком либерала, четвертому – попросту щедрая материальная поддержка (это, похоже, самый честный вариант), пятому устраивался тур по образцовым пионерским лагерям и тюрьмам и откормленными и веселыми детьми и зеками. А кому-нибудь шестому вполне годилась для склонения советская красавица-актриса. Сколько людей, столько и вкусов, но ключики подбирались мастерски ко всем, тут не поспоришь. Обласканные и очарованные либералы упархивали от светоча всего прогрессивного человечества с неопаленными крылышками и мчались опылять европейское общество восторгами по поводу самого передового строя и всеобщего поголовного счастья.

Что за шоры одевал на них либерализм? Что за интенсивно розовые очки намертво привинчивались к их глазам? Что за помрачение нападало в одночасье на их великие, в общем-то, разумы? Разве можно причислить этих искренних апологетов одного из самых кровавых тиранов ХХ века (особенно отвратительного тем, что истреблял именно собственный народ, в отличие от множества прочих столь щедрого на тиранов и великих убийц ХХ века) к умственно неразвитым людям? К моральным уродам? К незорким и нечутким личностям? Нет, все у них было в полном порядке и умами, и с талантами, да и моральными качествами и чуткостью к чужой беде были они не обижены. Что же могло их так ослепить и оглушить, что их стало возможно так обмануть? Полная атрофия нравственности под влиянием либерализма.

Ромен Роллан, Бернард Шоу, Теодор Драйзер, Фредерик Жолио-Кюри, Бертран Рассел и несть числа более мелким по масштабу. Огромное количество западных интеллектуалов радостно и добровольно поставило себя на службу коммунистам против своих же государств, своих наций, своего общества. Невозможно было не замечать пороки социализма – надо было сознательно закрыть глаза, объявить плохое хорошим, нищету богатством, убожество счастьем. Что толкало их к такому грандиозному подлогу? Либерализм.

Посмотрим, что принесли своим странам и народам те, кто пользовался неограниченным кредитом доверия у либералов. Ленин, Сталин, Троцкий, Мао, Кастро, Гевара, Хо ши Мин, Мандела, Пол Пот, Арафат, Каддафи и прочие в этом, увы, длинном ряду? Сколько крови на их руках, сколько подлости, предательства и откровенной уголовщины в их активе. Почему всегда либеральная добродетель с такой крутизной обрушивается к самой запредельной жесткости? Например, Робеспьер был убежденным гуманистом, противником смертной казни в принципе. Но уже через небольшое время, буквально пару лет, он же превозносил террор, как «срочную и непреклонную справедливость», а его применение как «проявление добродетели». Что такое якобинский террор, известно.

Ослепление революцией, что было бы если не простительно, то хотя бы объяснимо, для либерализма не закончилось одновременно с революциями. Очарование продолжается бесконечно. Оно не прекратилось с началом сталинского террора. Бодро шло всю «холодную войну». Мне приходилось наблюдать западно-европейских либералов во время их щедро проплаченных визитов в СССР. Неправда, что они были наивны и не замечали. Все они прекрасно замечали и, не стесняясь, обсуждали между собой. Причем эти обсуждения доказывали достаточно зоркий глаз, острый ум и неплохое чувство юмора. Так что всю убогость строя победившего социализма либералы видели и понимали. Что не мешало им активно поддерживать и воспевать. Видимо, страсть к разрушению оказывалась, в который уже раз, сильнее инстинкта самосохранения.

Пыль, поднятая рухнувшим в одночасье «оплотом», ненадолго застила глаза мировой либерастии. Их незамутненные взоры совсем недолго шарили в поисках нового кумира. «Повстанцы», «инсургенты», «борцы за свободу (будь она неладна!)» — так теперь именовался широчайший спектр военизированного отребья, от палестинских камнеметателей до чеченских торговцев людьми. Деяния этого сброда никого из их либеральных защитников не интересовали – главным качеством, за которое их привечали, стала антисистемность. Расшатывай основы государства, создавай опасность мирной жизни его граждан, подтачивай экономику и идеологию – и будешь мил европейским либералам. Сколько же душевных сил и материальных средств было ими вложено в восхваление «героев»! В активе этих «революционеров» — похищения людей, унижения, увечья и пытки, воровство и финансовые махинации, ложь и фальсификации.

