Письмо Алонзо Т. Джоунса Елене Гулд Уайт

 Алонзо Т. Джонс родился 26 апреля 1850 года в штате Огайо и в 1870-1873 годах служил в армии США. Во время расположения военной части рядом с колледжем Валла-Валла, на территории штата Вашингтон, он соприкоснулся с церковью АСД. После того, как он стал членом церкви АСД, через некоторое время стал служителем. Его имя появилось в списках служителей церкви АСД в 1885 году, в пометке, что он стал помощником редактора журнала "Знамения времени", печатавшегося в Окленде, штат Калифорния. В период 1890 годов проповедник А. Т. Джоунс преимущественно находился в Батл-Крике. 5 октября 1897 года он был возвышен до положения главного редактора журнала "Ревью энд Геральд". Было объявлено, что с этим назначением проповедник Джоунс "вместо того, чтобы обращаться к сравнительно немногим людям, в период ежегодных собраний, будет обращаться ко всем каждую неделю. Во время сессии Ген. Конференции, проходившей от 19 февраля до 8 марта 1897 года в Колледж-Вью, штат Небраска, Джоунс был избран членом Комитета Ген. Конференции. В дальнейшем он разочаровался в Елене Уайт и выступил с критикой в её адрес. Предлагаем вашему вниманию его письмо ей.

____________________________________________________________________________________________

Дорогая сестра Уайт! В апреле 1906 г. вы отсылали письмо, датированное 30 марта 1906 г., где было написано:

«Недавно в ночном видении я стояла в большой компании людей. Там был д-р Келлог, пресвитеры Джоунс, Тенни и Тэйлор, д-р Полсон, пресвитер Сэдлер, судья Артур и другие. Бог поручил мне спросить у них и всех остальных, чьи умы смущены и отягощены свидетельствами, которые я несла: каковы их возражения и критические замечания? Бог поможет мне ответить на эти возражения и разъяснить то, что кажется запутанным. Пусть те, кто обеспокоен теперь, изложат на бумаге свои затруднения, которые смущают их, и, давайте, посмотрим –  не сможем ли мы пролить немного света на этот вопрос, чтобы уменьшить их смущение... Мне поручено обратиться к тем, кто испытывает затруднения в отношении работы сестры Уайт, чтобы их сомнения обнаружились теперь ‒ прежде, чем настанет великий судный день».

Прежде всего, я должен объяснить, почему я не написал раньше:

1. Я никогда не получал от вас ни ваши указания, ни копию того письма.

2. Прошло много времени, прежде чем я получил копию. И я получил копию этого письма от брата, которому вы её не отправляли, хотя он был назван в том свидетельстве, а он получил свою копию от другого брата, которому вы её отправили, хотя он не был там упомянут.

3. Прежде, чем я получил копию, до меня дошёл слух, что вы обратились с просьбой к некоторым людям, в том числе и ко мне, описать те сомнения, которые возникают в отношении ваших рукописей, чтобы вы могли все объяснить и т.д., и этот пункт привлек мое внимание. Но вот почему я никогда бы не написал: потому что одна только мысль об этом  сразу устраняет все основания считать ваши рукописи словом Божьим, полученным через Божье вдохновение. Ведь если эти ваши рукописи действительно были словом Божьим.

a. Они не нуждаются ни в каком  разъяснении (оправдании).

б. Если эти рукописи не являются словом Божьим, то я не хотел бы слушать их объяснения (оправдания), поскольку они интересуют меня не больше, чем письма людей.

Более того, я знал, что то, что могло быть написано, вы просто не смогли бы объяснить, и в этом случае любое объяснение было бы хуже, чем полное отсутствие объяснений. И один случай полностью оправдал такой подход: когда в честном ответе на ваш вопрос, братья Сэдлер и Полсон описали вам со всей искренностью свои сомнения, в письме от 3 июня 1906 г. вы написали следующее:

«В субботу ночью неделю назад, после того, как я с молитвой размышляла об этом деле, я была восхищена в видение, в котором говорила перед большим собранием, где было задано много вопросов относительно моей работы и рукописей. Небесный вестник сказал мне не утруждать себя, отвечая на все высказывания и сомнения, которые гнездятся во многих умах».

