Канонизация Серафима Саровского. Почему Святейшему синоду не хватало решимости?

Неправильное рассуждение о мощах, ставшее одной из проблем канонизации преподобного Серафима Саровского, — не причина, а следствие. Церковная власть не увидела святость прп. Серафима, потому что ей не хватало самостоятельности, — считает доктор церковной истории Наталья Сухова.

Наталья СУХОВА, доктор церковной истории, магистр богословия, кандидат исторических наук, руководитель научного центра истории богословия и богословского образования Богословского факультета ПСТГУ.

Несвобода

Одной из причин неспешности действий Святейшего синода в деле канонизации преподобного Серафима была характерная для синодального периода ситуация: кроме высшей церковной власти — Святейшего синода — большое значение играл чиновничий аппарат во главе с обер-прокурором, который был представителем государственной власти в лице императора. Сам обер-прокурор никогда не являлся членом Синода, он был при Синоде, осуществлял контроль, но его деятельность к XIX веку приобретала все большее значение.

Конечно, император российский всегда был православным, при помазании на царство он читал Символ веры и обещал жить по заповедям Господним. По закону Российской империи император был «верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния» (Ст. 42 Свода законов Российской империи 1832 г.). Поэтому нельзя говорить о противостоянии государственной и церковной власти — это чисто советский, идеологизированный подход. Но тесное сочетание церковной и государственной власти, построенное на несвободе первой и гиперопеке второй, непроясненность прав обеих сторон, смешение функций привело в концу XIX века церковную жизнь к двойственному положению. С одной стороны, в Церкви шла полноценная жизнь, с другой, она подверглась внешней формализации, что выражалось в обязательности и фиксации церковных Таинств (ежегодные исповедь и причастие, о совершении которых учащимся, например, нужно было приносить справки); в строгой регламентации приходской жизни, когда желательным было приступать к Таинствам именно в своем приходе, в том числе крестить и отпевать. Приходы же были организованы по территориальному принципу. Это неизбежно отражалось и на решении важнейших духовных вопросов, таких как канонизация, отношение к святости, определение ее критериев (например, тленность-нетленность мощей). Подконтрольность церковной власти приводила к скованности ее действий, гипертрофированности охранительных тенденций.

Но здесь нужно разделять понятия Церкви и церковной власти. Церковь — это Тело Христово, оно не может быть несвободным, стесненным от каких-либо земных условий. И торжество прославления прп. Серафима вопреки всем историческим причинам — тому свидетельство. Но церковная власть как организация в определенную эпоху в своем земном аспекте может зависеть от государственной власти. Русскую Церковь это привело к тому, что Православие было господствующей верой. Но была здесь и обратная сторона, что показал Указ Государственной думы от 17 октября 1905 года о равенстве гражданских и политических прав всех граждан Российской империи, в том числе и права исповедовать любую религию (свобода совести). Именно Православная Церковь, привыкнув к состоянию поддержки и опеки, оказалась, как организация, самой беззащитной.

Между страхом и верой

Тамбовский епископ Дмитрий, готовя материалы по канонизации прп. Серафима, послал в Святейший синод документально подтвержденные свидетельства о 94 чудесах из жизни саровского старца. Синод часть из них признал убедительной, часть — нет, и «не нашел еще решимости прославить угодника Божия». В чем причина такой осторожности?

Святость — это всегда прорыв, выход за пределы «обычной» жизни, земного сознания. Такие высшие проявления святости, чрезвычайные ее дары, как исцеления, чудотворения или крайняя аскеза (столпничество, постничество, бдение и т.д.) в любое время воспринимались в Церкви с особой осторожностью — это мы знаем из древних житий и патериков, и это естественно. Ведь надо было разбираться, что действительно подвиг, а что — плод самонадеянности, прелесть.

Конечно, возникает вопрос, как можно судить о святости, различать духов, не будучи святым. Ведь подобное познается подобным. Но здесь человеческую немощь восполняет церковная традиция трезвения. Трезвость необходима как защита, предостережение от экзальтации или язычества, которого в «народном православии» было немало. Поэтому при канонизации, особенно в чине преподобных, к чрезвычайным дарам и чудесам подходили с максимальным трезвением, чтобы не подать повода к соблазну. Априорно действовал принцип: лучше воздержаться, чем сказать что-то, могущее послужить к соблазну. Например, когда под редакцией святителя Филарета (Дроздова) издавалось житие преподобного Марка Саровского и преподобного Серафима Саровского авторства иеромонаха Сергия, было решено описания некоторых чудес опустить, лишь кратко упомянув, чтобы не соблазнить читателя.

Духовные дарования прп. Серафима, его аскетические подвиги были выдающимися: он мог питаться долгое время одной снытью (травой), тысячу ночей стоял на камне, понимал язык зверей, был удостоен явления Богородицы и святых, имел дар исцелений и чудотворений, видел помыслы человека, мог открыть его прошлое, пророчествовал о будущем, в том числе и о судьбах государства. Кроме того, многие чудеса о батюшке были записаны через призму женской восторженности. Ведь прп. Серафим окормлял женскую общину, в которую входили в большинстве своем малограмотные девушки, которым приходилось свидетельствовать подчас о труднейших духовных явлениях, и они делали это, как умели, простым языком, народными понятиями. И было нелегко отделить стиль рассказчицы от самого факта жизни преподобного. Так что, с одной стороны, осторожность Синода при рассмотрении святости столь харизматичного подвижника была вполне в духе трезвения.

