Истина: проблемы восприятия

Сегодня, когда бесчисленное множество сект, расколов, течений заполнило религиозное пространство общества, вопрос о том, что есть Истина, звучит особенно остро. Большинство людей имеет свое личное мнение о вере, церковности, истине. Различность этих мнений рождает множество споров и дискуссий. Их можно свести к двум основным позициям: либерализма и консерватизма.

Так, одни утверждают, что истина в мире рассеяна — каждый видит лишь некую грань общего («В споре рождается истина»). В пример приводят притчу о слепых, изучавших слона. Тот ощупал хобот, другой — ногу; у каждого было свое мнение о животном, и каждый был одинаково прав. Отсюда утверждение, что и верить (как и во что) не имеет большого значения, что земные перегородки не доходят до Бога.

Другие же утверждают, что истина едина, она не терпит компромиссов (полуправда — значит полуложь) и не зависит от личного мнения.

В вопросах веры и Церкви светские и церковные круги также зачастую занимают противоположные позиции. «Межконфессиональные распри», «политика в Церкви» — так примерно со стороны, внешне, с позиции «здравого смысла» (читай «собственного мнения») оценивает светский обыватель происходящие церковные процессы. Церковь представляется ему организацией, некой партией, которая, как и все остальные, «борется за власть». Он возмущается нежеланием Церкви объединяться «в одну веру» с раскольниками или еретиками; как признак узколобости воспринимается им нежелание Церкви идти на всякого рода компромиссы.

Для ума верующего (если говорить с позиции христианства и христианства православного) все предстает иначе: «Един Бог, едина вера, едино крещение», и истина тоже лишь одна. И если, по словам Евангелия, Истина — это Христос, то Церковь — Тело Христово.

Здесь и начинается основное непонимание природы Церкви. Тело — это не организация, статут которой можно в любой момент переписать, не общественное движение, созданное в поддержку чего-то или для борьбы с чем-то. Это нечто гораздо большее. Это, в первую очередь, — живой организм. Организм, который обязан отстоять себя перед лицом болезней и недугов. Церковь не имеет права изменить себе, своему призванию, иначе она перестанет быть тем, чем она должна быть: «столпом и утверждением Истины». Да и правила, по которым живет Церковь, заложены в нее не людьми.

С самого начала своего существования она была предупреждена Господом о тех трудностях, с которыми ей придется столкнуться: лжехристы, лжепророки, лжебратия; и где будет пшеница, там будут и плевелы. На протяжении всей церковной истории шла упорная борьба за истину с волками в овечьих шкурах, борьба против духовной подмены. И это не признак узколобости и фанатизма. Это нормальное проявление здорового иммунитета.

Ведь не является же фанатизмом и проявлением нелюбви возмущенный крик хозяина, заставшего у себя в квартире вора. Чихание и высокая температура — тоже нормальная реакция организма на вторжение инородного тела. Но почему же в этом первичном праве каждого организма — праве самосохранения — Церкви чаще всего и отказывают: «Как вы смеете будить соседей?», «Своим нежеланием идти на уступки вы разжигаете межрелигиозную рознь», «Зачем все эти распри, объединитесь же наконец»? Но как объединить истину и ложь?

В желании все «замять», принять без споров может быть заинтересован вор, застигнутый на горячем, но никак не правдоискатель. В смешении грешного и праведного заинтересован, в конечном итоге, сам диавол, «отец лжи», который назван богословами «обезьяной Господа Бога». Будучи не в состоянии сотворить что-то свое, он паразитирует на истине, искажая ее. Он действует подобно вирусу, который, не имея своего тела, внедряется в здоровую клетку, подменяет ее ДНК, становясь ядром злокачественной опухоли.

Поэтому Церковь просто обязана быть бдительной. Поэтому оправдана и оборонительная реакция Церкви на попытку подменить самое дорогое, что у нее есть, — Истину. Но такая принципиальность внутренне понятна лишь тому, для кого Истина не отвлеченное философское понятие, но глубокое личное убеждение. Для кого не все равно, во что верить и что терять.

Чтобы лучше понять, как отличается видение одной и той же проблемы изнутри и вне, представим себе такую картину: допустим, в роддоме на двух соседних койках лежат молодые мамы с младенцами. Санитарка, перепеленавшая детей, на глазах у их родительниц подменивает младенцев. «Что вы делаете? — возмущаются мамы. — Вы перепутали наших детей!» «А какая разница, — небрежно отвечает медработница, — тут глазки, и там глазки; тут носик, и там то же самое».