Когда брат Сэдлер написал вам свое письмо, то прежде чем отправить, он прочитал его мне. И я сказал ему: «Брат, ты никогда не получишь на него ответ. Любой ответ был бы хуже, чем его отсутствие». Так и оказалось. По сей день брат Сэдлер не получил ответа на своё письмо, хотя в квитанции о получении его письма вы обещали, что ответите. Вы пообещали сделать это в письме от 14 июня 1906 г.: «Как только я смогу рассеять, если возможно, все неправильные представления относительно работы, которую Бог поручил мне исполнять».

На письмо брата Полсона вы действительно сделали своего рода попытку ответа, правда только на один пункт, и в основном цитатами из «Великой борьбы» и опубликованных Свидетельств, с которыми он уже был знаком.

Так было в случае с Сэдлером и Полсоном. Но в случае с доктором Стюартом было ещё хуже. Д-р Стюарт получил копию вашего письма с призывом описать свои сомнения, возражения и т.д., хотя он не был назван в этом письме. В ответ на это приглашение д-р Стюарт написал вам письмо, представляя в нем только то, к чему вы призвали. Это письмо он послал вам лично, будучи уверенным, что это останется между вами. В то же самое время он послал письмо В. Уайту, вашему сыну, в котором он просил, чтобы вы обязательно ответили в течении тридцати дней.

Дальше д-р Стюарт узнает, что это письмо оказалось в Такома-Парк у пресвитера А.Г. Дэниэльса, который опубликовал его, представив как «семьдесят восемь страниц возражений против Свидетельств» и т.д., без какого-либо намека, что вы написали и отправили автору этой рукописи, а так же и другим, письмо с призывом сделать то, что они и сделали. Но сложилось впечатление, что все эти рукописи были со стороны автора только умышленными и произвольными нападками на Свидетельства. И это был единственный ответ на письмо д-ра Стюарта, который он когда-либо видел или слышал. Ни от вас, ни от В. Уайта он не получил в ответ ни строки.

Сестра Уайт, вы писали во имя Бога и перед Богом, взывая к христианскому мужскому достоинству, чтобы они изложили вам свои сомнения: «Пусть все это будет изложено на бумаге». И вы ручались Богом, что ответите: «Бог, поможет мне ответить на эти возражения». То письмо вы лично отправили д-ру Стюарту. Он посчитал, что это письмо написано с искренними намерениями, и искренне ответил вам. И как вы думаете: может ли христианин считать после всего этого, что Суд Божий оправдает то, как поступили с письмом д-ра Стюарта, и представит справедливым, истинным и христианским такое поведение?

Перед лицом Суда я могу лишь предположить, что вы никогда не видели письмо д-ра Стюарта, и даже не имели такой возможности. Ради вас только я могу предположить, что это В. Уайт получил и прочитал письмо, и затем, не дав вам возможности ознакомиться с ним, отправил его пресвитеру Дэниэльсу в Вашингтон....

И суд Божий покажет, насколько справедливым, истинным и христианским, было публичное использование письма д-ра Стюарта с целью создать впечатление, что это было преднамеренное нападение на вас и ваши труды, хотя из этого письма совершенно очевидно, что это был всего лишь ответ на предложение, которое вы сделали от имени Бога? Признает ли Суд Божий праведными такие дела? Может ли кто-нибудь, кто знает Бога или имеет сколько-нибудь уважения к Нему, верить, что Он одобрит такие методы?..

Теперь, пожалуйста, позвольте мне сказать слово от имени Бога. В вашем письме от 30-ого марта 1906 г., призывая определенных людей изложить на бумаге то, что смущало их умы, вы написали следующие слова:

«Недавно в ночном видении… мне было поручено Богом спросить у них и всех остальных, чьи умы смущены и отягощены Свидетельствами, которые я передала: каковы их возражения и критические замечания? Бог поможет мне ответить на эти возражения, и разъяснить то, что кажется запутанным... Пусть все это будет записано».

После того, как вы получили честный ответ некоторых из этих братьев, 3-его июня 1906 г. вы написали следующие слова: «Я была восхищена в видение, в котором говорила перед большим собранием, где было задано много вопросов относительно моей работы и рукописей. Небесный вестник сказал мне не утруждать себя, отвечая на все высказывания и сомнения, которые гнездятся во многих умах».