Но в этом тонком вопросе всегда другая опасность: перестать видеть чудесное, усомниться в дарах Святого Духа, действующих в истинном подвижнике. В синодальное время был особенно силен страх ложных чудес, который возник еще в Петровскую эпоху. Например, это проявлялось в очень строгой процедуре освидетельствования чудотворных икон. Возможно, в какой-то степени уже сказывалось влияние рационального века. Но, действительно, можно говорить о том, что и из-за чисто человеческой немощи, и из-за определенной косности, причиной которой во многом была несвобода церковной власти, у Синода не возникло адекватного понимания подвига Серафима Саровского.

Но в вопросе канонизации есть хороший критерий проверки — время. Первоначально Синод занял выжидательную позицию. Так поступают и сегодня, если сведения о кандидате на прославление не получают достаточного подтверждения. Тем более что, кроме человеческих соображений, в таком вопросе, как прославление святых, может проявиться и Божий промысел. И тогда все встает на свои места.

Личный интерес и промысел Божий

В начале XX века церковная власть пыталась отстоять свою свободу и действовать более самостоятельно, а император — относиться к этим действиям более бережно. Но сказывалась инерция: императоры привыкли отдавать указы, а церковная власть — ждать «отмашки» императора.

Есть такое мнение, что именно инициатива арх. Серафима (Чичагова), в обход Синода передавшего на аудиенции императору свою летопись, спровоцировала Николая II на превышение власти. Если смотреть на это как на церковно-исторический вопрос — возможно. Формально превышение было. Есть и мнение, что это превышение объяснялось личными мотивами: Николай II знал пророчество прп. Серафима о том, что первая половина царствования императора, который прославит св. Серафима, будет неудачной, а вторая удачной. И царь надеялся на лучшие времена. А императрица Александра надеялась на помощь прп. Серафима, которому горячо молилась о рождении наследника.

Наследник действительно родился через год после прославления прп. Серафима. Но потом случилась японская война, революция и гибель всей царской семьи и империи. А народ- богоносец, который так ликовал на торжествах прославления прп. Серафима, превратился в народ-богоборец (в какой-то его части).

Получается, пророчество не исполнилось? Царь зря старался?

Если взглянуть на эти события не линейно, можно говорить о промысле Божием, который придает истинный смысл всему происходящему, обращая во благо даже ошибки. Очевидно, что промыслу было угодно прославить преподобного именно в это время, обнаружив немощь веры, чтобы в последствие укрепить ее. 

Царская семья погибла, но приняла свою смерть в подвиге страстотерпчества, достигнув святости — самого высшего, что только возможно для человека. А гибель империи в результате привела к очищению веры, к искупительному подвигу и прославлению тысяч новомучеников, кровью которых сегодня так зримо возрождается Церковь.

Настоятельница Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря игуменья СЕРГИЯ (Конкова): «Веру императора Николая II в святость преподобного Серафима не смутило, что его мощи обрели в косточках».

— Вопрос, почему затянулась канонизация преподобного Серафима Саровского, не простой. Конечно, были и конкретные причины, связанные с действиями и мнениями конкретных людей. Что происходит в Церкви, если ею «руководит» уполномоченный по делам религий? А обер-прокурор Святейшего синода (сама должность заставляет призадуматься) Константин Победоносцев, несмотря на искреннюю веру и личную порядочность, во многих своих действиях не отличался от главы этого надзирательного ведомства советских времен. 

Но ничто не происходит без Божьего промысла. В дивеевских тетрадях записано пророчество преподобного Серафима: «Будет время, когда царь, который меня прославит, и я его прославлю». Должен был явиться этот царь. Так и получилось: более десяти лет собирались сведения о чудесах и подвигах преподобного Серафима, но пока архимадрит Серафим Чичагов не попал на прием к императору Николаю II и не отдал ему только что составленную им «Летопись Дивеевского монастыря», дело почти не двигалось. И то, что сам преподобный Серафим явился автору летописи (о чем документально свидетельствует свщмч. Серафим Чичагов), тоже подтверждает, что было благословение Божие на этот труд. 

Есть предположение, что преподобный Серафим явился и царю Николаю II. Как это проверить? Никак не проверишь. Но то, что именно личное участие царя сыграло решающую роль в канонизации преподобного, — исторический факт. Причем государя не смутило, как смутило почти весь Синод, когда мощи святого Серафима обрели в косточках. Царь поверил в его святость и прославил угодника Божия. А потом этот святой прославил царя — так сбылось пророчество преподобного Серафима.

Подготовила Ирина Лухманова

1 августа 2013

Источник: "Нескучный сад"