Cудьба священных текстов в исламе, иудаизме и христианстве

У каждой мировой религии – свои священные книги. Чем отличается отношение к этим древним текстам в исламе, иудаизме и христианстве? Как представители разных традиций выходят из ситуации, когда нужно создать единый текст из множества версий, накопленных веками?

Одним из немаловажных философских вопросов на протяжении всей истории человечества был и остается вопрос о соотношении текста и описываемой им реальности. Он не только остро встает при описании физической реальности, но становится еще более сложным при попытках описания мира сверхъестественного, Божественного, при фиксации и передаче Откровения и религиозного опыта.

Язык, предназначенный преимущественно для описания бытовых реалий, регулярно встречающихся вещей и явлений, прилагается к описанию объектов, даваемых в духовном созерцании и явлений уникальных, каких «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходили на сердце человеку, . . . а Бог открыл это Духом»(1).

Не пытаясь объять все многообразие мирового религиозного опыта, постараемся в этом реферате затронуть основные аспекты отношения к священному тексту в авраамических религиях: религии ветхозаветного Израиля, раввинистическом иудаизме, христианстве и исламе.

Для всех этих религий характерны общие черты в отношении к Священному Писанию:

а) фиксирован состав произведений, входящих в Священное Писание;

б) текст регулярно звучит на общих собраниях;

в) этим текстом определяются нормы веры и жизни членов общины;

г) существуют принятые комментарии и правила толкования священного текста.

Текст, описывающий духовную реальность, сложен и местами непонятен для тех, кто не имеет соответствующего мистического опыта, по- этому всегда существует риск искажения и потери цельности послания при передаче: либо уклонение в буквализм с сохранением формы текста и частичной утратой смысла, либо передача интерпретации текста с изменением словесной ткани Писания.

Все рассматриваемые нами религии имеют многовековую историю, и каждая из них вырабатывала свою методологию сохранения смысла, написания и звучания текста Священного Писания — отвечая на изменения общества и языка по сравнению с теми, которые были во время написания сакральных текстов. Параллельно эти заботы о тексте стимулировали научную систематизацию грамматических, фонологических, текстологических, исторических, археологических и других знаний.

Ислам и Коран

Начнем рассмотрение с ислама, в котором отношение к Писанию (в данном случае — Корану) наиболее прямолинейно. По представлениям мусульман, Коран существует вечно и неизменно, он ниспослан с Неба, поэтому он совершенен и никаким изменениям не может быть подвержен.

При этом исторические (а не догматические) представления о Коране имеются следующие.

С 610 по 632 год пророку Мухаммеду через ангела Джабраила давалось откровение, которое хранилось и в устном, и в письменном виде. После 633 года, когда в битве при Йемаме погибла немалая часть «носителей Корана», начинается кодификация устных и записанных слов пророка. Зейд ибн Сабит, один из наиболее авторитетных писцов Мухаммеда, совместно с Умаром ибн-Хаттабом за 6 месяцев составил полный список Корана.

Критерием, которым пользовались составители при включении каждого стиха в Коран, было согласное свидетельство двух письменных источников и памяти Умара ибн-Хаттаба, знавшего практически весь Коран наизусть. Итоговый список был в частном употребления у халифа Абу Бакра.

Одновременно подобную работу по составлению полного Корана проводили и другие последователи Мухаммеда. Ученые насчитывают до 15 первичных рукописей (Ибн Масуда, Уба ибн Кааба, Али, аль Асвада и других) и множество вторичных.

Позже, когда в войсках возникли дискуссии о различных чтениях сур Корана, по приказу халифа Усмана комиссия под руководством Зейда между 650 и 656 гг. тщательно рассмотрела текст Корана, сопоставила с устным и письменным преданием, и копии с итогового кодекса были разосланы в различные провинции как единственный верный вариант.

Рукописи, отличавшиеся от этого текста, подлежали сожжению. Многие тексты были уничтожены, о текстологии ранних рукописей Корана мало что известно, но все же полной унификации добиться не удалось. Ситуация с унификацией текста Корана осложнялась еще и тем, что в графической системе арабского языка середины VII века отсутствовали обозначения для кратких гласных и знаки для различения некоторых сходных по начертанию букв. Таким образом, одна и та же запись слова представляла возможность нескольких вариантов прочтения.

Однако эта сложность стимулировала развитие фонетических знаний у арабов: «к VIII в. арабские фонетисты добились выдающихся результатов: они в деталях описали работу языка, губ, полости рта и носа в произнесении каждого звука; создали исчерпывающие классификации фонетических изменений; систематизировали варианты звукотипов, в чем историки языкознания видят зачатки фонологии»(2).

К 786 году арабский филолог и исследователь стихосложения Халиль ибн Ахмад аль-Фарахиди создал систему огласовки, которая давала возможность однозначно сопоставить записанное слово и его чтение. Но до 934 г. от Р. Х. продолжался так называемый «период ихтийар», время выбора, когда мусульмане могли читать Коран на различных диалектах.