Оба эти письма представлены, как исходящие непосредственно от Бога. Получается, что Бог сначала попросил неких людей изложить в письменном виде все их затруднения и т.д., и пообещал ответить, а затем, когда это было сделано, Он отказывается давать ответ. Разве такое возможно?

Я повторяю, что любому человеку, хоть сколько-нибудь знающему Бога, такая ситуация в отношении истинного Бога представляется невозможной. Ни один человек, знающий Бога и посланного Им Иисуса Христа, никогда не сможет  поверить, что Он лично позвал бы к Себе поименно людей для того только, чтобы дать им пощечину или осудить.

Разве Бог не знал, что Он мог получить ответ на этот призыв? Разве он не знал, что может получить ответ? А разве он не знал еще до того, как братья изложили в письменном виде свои сомнения и возражения, что они не получат никакого ответа? И если Он знает все, то может ли здравомыслящий христиан поверить, что Он намеренно прибегнет к низкому обману, станет играть в детские игры с трезвыми, исполненными благих намерений, смелыми людьми, верующими в Его Сына?

Давайте сравним эти два ваших утверждения: «Недавно в ночном видении я стояла в большой компании людей… Мне было поручено Богом спросить у них и всех остальных, чьи умы смущены и отягощены свидетельствами, которые я передала: каковы их возражения и критические замечания? Бог поможет мне ответить на эти возражения, и разъяснить то, что кажется запутанным. Пусть все, кто желает устранить недоумения, выпишут все это и представят на рассмотрение»…

«Я была восхищена в видение, в котором говорила перед большим собранием, где было задано много вопросов относительно моей работы и рукописей. Небесный вестник сказал мне не утруждать себя, отвечая на все высказывания и сомнения, которые гнездятся во многих умах».

Сестра Уайт, можете ли вы, или кто-либо еще, убедить человека, который знает Бога и боится Его, принять оба этих утверждения, как исходящие от Бога? Можете ли вы, или кто-либо еще, ожидать, что христиане поверят в Такого Бога, Который будет поступать таким образом, и Который будет так обходиться с людьми?

Можете ли вы, или кто-либо еще, ожидать, что христиане примут какой-нибудь вид вдохновения, который связывает святого, праведного и доброго Бога с таким тонким и низким обманом? Можно ли поверить, что Бог такой слабый и настолько безответственный, что Он может обещать то, что не может исполнить? Что Он может обещать, а потом брать Свои слова обратно? И давая обещание, может ли Он колебаться, как выходит из этого случая, так что Его обещание ничего не значит? И все это для того, чтобы быть «верным Свидетельствам»?

Сестра Уайт, ведь думать так о Боге – Боге Библии, Боге и Отце господа нашего Иисуса Христа – было бы не чем иным, как крайним пределом непочтительности.

В тех письмах вам были заданы следующие вопросы:

1. Одобряете ли вы широкое распространение личных свидетельств среди прочих людей?

2. Не учит ли Библия, что если у нас есть какое-то обвинение на брата, то его надо сначала представить ему лично, потом сказать двоим или троим, а потом, если он отвергнет его, сказать церкви?

Это ‒ насущные вопросы.

Правда, что копии личных Свидетельств посылают руководителям деноминации, в то же время (а то и раньше), когда их посылают людям, которым они адресованы.

Правда, что личные Свидетельства посылаются кому-то еще, кроме тех, кого они прямо касаются, и используются публично, и даже широко издаются, в то время, как их никогда не получали, не видели и даже ничего о них не слышали те, кому эти Свидетельства адресованы.

Когда брата Тенни выгоняли из церкви, то в качестве основания и авторитета для его исключения читали отрывки из Свидетельств, которые он никогда не видел и о которых он ничего не знал, пока они не были использованы против него на том собрании.

В конфликте, связанном с Баттл-Крикским Санаторием, Свидетельства, которые Управление Санатория никогда не видело и ничего о них не слышало, не только издавались и использовались против него, но были напечатаны и распространены прежде, чем работники Санатория узнали, что такие письма существуют.

