Крещение Руси: огнем и мечем?

Стараясь дискредитировать Русскую Церковь, воинствующие безбожники 30-х годов прошлого столетия выдумали лозунг, что Русь была крещена «огнем и мечом». С того времени в нашем обществе циркулирует мысль, что христианство у нас было насаждено насильственно с применением крутых мер. Мысль эту особо любят повторять не только атеисты, но и представители неоязычества. «Дружинник с мечом» и «священник с крестом» «загоняли население в христианский рай дубиной», — писал в своей одиозной «Истории Русской Церкви» (первое издание – 1931 г.) воинствующий лидер атеизма минский профессор Н. Никольский. В таком же духе продолжали сочинять историю другие писатели вроде Н. Ильина, Е. Грекулова и Г. Филиста. В последнее время даже появились подсчеты, что якобы при крещении страны началась гражданская война и в ней погибла 1/3 жителей (Л. Прозоров).

Подобные заявления делались и делаются, конечно, по идеологическим соображениям. В очередной раз история становится орудием для создания негативного образа оппонента. Удобной почвой для разбрасывания подобных заявлений является недостаточная подготовленность людей в вопросах истории. Они не всегда могут заметить, как вырываются из контекста научных исследований нужные ссылки, как гипотезы преподносятся в качестве установленных фактов, как предположения становятся доказательствами. Добавляя там, где не хватает положительных сведений, концентрат своих эмоций, иные авторы подают готовый продукт в расчете на его быстрое усвоение у читающей публики. В связи с этим хотелось бы разобрать несколько наиболее известных примеров, якобы свидетельствующих о насилии при Крещении Руси.

Выражение «огнем и мечом» известно с античности и всегда служит для характеристики военных действий на разорение территории противника. Надо сказать, что русской церковной истории с этим выражением в некотором смысле «повезло». При крещении Новгорода появилась поговорка «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем». Этот пример стал хрестоматийным. Однако его известность совсем не мешает познакомиться с ним поближе.

Поговорка «огнем и мечом» о событиях в Новгороде встречается впервые в «Истории» В. Татищева (изд. в 1768 г.). Это его пересказ т.н. Иоакимовской летописи, которую историк считал древнейшей русской летописью. Однако последующие исследователи подвергли мнение Татищева строгой критике. Теперь считается, что памятник, который он использовал, был составлен не ранее XVII в. Иоакимовская летопись представляет собой смесь различных легенд, преданий и сведений более раннего летописного характера. Значит, следует относиться к ее сведениям с большой осторожностью. Не смотря на это, ученые с советского времени относятся к ее рассказу о крещении Новгорода с большим доверием. Однако тем, кто склонен к такому доверию, нужно быть последовательными и принимать этот рассказ не выборочным образом. Действительно, когда дядя князя Владимира Добрыня и его воевода Путята подошли к Новгороду, чтобы крестить жителей, то встретили сопротивление. Жрец Богомил и посадник Угоняй возбудили народ против посольства княжеского и стали готовить город к обороне. Чтобы прекратить это возмущение, Путята с отрядом воинов обошел Новгород и вошел в него с другой стороны. Он захватил посадника и укрепился на его дворе. Здесь ему пришлось выдерживать осаду от возмущенных новгородцев. Наконец, и сам Добрыня приказал зажечь несколько домов у реки и, когда жители, оставив ворота, побежали их тушить, вошел в город. Беспорядки были прекращены, идолов свергли, а горожанам было велено принимать крещение. Нежелавших воины влекли в воду насильно. С тех пор будто бы и сложилась известная поговорка к поношению строптивого нрава новгородцев. В таком виде обычно передается рассказ о крещении «огнем и мечом».