Как видим, если довести вопрос «Не все ли равно как верить?» до логического завершения, то результат может быть довольно интересным. С виду дети похожи, внешне схожи между собой и религиозные практики («Одну Библию читают», «У них тоже причащают» и проч.), но не стоит делать поспешных выводов. Сердце церковного человека, как и сердце матери, понимает, что у Истины очень тонкие критерии оценки, слишком по-разному видится одно и то же событие изнутри и снаружи. В этом и заключается основная проблема.

В религиозной сфере, как и в сфере философской, правильность мнения нельзя проверить линейкой или термометром. Не всегда сгодится и позиция «здравого смысла». Может оказаться, что этот смысл у каждого свой, в меру собственной «здравости». Поэтому можно утверждать, что причиной выбора той или иной позиции служит, в конечном итоге, личная убежденность. Если хотите, даже предубежденность. Действительно, почему одному по душе демократия, а другому монархия? Один склонен к вере в Бога, а другой — к Его отрицанию. Но если в сфере философской мысли разногласия имеют равные права на существования, то в сфере религии это не так. Христианство — это не плод человеческих домыслов. Это Истина, открытая сверху. И если даже человеческие науки утверждают необходимость существования аксиом — правил, принимаемых без доказательств, то тем более это относится к Церкви. Именно потому, что вероучительные аксиомы — не плод человеческого измышления, и Церковь не считает себя в праве их менять в угоду сиюминутных настроений.

Но если позиция религиозного консерватизма более-менее понятна в срезе церковно-светских отношений, то отношения межцерковные, межконфессиональные являются более сложной проблемой.

Действительно, если гарантом Истины, церковности, веры является Божественный авторитет, то почему в религиозной среде наблюдается такое разнообразие мнений, часто противоречащих друг другу? Если не все религии равны, то почему Истина не всегда убедительна перед лицом ошибочных суждений?

Дело в том, что есть вещи, правильно понять которые можно только изнутри. В этом смысле Истина до конца невыразима. Всем известно, что медиком, к примеру, стать заочно нельзя. Этому невозможно научиться просто по книгах. Дело в самой атмосфере школы, ее духе. И чтобы правильно воспринять этот дух, суть, необходимо лично вжиться в эту среду. Свои традиции, школы у ученых, свои — у людей искусства. И до конца понять, о чем идет речь, что стоит за тем или иным термином, жестом, посторонний человек не сможет. Это сродни тому, как переводить русские поговорки на английский или какой-либо другой язык.

То же в полной мере относится и к Церкви. У нее также есть свое внутреннее самосознание. Оно называется Преданием. Священное Предание — это правильность выражения хранящейся в Церкви Истины в процессе земной истории. Это дарованное Церкви Господом умение выбрать из множества вариантов единственный правильный ответ, умение «различать духов, от Бога ли они».

Без Предания критерием Истины не сможет стать даже Священное Писание.

Доказательство тому — протестантские церкви, отбрасывающее Предание и утверждающие, что лишь Библия — ответ на все вопросы. Библия одна, но протестантских деноминаций сотни. Отбросив Предание, они подменили его личным пониманием; сколько голов, столько и мнений.

Приходилось ли вам, к примеру, наблюдать за спором пятидесятника и, скажем, свидетеля Иеговы? Это просто перебрасывание цитат. Текст один, а восприятие разное, разный дух. Дело не столько в самом тексте, сколько в правильном его понимании. А правильного понимания как раз и нет, так как нет критерия правильности — Предания.
И если сам евангельский текст вне Предания непонятен, то тем более это относится к тому недосказанному, что составляет внутреннее самосознание Церкви. Последний стих Евангелия гласит: «Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь».

Правильное Предание — вот критерий истинности в религиозной сфере. Нахождение вне Предания, вне церковного разума — вот причина существования множества сект и религиозных течений.

То же относится и к расколам. Раскол — это предпочтение личного мнения соборному разуму Церкви. Так, к примеру, «Киевский патриархат» не признан ни одной из Православных Церквей мира. Все дружным хором говорят: «Вы не правы, одумайтесь», но лжепатриарх и «иже с ним» этот голос услышать не хотят.

Нежелание или неспособность услышать Истину — вот основной признак гордыни. Действительно, если критерием истины являюсь я сам, мое восприятие, то это тупик. Как бы долго ни объясняли протестанту, что в самом Писании указано, что Церковь может быть только одна; что Православной Церкви два тысячелетия, а его течение возникло год, десять, сто назад; что преемники апостолов, личные ученики Христа правильнее осмысливают тот или иной библейский текст, нежели он сам; какие бы ни приводили ему примеры из самых ранних веков христианства, сколько бы ни доказывали, что именно так Церковь верила на протяжении всей своей истории, на каких бы авторитетов мы ни ссылались — все отбрасывается одной фразой: «А у меня другое мнение».