Также было и со мной. Я получал письма из разных частей страны, в которых утверждалось, что на лагерных собраниях в отношении меня читались, цитировались или упоминались Свидетельства, которые я никогда не видел.

Так было с вашим письмом от 4 февраля 1907 г., написанного брату Расселу Харту, в котором я дважды упомянут по имени, и где говорится, что я «сделаю все возможное, чтобы завладеть» Шатром. Оно было использовано людьми (не братом Хартом) как «Свидетельство», чтобы обвинить и осудить меня, хотя я никогда не видел его и ничего не знал о его содержании до 20 февраля 1909 г., когда прошло уже больше двух лет с тех пор, как оно было написано....

В Библии Бог сказал: когда брат грешит или впадает в заблуждение, его нужно приобрести и вернуть, а не осудить и обвинить...

Это Божье слово, которое указывает нам, как мы должны поступать с тем, кто впал в заблуждение или в грех. Но в том, как используются ваши Свидетельства, этот порядок был изменен и даже полностью проигнорирован. Ошибки человека раскрыты перед всем миром в печатных изданиях, или о них рассказано всем, кроме него. И его обвинили и осудили, даже не поговорив с ним, а, тем более, не поговорив с ним с христианской любовью во второй или в третий раз...

Седьмого сентября 1907 г. это письмо было откопировано с обычными файловыми метками «Sept. 7, 1907-8... H. 38 '07». Справедливо предположить, что, по крайней мере, семь из этих указанных «-8-» копий отправили к разным людям в такое же количество мест, и что их прилежно использовали для того, чтобы придать огласке и подчеркнуть то, что сказано обо мне в этом письме. Все же я ни разу не видел его до 20 февраля 1909 г., когда прошло уже больше двух лет с момента его написания. Я смог его тогда увидеть только потому, что один брат сказал мне, что у брата Харта есть его копия, а так же у других есть копии, и они их используют. При встрече я сказал брату Харту, что слышал об имеющейся у него копии Свидетельства, в котором я был упомянут, что я никогда не видел его, не знал о его существовании, и что я считаю, что было бы справедливо, если бы я смог увидеть его. Он тоже так считал, и разрешил мне его взять. Вот отрывки, в которых я упомянут:

«Я должна действовать в соответствии со светом, который мне дал Бог, и я говорю вам, что брат А.Т. Джоунс и доктор Келлог сделают все возможное, чтобы завладеть Шатром, где бы они могли представлять свои доктрины. Мы не должны позволить этому дому использоваться для распространения заблуждения. Шатер был построен Адвентистским народом. Это его собственность, и им должны управлять его верные представители. Я буду твердо настаивать на этом, и если вы и все остальные займете вместе с нами решительную позицию, вы сделаете то, что Бог сегодня требует от вас.

Мы должны обеспечить контроль над Шатром, поскольку в нем нужно нести сильные Свидетельства в пользу истины. Это слово Божье, обращенное к вам и всем остальным. Пресвитер А.Т. Джонс сделает все возможное, чтобы завладеть этим домом, и если ему это удастся, он будет представлять в нем теории, которые никогда не должны быть услышаны. Я знаю, о чем я говорю, и если бы вы поверили данным предостережениям, то вы бы отнеслись к этому с пониманием».

Теперь со всей любовью, без какого-либо негодования, но в добром расположении духа, вам, сестра Уайт, и всем остальным, я торжественно заявляю перед Богом, и на суде это предстанет как истина, что эти заявления по поводу меня – неправда. Они были неправдой, когда были написаны, и с тех пор всегда были неправдой, и они никогда и никак не смогут стать правдой. Я не только никогда не делал «все» возможное, чтобы завладеть Шатром, но мне даже в голову это не приходило. В этом я уверен так же, как и в том, что я жив, или в том, что сейчас я здесь пишу вам это письмо...

Прошло уже полтора года с тех пор, как были сделаны эти копии, а это письмо использовалось повсюду, чтобы предостеречь  людей от моего великого нечестия, отступничества и враждебности, хотя я был столь же невиновен в том, в чем меня обвиняли, как любой ребенок в мире.  Все это время я шел спокойно рядом и ничего не знал об этом.