Ибн Муджахид в Багдаде написал книгу Ал-Кираа ас-Сабаа («Семь чтений»), в которой установил семь конкретных способов чтения, бытующих в мусульманском мире, а все остальные объявил неправильными. Решение ибн Муджахида (для обоснования которого он не приводил аргументов) было поддержано визирями и в итоге были назначены корректоры, которые внесли огласовки в Коран в соответствии с этими семью чтениями.

Молитвенное чтение Корана возможно только в одном из этих вариантов(3), недопустимы ни отклонения, ни тем более переводы на другой язык — при смене языка этот текст теряет свою идентичность с небесным и вечным Кораном и превращается лишь в приблизительный пересказ и интерпретацию.

Во избежание разговоров о «различных Коранах» был введен термин «мусхаф», означающий частную письменную фиксацию единого Корана-Откровения — определенным шрифтом и в соответствии с определенной системой чтения.

Таким образом, представления ислама о вечно существующем тексте, транслированном на землю через одного-единственного пророка, вылились в достаточно энергичные человеческие усилия по созданию одной-единственной версии текста и уничтожению разночтений, но полная унификация так и не была достигнута.

Религия Израиля и Ветхий Завет

Те процессы по кодификации и унификации священного текста, которые в исламе заняли всего несколько столетий, у иудеев тянулись несколько тысячелетий и были осложнены многими другими факторами, поэтому и описание истории священной книги иудеев мы полагаем после описания Корана. Собирание священных книг началось еще с пророка Моисея, который повелел поместить свою книгу «одесную ковчега»(4) и всенародно прочитывать ее каждые 7 лет(5).

Таким образом, в начале истории своего Писания иудеи, в отличие от мусульман, не были вынуждены собирать разрозненные отрывки, сверять различные свидетельства и компоновать единую книгу — книга была написана собственноручно пророком, хранилась в святилище и регулярно обновлялась в памяти слушающих.

Текст был написан палеоеврейским алфавитом, сходным с финикийским, письмо было консонантное (без огласовок) и без словоделения, традиция чтения хранилась благодаря устной передаче. Текст тщательно копировался для богослужебного использования (очевидно, такая необходимость была по причине износа книг), но Храмом не ограничивалось бытование Писания — его фрагментарно копировали и для домашнего чтения, причем в этих копиях обнаруживались некоторые расхождения с храмовым вариантом.

Корпус книг Священного Писания постепенно пополнялся, в него включались писания других пророков и повествования об истории Израиля, но концентрация интеллектуальной и духовной жизни иудеев вокруг Храма обеспечивала единство традиции и непротиворечивость списков. Не нарушила традицию и постепенная смена формы букв — с древней угловатой на близкую к нынешней квадратную.

Тем не менее к межзаветной эпохе насчитывалось уже не менее трех изводов текста Писания. Помимо текста, употреблявшегося в иудейском богослужении, существовал еще и текст, представленный в самаритянском Пятикнижии. Он отличался не только грамматическими, но и некоторыми идеологическими расхождениями, вызванными тем, что самаритяне выстроили свой храм на горе Гаризим, и отредактировали Писание так, чтобы оно оправдывало эту «раскольническую» практику.

Еще одна версия, бытовавшая у александрийских иудеев, стала источником для греческого перевода Ветхого Завета — Септуагинты. Прототип до нас не дошел, но может быть отчасти восстановлен благодаря тому, что большие фрагменты были переведены в высшей степени буквально.

В 1947 году в Кумране была найдена большая библиотека древних еврейских текстов, датируемых между III и I веками до н. э. Часть библейских свитков из этой коллекции можно отнести к трем вышеупомянутым типам, другие же представляют иные редакции.

Таким образом, в иудейской среде наличие одной наиболее сакральной и авторитетной версии текста Священного Писания не влекло за собой гонение и уничтожение всех остальных вариантов.

Не было и крайне негативного отношения к переводу Писания: к V веку до н. э. разговорным языком иудейского народа стал арамейский, при возобновлении в середине V века общенародного чтения Торы предлагалось чтение сопровождать переводом на арамейский (и дополнительными пояснениями) — таргумом.

Кардинально важным отличием израильтян от мусульман в отношении Писания является то, что откровение Бога евреям не закончилось со смертью пророка. Бог, по их вере, пребывал вместе со Своим избранным народом, и в нужные времена подавал им откровение через новых и новых пророков. По этой причине Писание могло дополняться новы- ми текстами о попечении Бога о Своем народе.

Кроме того, вера в руководство Божие при переводческом труде не лишала переводы права называться также откровением. Итоговая кодификация текста Ветхого Завета (Танаха) произошла уже после разрушения иерусалимского Храма и после размежевания между христианством и раввинистическим иудаизмом — мировыми религиями, каждая из которых считает свою историю продложением истории ветхозаветного Израиля.

