Служение мирян в Церкви и его благословляющие аспекты

Христианская Церковь изначально формируется Христом как собрание мирян, если откровенно и не противостоящее ветхозаветному духовенству (как клерикальному институту), но и во многом не согласное с ним. Таким образом, христианство с самого начала бросало вызов жреческой касте левитского священства, слишком обращенного вовнутрь себя, слишком неповоротливого и духовно антидинамичного.

Ещё ветхозаветные пророки обращали внимание на нравственную заторможенность ветхозаветного клира и его замкнутость самого на себя. «Так говорит Господь Бог: вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, и не дам им более пасти овец, и не будут более пастыри пасти самих себя, и исторгну овец Моих из челюстей их, и не будут они пищею их» (Иез. 34, 10); и еще: «Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа. Но вы уклонились от пути сего, для многих послужили соблазном в законе, разрушили завет Левия, говорит Господь Саваоф» (Мал. 2, 7–8). В двух вышеприведённых цитатах мы видим и замкнутость духовенства самих на себя («пасут сами себя»), и уклонение от своих прямых обязанностей («хранить ведение»). Таким образом, фраза «разрушили завет Левия» указывает и на их самодисквалификацию и констатацию профнепригодности.

В христианском понимании проблемы Ветхозаветной церкви (в их библейском измерении) неизбежно указуют на возможные грядущие проблемы и самой христианской Церкви. Так, например, Христос неоднократно предупреждает апостолов беречься «закваски фарисейской и саддукейской» (Мф. 16, 6). Кстати! Высший церковный истеблишмент в то время в подавляющем большинстве и состоял из саддукеев (неообновленцев), включая саддукеев-первосвященников.   

Сам апостол Павел проводил, в том числе, и прямые параллели между иудеями периода их разложения и христианами периода апостасии. Читаем: «Всё это происходило с ними (т. е. иудеями – О. С.), [как] образы; а описано в наставление нам (т. е. христианам – О. С.), достигшим последних веков. Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10, 11–12). Предостережение: «кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» – прямое предупреждение и самим христианам опасаться повторить судьбу древних иудеев в их отпадении от Христа Спасителя (что отчасти и произойдёт в период апостасии). Обращаясь к более близким по отношению к нему временам, апостол Павел пишет: «Ибо я знаю, что, по отшествии моём, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян. 20, 29–30).

Сам процесс апостасии (отступничества) может произойти только в Церкви, ибо отступить от Истины может только тот, кто когда-то и пребывал в Истине. Процесс какового отступничества в грядущем приобретет такие размеры, что и сам Сын Божий восклицает: «Но Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле?» (Лук. 18, 8).

Но! Церковь Христова всё же сохранится неразрушимо от адских врат (см. Мф. 16, 18), хотя и как «малое стадо», в единстве собрания трёхчинного духовенства (епископат, пресвитериат и дьяконат) и мирян – как основной составляющей Народа Божия. То есть Церковь сохранится именно как евхаристическая община Верных[MK1] , причащающихся от Единой чаши Тела и Крови Господа Христа Иисуса!

Читаем: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьёте чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придёт» (1 Кор. 11, 26). Словами «доколе Он придёт» и провозглашается тайна веры: Святая Евхаристия будет совершаться и до самого Славного Второго Пришествия.

«Проповедуя смерть по плоти Единородного Сына Божия, то есть Иисуса Христа, и исповедуя Его воскресение из мёртвых и вознесение на Небеса, мы совершаем в церквях бескровную службу, приступаем таким образом к таинственным благодарениям и освящаемся, становясь причастниками Святой Плоти и пречестной Крови Спасителя всех нас Христа»[1].

Именно Таинство Евхаристии делает весь Народ Божий тем, чем он и является по благодати: «род избранный, царственное священство, народ святой»!    

«Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится. Итак Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены. Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; [некогда] непомилованные, а ныне помилованы» (1 Пет. 2, 4–10).

То есть, «приступая к Нему» евхаристически, и обретаемся с Ним и в Нём, ВСЕ – как «священство святое... царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел»! Ведь и само Святое Причастие торжественно и предлагается нам, как «Святая святым»!

«Вот как [апостол] называет путь привлекаемых к созиданию Церкви Божией. Ведь посредством сращённости [в одно Тело] и согласия друг с другом посредством единомыслия и единства в слове, общности ума и воли [верные] созидаются в один дом Божий»[2].

Итак, евхаристически «посредством сращённости» в единстве Тела и Крови Христа-Царя и Христа-Первосвященника мы и сами становимся причастными Всеобщего Царственного Священства (!), «цари» и «священники» по благодати.

Следовательно, по отношению к сугубому священству миряне суть объект благословения; само же сугубое священство – объект молитвенного благословения мирян (молящихся за собственных пастырей и архипастырей). Ибо дело любого священника – благословение! Всеобщее священство, призывая сугубое из самих себя, делегирует им право сугубого благословения, не оставляя их и всеобщим молитвенным одобрением (благословением). Благословляя Бога Отца и Сына Его Иисуса Христа – подлинный источник любого благословения!