Парадокс в том, что обе эти, такие, казалось бы, разные стороны дружно делали единое дело – пытались уничтожить порядок, присущий западной цивилизации. Они идейно близки, бандиты и либералы. У них общий враг – та система, в которой мы живем, которая нас защищает, которая обеспечивает нам привычные и приемлемый для нас порядок. Этот враг – государство. Система. Цивилизация. Разница только в том, что либералы хотят просто разрушить, освободив от всего. А более прочно стоящие на земле бандиты всех мастей хотят более реальных вещей – денег, власти, установления своего порядка, своей цивилизации, своей системы. То, что она категорически для нас неприемлема, либералам безразлично. Их цель – свобода от. Дальнейшее и не то, что не волнует – они об этом не задумываются. Потому что их либеральная теория стройна и безупречна ровно до тех пор, пока не задумываешься о том, как вот все это будет выглядеть на практике.

Либералы требуют себе звания безупречных гуманистов, непонятно, правда, на каком основании. Но они убеждены, что если они в теории любят всех вообще, то вот он – гуманизм. Это логически приводит либерализм к его следующей «фишке» — тотальному отказу от насилия. В трагической израильской ситуации это выражается в том, что лучшая в мире армия бездействует в ответ на непрекращающиеся обстрелы территории собственного государства. А общество, которое эта армия пытается защищать, периодически провоцирует против своих защитников судебные процессы, на которых шельмует своих солдат и офицеров. В результате в этом театре военного абсурда армия перед началом любой военной операции тратить время, силы и средства на обзвон своего врага с просьбой спрятаться куда-нибудь в безопасное место, потому что сейчас мы на вас нападем. Самолеты ЦАХАЛа вместо бомб сначала сбрасывают на головы врага листовки с указанием времени и места будущих бомбардировок. Вслед наступающей еврейской армии, как стаи шакалов, следуют стаи еврейских же правозащитников, тщательно фиксируя степень ущерба, который ЦАХАЛ нанес врагу. Не для наград – для подготовки документов в суд. А потом по приговорам суда справедливости (есть ли бОльшая насмешка над понятием справедливость?) воины армии обороны еврейского государства платят из собственного кармана компенсации своим врагам. Вот то, что либерализм творит в нашем государстве. А мы в ответ лишь повторяем слюнявый слоган: «Нет армии моральнее ЦАХАЛа!». Естественно, нет. Ведь только мы, евреи, способны в своей погоне за Европой, дойти до абсурда такой степени.

Какие же уроки извлекли мы из истории либерализма в ХХ веке? Самые противоположные. Правители Запада, в основном европейские и те, кто изо всех сил тянулся за Европой, ни один из многочисленных наглядных уроков, щедро данных нам либерализмом, не усвоил и не задействовал. Зато правители и народы Востока восприняли их грамотно. Они куда раньше западных родителей и радетелей либерализма, усердно качавших его европейскую колыбель, поняли и, главное, успешно применяют на практике его выгоды и уроки. Любой вред, чинимый своей стране, народу, культуре, цивилизации, можно оправдать, глядя с позиций либерализма. Можно обременять свою экономику, подтачивать свою культуру и традиции, предавать политическую мощь своего государства, ненавидеть свой народ и тех, кто изо всех сил пытается ему помочь. Для этого надо всего лишь рассказывать о своей любви ко всему человечеству в целом, о своей приверженности искусственным, надуманным и абсолютно неприменимым в реальной жизни принципам. Объявить делом своей жизни строительство однотипных хрустальных муравейников.

Правители и народы Востока куда как раньше Запада распознали опасность и грозную силу этого бессмысленного и беспощадного микроба – либерализма. И, распознав, поставили его себе на верную службу. С тех пор либерализм верно служит тем, кто мечтает уничтожить нашу цивилизацию. Потому, что она не такая, как их привычный и кажущийся им единственно правильным уклад. Потому что она им кажется неправильной и неправоверной. Потому что им нравятся ее плоды и они намерены ими воспользоваться – бесплатно и ничего не давая взамен, потому что дать им нечего. Просто потому, что им нравится наше жизненное пространство, уютное и обустроенное десятками поколений европейцев и американцев. Оно лучше того, что сумели создать за всю свою историю они. Потому, что их цивилизация – это разрушитель, а не созидатель, как наша цивилизация. Потому что ислам совпал с либерализмом в страсти к разрушению.