Все же в этом письме вы говорите: «Я знаю, о чем я говорю». Почтительно и со всей любовью я отвечаю: «Сестра Уайт, вы не знали того, о чем говорили, поскольку в этом нет ни крупицы правды, и ни вы, ни кто-либо еще, не можете знать этого. И, хотя, я не могу быть абсолютно уверенным в другом человеке, как в себе, все же я твердо полагаю, что сказанное о докторе Келлоге так же полностью неверно, как и то, что сказано относительно меня.

Более того, там есть слова: «В соответствии со светом, который мне дал Бог... я говорю вам, что брат А.Т. Джоунс и доктор Келлог сделают все возможное, чтобы завладеть Шатром».

И там есть слова: «Это слово Божье, обращенное к вам и всем остальным. Пресвитер А.Т. Джонс сделает все возможное, чтобы завладеть этим домом». Сестра Уайт, правда в том, что это совсем не свет, ибо все это совершенная неправда. И Бог никогда не давал это вам, поскольку Бог не дает и не говорит то, что не верно. Это вообще не «слово Божье», потому что никогда не было правдой, а я знаю, что Бог никогда не говорит неправды. Кроме того, если бы это действительно было от Бога, оно было бы дано, прежде всего, мне, вместо того, чтобы быть дано всем, кроме меня, в то время, как я вообще не получал этого никогда. Вы думаете, я поверю, что Бог пренебрегает Своим словом и берет курс, прямо противоположный установленному для нас, так, чтобы и мы, заняв его, могли «следовать по Его стопам»? Это невозможно.

Бог хорошо знает, что я никогда не прилагал никаких усилий, никогда ничего не делал, чтобы завладеть Шатром, и никогда даже не думал об этом. И Бог хорошо знает, что я и доктор Келлог никогда не действовали заодно, не сговаривались и не думали вместе о том, как завладеть Шатром...

К тому же, сестра Уайт, вы, может быть, помните, что это не первый раз, когда вы поставили меня перед необходимостью сообщить вам, что сказанное вами было абсолютно неверно. Еще раз это было в июле 1903 г., в Санатории «Элмсхейвен», когда вы позвали меня к себе домой. Вы начали очень решительно говорить со мной. Может, вы помните, что после того, как я с некоторым удивлением долго слушал, я остановил вас и, глядя прямо вам в глаза, сказал: «Сестра Уайт, в том, что вы говорите, нет ни малейшей правды». После этого вы тотчас снизили тон и перевели разговор на другую тему...

В Берриен-Спрингс, во время Озерной Унионной Конференции в 1904 г., говоря о книге «Живой Храм», на собрании в актовом зале, вы открыто заявили:

«Я никогда не читала эту книгу, но Вилли сел рядом со мной и прочитал мне несколько наиболее спорных моментов. И я сказала ему: «Вилли, это именно то, что раньше уже было в Новой Англии» и т.д.

Сестра Уайт, я говорил тогда, говорю сейчас и всегда буду говорить, что у меня нет ни малейшей уверенности во вдохновении Вилли, который выбирает и читает вам «несколько наиболее спорных моментов» этой книги или любого другого произведения, чтобы делать его основанием для того, чтобы  вы осудили эту книгу или написали по этому поводу Свидетельство. Я знаю, что Яна Гуса и Иеронима сожгли на костре, а Уиклиффа и Лютера преследовали до могилы только за «несколько наиболее спорных моментов» из их произведений, выбранных и прочитанных предвзятыми и враждебно настроенными людьми.

Вилли представил мне некоторые из этих «наиболее спорных моментов», которые он выбрал. И я знаю, что негативный смысл, который он вложил в эти отрывки, чтобы сделать их «спорными моментами», был прямо противоположен тому смыслу, который находится в ясно написанных словах...

В 1902 г. была напечатана брошюрка с моей проповедью «Откровение Бога». Мне сообщили, что на этих Унионных Конференциях в своих речах брат Прескотт взял из этой моей проповеди одно единственное предложение и прочитал это единственное предложение вместе с отрывками из книг, которые, как он утверждал, были «пантеистическими» (и это были книги, ни одну из которых я никогда не видел), чтобы таким образом показать, что я, как и авторы тех книг, учу «Пантеизму».