Однако, когда концентрируется все внимание на усмирении мятежа, упускаются из виду детали, относящиеся непосредственно ко крещению. Например, еще до вступления в город, на т.н. Торговой стороне священники два дня прежде учили и убеждали народ, и уговорили таким образом креститься несколько сот человек. Думается, что не будь столь ожесточены закрывшиеся жители, успех в посаде, да и в самом городе не заставил бы себя ждать без всякого применения силы. Нужно обратить внимание и на то, что в описании новгородских беспорядков упоминается существование в городе церкви Преображения и христиан, чьи дома были разграблены в ходе возмущения. Следовательно, жители в какой-то степени были знакомы с христианской верой, и христианам дозволялось до времени жить спокойно. Кроме того, после усмирения мятежа не последовали обычные казни и расправы, но по свержении идолов воспитанный при дворе Владимира «сладкоречивый» сын посадника по имени Воробей уговаривал народ на торжище креститься. После его уговоров многие шли на крещение добровольно, а иных воины влекли насильно. Таким образом, главными средствами крестителей были свержение идолов, показывающее их бессилие, проповедь и уговоры. Однако в Новгороде подстрекаемые жрецом жители взялись за оружие, убили жену и родственников Добрыни, разрушили церковь, грабили дома христиан. Княжеское посольство не могло не вступиться за христиан и прекратить мятеж! Все это следует принять во внимание, если уж считать сведения летописи достоверными.

Нужно упомянуть также об одной археологической попытке подтвердить рассказ Иоакимовской летописи о крещении новгородцев. Ее предпринял известный исследователь новгородских древностей В. Янин в 1983 г. Поскольку его выводы должны были подтвердить жестокость крестителей, статья исследователя была опубликована в нескольких изданиях, в том числе в журнале «Наука и религия». Здесь говорится, что были обнаружены следы пожаров в Новгороде того времени. Одно пожарище было в Неревском конце на месте двух усадеб, где нашли два клада серебряных монет и нательный крест. Другое пожарище было на противоположной стороне города в т.н. Людином конце. В. Янин делает предположение, что на первом месте стояли дома христиан и первая церковь, разрушенная во время народного возмущения, а следы пожаров – это последствия поджогов Добрыни при входе в город. Все эти предположения выдаются за археологические доказательства. Однако пожары в деревянных русских городах были явлением обычным, поэтому достаточно трудно доказать, что найденные следы имеют отношение именно к событиям Иоакимовской летописи. Кроме того, нет надежных археологических материалов, локализующих нахождение в Новгороде вышеупомянутой церкви Преображения. Наконец, если следы пожара можно датировать 989 г., то год самого крещения Новгорода обозначается лишь приблизительно по году крещения киевлян (согласно летописи, 988 г.). Но летописная хронология для этого времени очень условна. Все строится на допущении, что пожары и крещение имели место в Новгороде в одном и том же году, что принимается далеко не всеми исследователями. Например, автор специальной монографии о Крещении Руси О. Рапов датирует посольство Добрыни 990 г. По его мнению, раз следы пожара относятся к более раннему времени, значит, они не имеют отношения ко крещению. Попытки подтвердить насилие крестителей с помощью археологии не единичны. Так следы рубленных ран на скелетах из курганов кривичей в с. Каблуково (Подмосковье) объясняются как расправа над язычниками. Но подобные допущения не могут рассматриваться как доказательства.

Примерами другого рода, которые должны были бы подтвердить тезис о насильственном крещении, являются летописные свидетельства о выступлении волхвов. Эти выступления нередко преподносятся как настоящие народные восстания против новой религии. Например, все в том же Новгороде в 1071 г. явился волхв, который ругал веру христианскую и обещал перейти реку Волхов посуху. Когда его проповедь собрала едва ли не весь город, князь Глеб с дружиной и епископом стал по одну сторону, а горожане – по другую, на стороне волхва. Тогда князь, подошел к нему, спрятав топор, и спросил, знает ли тот свое будущее. Волхв ответил, что сотворит великие чудеса. Но Глеб ударил его внезапно топором. Люди после этого разочарованно разошлись. Почему такая расправа над волхвом не вызвала народного возмущения? Очевидно по причине бесславной кончины обманщика. Можно ли рассматривать этот рассказ как свидетельство «языческой реакции» или «восстания»? Подобные выступления волхвов свидетельствуют лишь о силе языческих суеверий. В ростовской земле два волхва, например, убивали женщин, выдавая их за ведьм, укравших урожай. Расправа над ними была учинена родственниками по языческому же обычаю кровной мести. Язычество на Руси не имело организованной структуры, чтобы сопротивляться христианству. Суеверные страхи могли на время увлечь людей, не утвердившихся в христианской вере, но они вызывали лишь смущение, а не настоящие восстания.