Пораженные либерализмом народы утрачивают волю к сопротивлению. Они становятся толерантны ко всему чужому, зато беспощадны к своему. И еще более беспощадны к тем, кто пытается остановить их скольжение в историческую пропасть по скользкой дорожке либерализма. Но настоящая беда началась с того момента, когда идеи либерализма начали поражать политиков и правителей Запада. Началось наводнение собственных стран совершенно чужеродным элементом, который категорически отказывался учитывать привычный уклад европейцев. Причем сначала это аргументировалось экономическими необходимостью и выгодами. Сейчас уже либералы при власти даже не пытаются камуфлировать происходящее и прямо заявляют, что европейцы обязаны подстраиваться под «культурные особенности» чужаков. С повышением доли пришельцев в западном обществе их агрессия по отношении к приютившей их цивилизации возрастает. Одновременно возрастает агрессия либералов против собственного общества. Когда два силы работают настолько слаженно – одна извне, вторая изнутри – во имя единой цели – развала цивилизации, эта цивилизация обречена. Европейские страны на данный момент балансируют на той грани, за которой начнется стремительное разрушение их цивилизации.

Страны, относящиеся к западной цивилизации, но имеющие бОльший запас цивилизационной прочности, по причине бОльшего процента пассионарного (а, значит, прежде всего, с более самостоятельным мышлением) элемента в обществе – США, Канада, Австралия, одна-две других, в меньшей опасности. Израиль являет собою наиболее трагическую картину – яркий взлет воссоздания еврейской государственности в ХХ веке практически сразу же зашатался под напором «европейского элемента» в еврейском обществе, пораженного микробом либерализма. Израилю грозит бесславно рухнуть под напором либералов внутренних и при бездействии либералов в правительстве, в его руководстве, армии, профессорских и университетских кругах, масс-медиа, части общества.

Либерализм особенно опасен тем, что создает ложные иллюзии и исключает малейшую возможность самозащиты. В том числе и провозгласив «свободу от» необходимости защищать себя и свои ценности. Два грозных ругала – толерантность и политкорректность – поднимаются либералами повыше всякий раз, когда в обществе раздается робкий голос разума, вопрошающий: «Куда мы катимся? Почему разрушаются наши устои и традиции? Попираются наши права и интересы? Почему мы должны жить в угоду чьих угодно прав, кроме своих собственных? И чьи права на деле защищают правозащитники? Почему они защищают права кого угодно, кроме еврейских граждан еврейского государства?»

Излишнее у нас производство или нет, пусть мы превратились в «общество потребления», но мы потребляем плоды собственных трудов. Причем это не только наши труды, а еще и та материальная и культурная база, что была заботливо создана поколениями наших предков. И уверена, скажи им кто-нибудь из провидцев, что плодами их трудов во имя будущего их потомков будут пользоваться не только и не столько потомки, сколько понасевшие на сладкую дармовщинку чужаки, это сильно охладило бы их трудовой порыв. Причем чужаки, не просто не вложившие ни единой мысли, идеи или человеко-силы в производство и накопление благ нашей западной цивилизации. Это чужаки откровенно враждебные нам, разрушающие наше общество в угоду своим планам и намерениям. Как вы думаете, что сказали бы наши неполиткорректные и нелиберальные (т.е. нормальные, адекватные) предки? Они сказали бы нам, что мы идиоты. Полнейшие, клинические, без вариантов. Они плюнули бы в сердцах и махнули бы рукой на все свои труды и планы. Потому что ради таких потомков, как мы, не имеет ни малейшего смысла делать что бы то ни было. Что толку в великих взлетах еврейской мысли? В величайшей стойкости и стремлении выжить и сохраниться как народу в Галуте? Во всех жертвах во имя прославления имени Б-га, веры, знания, народа? Какой смысл в воссоздании государства Израиль и во всех тех жертвах, что были принесены, приносятся почти ежедневно и будут принесены еще, если эти самое государство сейчас наши же еврейские либералы безжалостно дробят, раздавая его земли? Подтачивают его мораль и дух изнутри? Объявляют все наши жертвы совершенно ненужными.

Вдабливают нам в головы величайшую глупость и демагогию современности: мир любой ценой. Мир сейчас. Мир, мир, мир. Зачем нам мир любой ценой? Все имеет свою цену, в том числе и мир. Почему нам предлагается переплачивать? Что это за мир, если его цена складывается из напрасных жертв, потери политой еврейским потом и кровью земли, добровольного отказа от собственной национальности и культурной идентичности. И даже эта огромная, чудовищно завышенная, несусветно раздутая цена, с безудержной щедростью уплаченная нами за миф под названием «мир», все равно окажется бессмысленной. Потому что никакого мира мы в результате не получим. Мы получим в лучшем случае войну. Повторяю – в лучшем. Потому что в состоянии войны мы обретем возможность сразиться с обнаружившим себя врагом. А в худшем случае в обмен за запрошенное и уплаченное за «мир» мы получим медленное, бессмысленное и бесславное угасание.