В пятницу утром, в середине этого заседания Конференции, вы дали вашему сыну В.К. Уайту Свидетельство для  брата Прескотта, в котором ему было дано указание не продолжать на этом собрании обсуждения  вопроса «Пантеизма», и т.д., что было бы не правильно выставлять перед людьми эти ложные идеи даже с целью их разоблачения или опровержения. Но вместо этого сосредоточиться только на истине и т.д. Хотя вы в пятницу утром поручили В.К. Уайту передать это свидетельство брату Прескотту, брат Уайт не передал его и сохранил у себя. А  вечером того же дня брат Прескотт снова начал обсуждение того же самого вопроса, как он это делал на других Унионных Конференциях. Я сделал конспект его проповеди, чтобы потом ответить ему.

В то же самое утро в пятницу, вы послали пресвитеру Дэниельсу Свидетельство, адресованное ему и пресвитеру Прескотту, в котором им было дано указание протянуть свои руки доктору Келлогу, как это делал Христос. Копия этого Свидетельства попала в мои руки утром в субботу. Но я был удивлен, когда оказалось, что прошло несколько дней, но не было никаких признаков того, что они протянули свои руки доктору Келлогу или сделали что-нибудь еще в этом роде, согласно указанию Свидетельства. В этом Свидетельстве было сказано, что те же самые слова нужно было передать другим, собравшимся на этой встрече, чтобы они передали их тем, кого на этом собрании не было. Но после того, как брат Дэниэльс получил это Свидетельство, дни шли, но его не оглашали.

Из-за такого отношения к этому Свидетельству и проповеди брата Прескотта, я сделал вывод, что будет правильно огласить Свидетельство, а заодно и мой ответ на проповедь брата Прескотта, в пятницу вечером. Но весь день и ночь до наступления этого времени, я настойчиво молился Богу, чтобы Он указал мне, действительно ли я должен это сделать. И вечером, перед тем, как это сделать, я сказал Богу в молитве, что не могу сам решать этот вопрос, и что все указывает на то, что я должен это сделать, но если Он как-нибудь покажет мне, что это не нужно – я не буду это делать. И потом я сказал Богу, что если следующим утром, на открытии утреннего собрания, случится что-нибудь, что займет время встречи, я буду считать это доказательством, что я ничего не должен говорить; но если на открытии собрания не случится ничего, что заняло бы время, то я буду считать это знаком, что путь для меня открыт. На следующее утро пресвитер Дэниэльс открыл собрание и сказал: «Братья, время этого собрания предоставляется вам» - и сел в аудитории. Стояла тишина. Никто ничего не сказал и ничего не сделал, и не было никаких признаков того, что кто-то собирался что-то делать. Тогда я встал, вышел вперед и сделал то, что хотел. И мое выступление в тот день, несомненно, прекратило, по крайней мере, на тех встречах, обсуждение братом Прескоттом вопроса «Пантеизма» и т.д.

Сестра Уайт, если было так важно, чтобы обсуждение этого вопроса прекратилось; и если Бог так хотел это прекратить, что Он велел вам написать для этого Свидетельство; и если вы отправили это Свидетельство с В.К. Уайтом в пятницу утром, когда было еще достаточно времени, чтобы остановить это; и если это не было сделано только потому, что брат Уайт решил не передавать это Свидетельство; тогда то, что я сделал, и что  действительно прекратило это обсуждение, не было ли в полном соответствии с тем Свидетельством? Разве то, что я сделал, и что прекратило это обсуждение, не было исполнением Божьего замысла, для исполнения которого было послано Свидетельство, но который потерпел неудачу, потому что В.К. Уайт не передал Свидетельство?

Если Бог хотел прекратить эту дискуссию, о чем Он сказал в Свидетельстве, то буду ли я осужден на Суде за то, что остановил ее? И будет ли оправдан В. К. Уайт за то, что скрыл от брата Прескотта Свидетельство, которое бы остановило его?

Можно смело сказать, что если бы брат Уайт передал бы это Свидетельство в пятницу, то брат Прескотт не говорил бы вообще на эту тему. А если бы он не говорил на эту тему, то я бы ни слова не сказал об этом. Тогда получается, что я сделал это только потому, что он об этом говорил. А если он сделал это из-за того, что брат Уайт не передал ему Свидетельство, которое предотвратило бы все это, буду ли я осужден на Суде за то, что я исполнил волю Божью, которая не была выполнена первым, избранным Богом, способом, потому что В.К. Уайт умышленно скрыл Божью весть?