Сколько ни доказывай Филарету, что нельзя быть православным патриархом вне Православной Церкви, что неумно поминать на великом входе Предстоятелей всех Православных Церквей как своих собратьев, не имея с ними канонических связей и выступая против них и против всей Церкви, с ее традицией, канонами, — все это разбивается о нежелание ничего слышать.

Может ли, к примеру, «Киевский патриархат» обвинить Украинскую Православную Церковь в безблагодатности? Нет, не может. Так почему же отбираются храмы, почему ежедневно на УПЦ льется столько грязи? С каких пор в Православном катехизисе появился пункт, что Православие бывает двух видов: истинное украинское и все остальное, естественно, второго сорта?

Увы, если нет желания услышать, логика бессильна. Кто-то эту мысль выразил так: «Для верующего нет вопросов, для неверующего нет ответов».

Я вспоминаю, как мой знакомый напевал одно песнопение. Он немилосердно фальшивил, и я ему показал, как надо. Но товарищ мне ответил, что он-то как раз поет правильно, и ни за что не хотел поверить моим словам. Знакомый музыкант подтвердил, что чем меньше у человека музыкального слуха, тем менее он способен услышать свою фальшь.

Именно таким отсутствием духовного слуха, чутья страдают все те, кто находится вне Предания, фактически вне Церкви. Но они не могут этого понять.

Действительно, как доказать человеку, страдающему отсутствием музыкального слуха, что он поет фальшиво? Голосованием? Собрать свидетелей его фальши? Но и сам человек может собрать подобных себе, которые станут утверждать, что он поет лучше Робертино Лоретти. Если даже разложить всю его фальшь на ноты и научно доказать, что его диезы и бемоли не вписываются ни в одну тональность, для него мое суждение не будет авторитетным, пока он не захочет признать над собой чужой авторитет: «Что с того, что вывод подписан ректором консерватории, я все равно считаю, что пою неплохо, просто в стиле джаза».

Музыканты чувствуют друг друга, каждый из них знает, что его коллега признает те же музыкальные законы, что и он сам (впрочем, это относится и к другим сферам, рыбак рыбака тоже видит издалека). Любой человек, имеющий музыкальный слух, сможет уловить фальшь. Это внутреннее предание музыкантов, но как им поделиться с человеком без слуха? Между истиной и ложью пролегает некая пропасть.

То же можно наблюдать и в науке, когда какой-нибудь оккультный деятель или астролог будет доказывать, к возмущению профессоров, что его учение глубоко научно, но не признано ретроградами. Подобная проблема есть и в религиозной сфере.
Кстати, если бы встал вопрос объединения коллектива консерватории и фальшиво поющего, то тут картина будет приблизительно такой же, как и в вопросе объединения церквей: поющие «в альтернативном стиле» — за, консерватория — категорически против.

Вот почему можно утверждать, что причиной выбора той или иной позиции служит, в конечном итоге, личная предубежденность. Один склонен к вере в Бога, а другой — к Его отрицанию, один готов прислушаться к голосу Истины, а другой нет. Вот почему Истина не всегда убедительна перед лицом ошибочных суждений: какие бы ни были сильные аргументы, выбор, последнее слово всегда остается за самим человеком. Именно это имел в виду Господь, когда об упорствующих в неверии сказал: «Если и мертвые воскреснут, не поверят». Способов, которыми можно заставить поверить, нет.

Истину познать сложно. Здесь требуется и личный подвиг веры, и смирение, и трезвенность. Ведь, сам того не ведая, человек может принять духовную подделку. Сложно познать Истину, но не невозможно — главное не закоснеть в своем невежестве, держать глаза открытыми. Тому, кто готов выслушать аргументы, они подскажут путь.

А что касается веры, Истины и Церкви, я скажу просто: если Бог Единый, то и Истина тоже должна быть одна, как и одна вера. И эту истинную веру не нужно сегодня искусственно создавать. Православие — это светоч, зажженный две тысячи лет назад Самим Христом. Это нелицемерный свидетель Истины, ее «столп и утверждение». Если же говорить о пастырях из Нигерии или о «альтернативном пении», то это, конечно, личное дело каждого. Но хороший вкус и здоровый консерватизм мне более по душе.