Зачем были все огромные и самоотверженные жертвы наших предков? Зачем они так трепетно, человека к человеку, сохраняли наш Народ? Чтобы сейчас, за пару-тройку поколений, мы пустили все накопленное на ветер в угоду либеральным миражам? Нам ли, 40 лет блуждавшим по пустыне, не знать, сколь опасны несуществующие и прекрасные призраки, манящие за собой легковерных и незадумывающихся? Неужели для того, чтобы очистить наше поколение от этого добровольного рабства – а либеральная «свобода от», это именно худший вид рабства – нам опять пора в пустыню? Видимо, рабство Галута подействовало на нас сродни рабству в Мицраиме. Но есть и огромная, позорная для нашего поколения разница. Рабство в Египте было вынужденным, насильственным. Рабство в плену либеральных идей – добровольное и истовое, от всей души.

Вот вам урок истории – ответьте себе, зачем она вообще была, наша 4000-летняя история, если сейчас мы с такой беспечной готовностью бросаем в грязь пренебрежения ее прекрасные и горькие плоды? Зачем мы истратили жизни и потенциал лучших из детей нашего Народа, воссоздавая Израиль, если сейчас готовы отдать его на потеху пустых идей либерализма? Зачем наша лучшая в мире армия, если мы отдает ее солдат и офицеров на откуп потерявших всякую совесть правозащитников? Как мы могли так страшно извратить Заповедь «И поставь судей над собой», создав то, что сейчас почему-то называется «Высшим судом справедливости»? Как мы можем так насмехаться над собой? Ладно над собой – над своими самоотверженными предками, тысячелетия повторявших: «В следующем году в Иерусалиме». Заметьте, и в самые страшные годы Галута, преследований, гонений им и в страшном сне не могли присниться слова: «..в разделенном Иерусалиме». Мы же смеем обсуждать это, как должно, прикидывая, каким частями Иерусалима имеет смысл пожертвовать. Смысла все наши действия не имеют вовсе. Так же, как они не имеют основания, морали, права на существование. Более того, они преступны. Это преступление против здравого смысла, нашей Истории, логики, веры, Заповедей, Народа. Против всех, погибших во имя восхваления имени Его.

Наш урок истории состоит, прежде всего, в том, что мы не имеем ни малейшего права пренебрегать собственной историей. Что у нас нет права пускать на ветер тысячелетия твердости духа и десятилетия колоссального напряжения сил наших далеких и близких предков. Что у нас, что бы там ни пытались утверждать либералы, есть не только права. У нас есть обязанности. Перед своей Историей, своим Народом, своими детьми. Что наша история писалась кровью нашего Народа и не для либеральных забав она писана. Не для либеральных забав ничтожной части евреев, возомнивших себя, Б-г весть почему, «элитой». Кто им сказал такую глупость, будто они имеют хоть малейшее отношение к чему-либо мало-мальски элитарному?

Мы взрослые люди, почему мы ведем себя, как неразумные дети, чьи неразвитые еще мозги только и способны абсолютно некритически воспринимать дикие и полностью оторванные от реальности идеи о равных правах и возможностях, о свободе от и прочую либеральную заумь? Нет равенства. Его нет в природе. Потому что иначе поверхность Земли была населена абсолютно одинаковыми универсально пригодными ко всему, от начала до конца равными во всем организмами. Вам хочется такого кошмара? Его не будет, потому что наш мир задуман и осуществлен Б-гом, анне либералами. Зачем вести наш мир к тому, для чего он не задумывался? Что за странный неестественный отбор затеяли либеральные «властители дум»? Что за моральный уродец ожидает нас в светлом либеральном будущем? Зачем он вообще нужен, если по сути он – картонный человечек, неспособный сопротивляться абсолютно ничему и никому? Он бесконечно толерантен, безупречно политкорректен, он идеален и он совершенно не нужен. Потому что он не имеет собственного мнения. Потому что он не способен любить собственных детей – они же точно такие же, как и все прочие, зачем их любить — он же и так уже всех любит. Потому что он неспособен даже к малейшему творчеству. Потому что он боится отличаться от прочих и еще больше боится обидеть чужую посредственность своим талантом. Происходит страшное. Раньше западное общество взирало с почтением и восхищением на таланты, тянулось за ними и считало их благословением свыше. Сейчас оно, напротив, искусственно низводит свой уровень, равняясь по наиболее убогому. Принижает собственный уровень, боится талантом обидеть серость.