Зная все это, сестра Уайт, будете ли вы удивляться, что я никогда не сожалел об этом, и никогда не был готов признать, что я был неправ в том, что сделал в тот день на Унионной Озерной Конференции в Берриен-Спрингс?

В первой части этого письма я сказал, что брат Сэдлер до сих пор не получил от вас ответа на свое письмо. Это правда. В своем письме доктору Полсону от 14 июня 1906 г., вы сказали: «Теперь я должна ответить на письма, которые получила от вас, пресвитера Сэдлера и других». Но на самом деле вы не отвечали на письмо брата Сэдлера, ни на один из вопросов, заданных в нем, если не считать этого:

«На некоторые вопросы, заданные вами, я не отвечу ни да, ни нет. Я не должна делать какие-либо заявления, которые могут быть неверно истолкованы».

В этом может убедиться каждый, кто прочитает эти два письма.

Все же один из вопросов, заданных доктором Полсоном и Сэдлером, не смотря на то, что он не был одинаково сформулирован ими, был таким:

«Все ли, что вы говорите и пишете вдохновлено Богом и должно считаться словом Божьим»?

Учитывая все обстоятельства, это один из самых важных вопросов, которые можно было бы вам задать. Все же, единственное, что вы написали, и что можно истолковать как ответ, это слова: «Я не отвечу ни да, ни нет. Я не должна делать какие-либо заявления, которые могут быть неверно истолкованы».

  Сестра Уайт, считаете ли вы это своим ответом на тот вопрос? Если утверждается, что ваше письмо доктору Полсону от 14 июня 1906 г. является ответом на его и доктора Сэдлера письма, то это будет считаться вашим ответом на тот вопрос. Но если бы вы ответили «да», то как бы это могло быть неверно истолковано, если бы это было правдой?

И если бы вы ответили «нет», то как это можно было бы неверно истолковать, если бы это тоже было правдой?

Сестра Уайт, простое «да» или «нет» никогда не может быть неверно истолковано, если это правда.

Тогда если на  вопрос: «Все ли, что вы говорите и пишете вдохновлено Богом и должно считаться словом Божьим» - вы не отвечаете да или нет, потому что оба заявления «могут быть неверно истолкованы» тогда из этого явно следует:

«Да» было бы неправдой, потому что кое что из того, что вы говорите и пишете, не вдохновлено Богом и не может считаться словом Божьим, и утверждать, что это так, было бы неверным истолкованием.

«Нет» было бы неправдой, потому что-то из того, что вы говорите и пишете, вдохновлено Богом и может считаться словом Божьим. И утверждать это, было бы неверным истолкованием. Поэтому, проанализировав те немногие слова, сказанные вами, которые даже можно считать ответом на тот вопрос, мы неминуемо и неизбежно приходим к тому, что единственно прямой и истинный ответ на этот вопрос – это простое слово «нет».

Пока что именно так я считаю. Это ‒ правда.

А разве вам, сестра Уайт, не известно очень хорошо, что это правда?

Но более того, на Суде, перед лицом которого вы написали мне, назвав меня по имени, вашего заявления, что, если вы честно ответите «нет», то это будет «неверно истолковано» и некоторые будут «использовать этот ответ в своих интересах», не будет достаточно. На этом Суде ничто не устоит, кроме правды. Вы имели положение Божьего глашатая. Следовательно, ваша обязанность говорить правду и быть свидетелем правды. И вам не должно быть никакого дела до того, что люди сделают с правдой, которую вы говорите.

Ваша обязанность – говорить правду. Это те люди, а не вы, будут отвечать на Суде за всякое неверное истолкование или использование правды.