Известны слова князя Владимира при крещении киевлян: «Кто не обрящется завтра на реке, богат или убог, противен мне да будет». Здесь звучит как будто угроза. Характеризуя это событие, митр. Киевский Иларион сказал в своей «Памяти и похвале» Владимиру (сер.XI в): «Да аще кто и не любовию, но страхом повелевшаго крещахуся, понеже бе благоверие его (Владимира ) со властию сопряжено». В «Истории» В. Татищева летописная картина дополняется словами: «Многие с радостью шли, а иные как аспиды, глухо затыкающие уши свои, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их». Итак, казалось бы, имеются прямые свидетельства, что Крещение Руси совершалось под страхом стать врагом сильному князю киевскому. Однако нельзя упускать из виду, что он изображается в той же летописи и церковных поучениях не только грозным владыкой, но и милостивым правителем. Нигде не видно, чтобы непокорных преследовали карательные отряды. Наоборот, Владимир старается расположить людей к новой вере. Он отпускает на свободу своих рабов по случаю крещения, раздает щедрые милостыни, допуская к своему столу не только дружинников, но и всякого человека, наконец, не решается даже казнить смертью разбойников, боясь греха. Когда христиане получили в русском обществе видимый перевес, сама Церковь сдерживала их от дискриминации язычников: «Обидел еси кого, хотя погана (т.е. язычника) — епитимии 18 дней. Или толкнул хотя погана — епитемья до вечера; и ударил по лицу — епитемьи 12 дней», — учили древнерусские духовники. Свержение идолов, строительство церквей и крещение жителей не упраздняют еще совершенно язычества, равно как и не делают всех убежденными христианами. Поэтому одной из самых действенных мер по утверждению на Руси христианства следует назвать не приказы князя киевского, а заведение им школ для детей. Молодое поколение, воспитанное уже в христианской среде, приходило на смену отцам-язычникам. Точно также спустя почти четыре века св. Стефан Пермский найдет путь к уму и сердцу зырян-язычников через обучение азбуке их детей.

Крещение целой страны не может быть единовременным актом и действием воли одного человека. Христианство уже имело на Руси достаточно долгую историю до князя Владимира. Можно указать на крещение русов в 860 (861) г., описанное византийскими авторами, на договор князя Игоря с греками 944 г., где упоминается «крещеная русь» и соборная церковь св. Илии, на пример св. княгини Ольги, приложившей немало усилий для утверждения христианской веры в Киеве. Противостояние христианства и язычества угадывается в истории княжения Святослава и Ярополка, крещение же Владимира стало знаком решительного перевеса новой веры над старой. Если Святослав отказывался принять крещение, говоря Ольге, что его засмеет дружина, то Владимир в своем намерении креститься ищет совета бояр и старцев, а многие дружинники тут же следуют примеру своего вождя. Как говорится в летописи о рассуждении киевлян при крещении: «Если бы это не было добро, то не приняли бы того князь и бояре». Очевидно, что ко времени Владимирова княжения в обществе произошли важные перемены в пользу христианства.

Если вспомнить, как происходило обращение жителей Ливонии крестоносцами, которые после каждой своей крещальной экспедиции уводили заложников, как крещеные ливы после ухода рыцарей бросались в реку, чтобы смыть вынужденное крещение, то принятие Русью христианства предстает совсем в ином свете. Оно совершалось мирным, для своего времени, образом. Первые проповедники могли вести свою миссию на понятном народу языке, из местных уроженцев выбирались и будущие священники. Перед совершением крещения полагалось обязательное приготовление (оглашение) от 8 до 40 дней, как то показывает древний памятник церковного права, т.н. «Вопрошание Кириково». Учение книжное, просвещение завершали обращение ко Христу. Не напрасно в Повести временных лет говорится, что Владимир подготовил как бы почву, а его сын Ярослав посадил в нее семена святой веры. Характерно, что последний не применял насилия при крещении, как то видно из предания об основании города Ярославля, когда озлобленные жители Медвежьего Угла спустили на князя медведя. Но он зарубил зверя секирой, а язычников только постыдил укорами. Церковь прославляет не того, кто бы насаждал христианство «огнем и мечом», но того, кто проповедовал и учил, готовый сам принять мучение как св. Леонтий Ростовский или прп. Кукша.

Опубликовано:  "Воскресение", №12,  2011г.