Вот в чем урок либерализма. Талант силой низводится до уровня серости, дабы дать серости свободу от необходимости равняться на талант. Вот на чем настаивает либерализм – на низведении общества на низший из возможных уровней. Во имя безумия всеобщего равенства. Понятно, что это утопия и всеобщего равенства, слава Б-гу, нет, не предвидится и быть не может в принципе, по законам природы. Но скольких жертв поглотит либерализм прежде, чем его сумеют обезвредить? Давайте спросим себя – что еще мы готовы отдать на съедение во имя временного торжества безумия?

Идеальное общество являет собой некую смесь хрустального замка и муравейника.

Разговоры о том, что сейчас все беды Запада от скуки, которая стала бичом и уделом общества всеобщего изобилия, будут, конечно, еще какое-то небольшое время в ходу в особо интеллектуальных гостиных. Но не думаю, что надолго. Потому что особые веселия Западу обеспечены, не в последнюю очередь стараниями либералов. Полная атрофия как нравственного чувства, так и инстинкта самосохранения становятся в Европе доминирующими. А там и до беды недалеко. Что будет, наглядно показал нам все тот же херр Андерс, беспрепятственно и обстоятельно пару часов убивавший один против более чем 600 здоровых умственно полноценных половозрелых экземпляров современных европейцев. Вот вам, собственно, господа, и ответ. Не знаю как насчет приятно и полезно, но скучно не будет точно. Это расплата. Декартовское «я мыслю – следовательно, существую» нуждается в серьезной коррекции – мне кто-то хочет сказать, что, следуя этой логике, дураков на свете не существует?

Надо понять одну простую вещь – мы, евреи, создавшие свое, еврейское государство, уже одним этим фактом стали смертельными врагами либеральной идеи, напрочь отметающей любую, в том числе национальную идентификацию. Мы им враги, потому что мы не хотим растворяться. В свете этого становится особенно отчетливым план любой ценой разбавить Израиль чужаками, смешать его народ с чем угодно, лишь бы это были уже не мы, а нечто средневзвешенное. Отсюда и «палестинский народ» у нас под боком с его династическими беженцами, чему аналога нет нигде в мире. Отсюда же и черные потоки, беспрепятственно запускаемые в Израиль со всей Африки. Отсюда постоянное международное и внутреннее давление – принять еще беженцев, впустить еще «палестинцев», уступить еще территории, не построить еще жилья, снести еще поселения.

Понятно, что здоровое начало, рано или поздно, возобладает в нашем обществе. Хотя бы потому, что не для того наша история насчитывает 4 тысячелетия, чтобы вот так вот в одночасье закончиться в угоду чужеродной идеологии. Пережили фараона – переживем и либерализм. Рабство чужеродно евреям, будь то рабство в чужеземном плену или рабство в плену чужих идей. Наша история строилась совершенно на других идеях – нас всегда учили помнить о том, кто мы и перед Кем мы стоим. У нас есть высший авторитет, нежели интеллектуальные игрища зарвавшихся общечеловеков. Как можно отринуть тысячелетние ценности нашего Народа в угоду сиюминутной прихоти последнего столетия? Века в угоду мигу? Вот урок истории – ценность идей проверяется и подтверждается временем, а не дутым авторитетом ничтожной доли процента интеллектуалов чужих народов. Ее урок в следующем – человек легко обманывается в погоне за сладкими призраками. Он легко заблуждается сам и еще легче приносит остальных в жертву собственным заблуждениям. Сколько «прогрессивных» и «единственно верных» учений породил и бесславно развеял последний век? Так почему мы, зная это, с такой готовностью стремимся вослед однодневкам, имея за плечами вечность? Остановитесь, посмотрите, что сотворил либерализм с Европой. Зачем нам творить то же самое с нашей единственной Страной? У нас нет другой Страны – вот наш урок Истории. В мире по нескольку десятков европейских или мусульманских стран – но одна-единственная еврейская. Такой истории, как у нас, не имеет ни один из народов. Зачем нам чужие ошибки, если мы не используем их, а старательно повторяем? Причем, в куда более рискованных условиях, чем все прочие.