Как бы нечестно не использовали правду некоторые люди с развращенным умом, но на Суде ваш отказ из-за этого сказать правду не сможет перевесить то, что тысячи и тысячи наивных, доверчивых и простодушных людей не знали об обмане. Но пока это вопрос, который, конечно же, справедливо вызывает ОЧЕНЬ серьезное возражение и сомнение в умах христиан. Сестра Уайт, уверяю вас: я бы лучше предпочел видеть, что вы честно написали правду (которая, как у меня есть основание полагать, вам хорошо известна) – т.е., простое и понятное слово «нет», чем видеть, как вы дальше рискуете получить ужасный приговор Суда за этот выбор и последствия вашего отказа написать правду в простом слове «нет», что является неизбежным выводом из  вашего отказа сказать «да» или «нет», чтобы никто не мог неверно истолковать эти слова.

И если бы вы честно написали «нет», о чем, я уверен, вы должны знать, что это – правда, то какое слово утешения это бы дало в такой печальной ситуации.

Это принесло бы много добра и не принесло бы никакого вреда. Действительно, многие люди были бы разочарованы, а другие очень озадачены. Но не лучше ли позволить им пережить это разочарование и недоумению теперь, пока есть время разобраться и взять верное направление, чем осознать все это тогда, когда будет слишком поздно? Тогда бы все стояло только в правде, и было бы принято и понято только «Духом истины» и только в Нем.

Поэтому, пока для вас еще не слишком поздно, не напишите ли вы, сестра Уайт, что для этого уместного, очень важного и заслуживающего внимание вопроса истина находится в слове «нет»?

Вот, сестра Уайт, я и завершаю это письмо. Учитывая ваше письмо с призывом ко мне «изложить затруднения» и т.д.,  мне показалось очень важным представить вам это. Я мог бы затронуть и другие предметы, но я у меня совсем нет желания заваливать вас фактами.

Кроме того, сестра Уайт, позвольте мне заверить вас, что я не противодействую, не противодействовал и не собираюсь противодействовать вам. Если перед лицом «великого Судного дня» и моей «верностью данным Богом заповедям» вы призвали меня написать вам по этому поводу, и в ответ я написал это письмо, то это нельзя расценивать как противодействие вам.

Я уважаю вас как сестру во Христе и в истине Божьей. Я ценю вас за истину, которую вы говорили, писали и хранили все эти годы. Я не отрицаю, что вы имеете пророческий дар. Я не отрицаю, что вы обладаете Духом пророчества. Но я отрицаю, что все, когда-либо написанное вами вдохновлено свыше Духом Пророчества. Я отрицаю, что вы непогрешимы, и я отрицаю, что все, написанное вами, является непогрешимым словом Божьим. И вы, действительно, сами отрицаете все это своим отказом ответить «да» или «нет» на простой вопрос, потому что либо слово могло быть неверно истолковано, либо кто-то мог нечестно извлечь из него выгоду. Вот почему я не могу согласиться с вами в этом и следую указаниям Писаний: «все испытывайте и крепко держитесь того, что хорошо» (1 Фесс. 5:21 - KJV).

И еще: пожалуйста, сестра Уайт, не обвиняйте доктора Келлога или кого-либо еще за что-нибудь из того, что я здесь написал. Пожалуйста, ни в коем случае не связывайте доктора Келлога или кого-нибудь еще с тем, что я написал. Ни одна душа во всем мире не знает, что я написал это письмо, кроме стенографистки, которая записала его. Ни одна душа не знает, что я послал эту копию вам, и никто, кроме стенографистки и меня, не знает о его существовании.

Но дойдет ли когда-либо эта копия, которую я посылаю, до вас? Сможете ли вы его когда-нибудь прочитать? Или с моим письмом обойдутся, как с письмом доктора Стюарта, и следующее, что я узнаю о нем, это то, что оно окажется в руках брата Дэниэльса или кого-то еще, и его будут показывать перед аудиторией как множество «отрывков возражений против Свидетельств»?

Сможете ли вы прочитать его сами или Вилли сядет рядом с вами и прочитает вам «несколько наиболее спорных моментов»?

Как бы то ни было, уже не от меня зависит. Перед лицом Суда вы пригласили меня написать, и, поэтому, перед лицом Суда я написал свое письмо. И здесь я оставляю его. Что бы другие не делали, перед лицом ли Суда или нет – это их выбор, ведь там только они будут отвечать, а не я.

А теперь желаю вам от Бога только одних благословений и всего доброго во всем и всегда, и всего из Рим. 15:13.

 Алонзо Т. Джонс.

26 апреля 1909 г.