Читаем: «но истинною любовью все возращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф. 4, 15–16).

Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Слова его (т. е. Павла – О. С.) означают следующее: дух, выходя из головного мозга, не просто сообщает чувствительность всем членам посредством нервов, но делает это сообразно с каждым из них – тому, который способен принять больше, и сообщает больше, а который меньше – тому меньше (потому что дух есть корень жизни). Так и Христос: поскольку наши души так же зависимы от Него, как все члены тела – от духа, то Его промышление и раздаяние даров сообразно с мерой того или другого члена производят возрастание каждого»[3].

Уточнение «сообразно с мерою того или другого члена производит возрастание каждого» указывает на взаимодополняемость, имеющую место в служении каждого христианина, как священника, так и мирянина. Подобной точки зрения придерживается и апостол Павел.

Читаем: «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если всё тело глаз, то где слух? Если всё слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в [составе] тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где [было бы] тело?» (1 Кор. 12, 13–19).

Амвросиаст настаивает: «Так он говорит, поскольку множество членов, нуждающихся друг в друге, не расщепляется в единстве природы, сколь бы различны они ни были. Ибо различие это к одному стремится: чтобы отдача от тела была полной»[4].

Таким образом устанавливается, что единство и полнота церковного служения – взаимодополняемость клира и мирян. Причём функционально служение мирян в социальном аспекте церковной жизни более значительно, чем относительное социальное служение клириков, находящихся на их (мирян) иждивении.

Хотя в сакральном, невещественном смысле, священнослужители предоставляют мирянам нечто несравненно более значимое и на перспективу вечности более актуальное.

При этом мы не можем, исходя из концепции всеобщего царственного священства, сводить служение мирян в Церкви к социальной составляющей. И тому есть несколько причин:

1. миряне и поставляют из своей среды кандидатов на священство;
2. миряне сообщают в семье как в «домашней церкви» начальное религиозное образование, которое в древней Церкви и являлось единственным систематическим богословским образованием (до возникновения специальных церковных образовательных учреждений);
3. миряне более эффективно осуществляют свой апостолат свидетельства о вере, чем нежели профессиональное духовенство, хотя бы в силу своей многочисленности;
4. миряне – охранители веры в той же степени и более, в какой епископы являются ее выразителями и возвещателями;     
5. миряне, являясь объектом пастырского попечения духовенства, самим этим фактом оправдывают существование сугубого священства, в его отличие от всеобщего священства;
6. миряне более эффективно участвуют в системе церковного образования и воспитания как в качестве профессуры, так и в качестве рядовых преподавателей и воспитателей;
7. миряне значительно чаще участвуют в техническом сопровождении церковных программ и инициатив, также в сфере церковной журналистики и книгоиздания. 

Об особом отношении к сугубому священству в Церкви со стороны мирян сказано: «Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас, и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас» (1 Фес. 5, 12).

Сщмч. Игнатий Богоносец писал: «Все почитайте диаконов, как заповедь Иисуса Христа, а епископов, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца, пресвитеров же, как собрание Божие, как сонм апостолов. Без них нет Церкви»[5].

Об особом отношении к мирянам в Церкви со стороны духовенства сказано: «Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием [Божиим], но подавая пример стаду» (1 Пет. 5, 1–3).

Святитель Иоанн Златоуст наставляет: «Христос говорит: кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою (Мф. 20, 26). А кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23, 12). Что ты говоришь: если смирю себя, буду высок? Да, говорит; таково Моё могущества, чтобы достигать одного посредством другого»[6]. То есть Господь достигает «одного посредством другого», то есть слава пасомых – их пастыри, слава пастырей – их духовные чада.

Посему, оставив любые клерикальные и мирские предрассудки и самомнения, послужим друг другу тем даром, который уделил нам Бог, едиными устами и единым сердцем, под Единою Главою Церкви Христом Иисусом Господом нашим, Который и пришёл в этот мир «не [для того] ... чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28).

«Как бы так сказал: Я не остановился на том только, чтобы послужить, но и душу Свою отдал в искупление; и за кого же? за врагов. Ты, если смиряешься, смиряешься для себя самого, а Я смиряюсь для тебя. Итак, не опасайся потерять честь свою через это. Сколько бы ты ни смирялся, никогда не можешь смириться столько, сколько смирился Владыка твой. Однако это уничижение Его сделалось возвышением для всех и открыло славу Его. Прежде нежели Он сделался человеком, известен был одним ангелам; а когда стал человеком и был распят, тогда не уменьшил ту славу, которую имел, но и приобрёл новую, будучи познан вселенною. Не бойся же потерять честь свою от того, что ты смиряешься; смирением более возвысится и распространится слава твоя. Оно есть дверь к Царству... Избери же последнюю степень и тогда получишь первенство; если желаешь быть великим, не ищи величия, и тогда будешь велик. Унижение то и составляет величие»[7].

Вывод очевиден: православный христианин, тем более священнослужитель, это человек для других людей! Будем помнить об этом и сего не забывать!