В связи с этим состав книг, входящих в христианский канон, опирающийся на александрийскую традицию и Септуагинту, отличается от палестинского канона, установленного на Явнийском Синедрионе ок. 90-100 г. н. э. Самый же текст Ветхого Завета во все последующие века, и особенно в Новое и Новейшее время, со становлением научной методологии, привлекал к себе внимание и подвигал к исследованиям не только христиан и иудеев, но и атеистов и агностиков. Для одних важно было уяснение смысла священного текста, обстоятельств жизни израильтян и их соседей, другие пытались показать невозможность фактов и несостоятельность идей, изложенных в Писании.

Библейские исследования в немалой степени стимулировали совершение исследовательских экспедиций, развитие археологии, палеографии, этнографии, религиоведения, египтологии, ассирологии и других наук о Древнем мире, библейская хронология и описание быта сопоставлялись с находками и расшифровками древних записей.

В полемике между доверяющими свидетельству Библии остро встал вопрос о «герменевтическом круге»: интерпретация находки сильно зависит от понимания истории региона, а понимание истории складывается на основании находок. Не полевые, а кабинетные исследователи Библии активно участвовали в углублени таких филологических дисциплин как этимология, текстология, теория перевода, теория стиля, уточняли представления о возможности аттрибуции текста определенному автору.

На стыке кабинетных и полевых исследований стоит до сих пор актуальная проблема hapax legomena — слов, однократно употребленных в тексте, значение которых не удается понять из контекста. Находка и верная интерпретация других записей, содержащих это слово, может пролить свет на эти «темные места» Писания.

Раввинистический иудаизм и Танах

Выше мы отметили, что на рубеже эр в иудаизме текст Писания бытовал в различных редакциях, но впоследствии, несмотря на разрушение Храма и все более увеличивающееся рассеяние иудеев по всему миру, из всех версий осталась в употреблении только одна, называемая ныне «масоретской», с высокой степенью стабильности текста.

Точную историю этой версии восстановить затруднительно, поскольку древнейшие полные списки не старше X века. Вероятнее всего, в основу масоретской версии легла традиция списков, находившихся в храмовом употреблении.

Кумранские свитки не содержат знаков огласовки, но еврейское письмо того периода допускало использование некоторых согласных (matres lectiones) для обозначения гласных звуков, в результате чего одно и то же слово могло быть записано несколькими способами.

В синагогальнальной традиции сохранялась должность писцов, основной заботой которых была сверка и исправление списков Танаха. И, благодаря их деятельности, консонантная основа текста практически стабилизировалась еще до введения знаков огласовки.

Примерно в 500-700 гг. возникли три различные системы огласовки еврейского письма: тивериадская (или северопалестинская), палестинская (или южнопалестинская) и вавилонская, из которой наибольшее распространение получила тивериадская.

Для верного чтения и понимания Писания консонантная основа была дополнена не только огласовкой, но и знаками кантилляции, обозначениями структурного деления текста и снабжена комментариями. В целом вся эта система была разработана масоретами (от слова masora — традиция чтения и переписывания библейского текста) в VII – XI вв.

Комментарии отличались и по содержанию, и по расположению на листе. По традиции определенные комментарии относились к первому слову каждой книги и окружали его (masora initialis). Очень краткие замечания, относящиеся к нетипичным чтениям, искаженной орфографии, особо написанным буквам, к статистике употребления слова во всем корпусе Писания писались рядом с колонками текста (masora parva). Более пространные примечания помещались в нижней части страницы или в конце текста (masora magna) и обычно были систематизированы в алфавитном порядке.

Труды масоретов впечатляют своей скрупулезностью и объемом произведенных вычислений, в определенной мере масоретов можно считать предтечами корпусной лингвистики. Ими были произведены глобальные арифметические вычисления: подсчитаны количества слов и букв в разных книгах и стихах, выяснены серединные стихи книг, изу- чено употребление отдельных букв в начале, середине и конце слова, составлены пространные конкордансы слов и словосочетаний, даны многочисленные грамматические, текстологические и богословские комментарии.

Редактирование текста при наличии такого аппарата было невозможным, но замеченные неточности словоупотребления исправлялись при помощи кетив и кере — основной текст (ketiv, написанное) оставался неизменным, а читать и понимать Писание следовало в соответствии с особыми отметками на полях и в самом тексте (qere, читаемое).

Высочайшая степень стабильности текста (особенно его консонантной основы) и многогранное штудирование буквенного состава текста подготовили почву для такого герменевтического способа как гематрия, при котором дополнительные смыслы текста добываются путем интерпретации числового значения букв и слов. Этот метод получил наиболее широкое применение в каббалистическом иудаизме. Аналогом в исламе является абджадия.

Для христианства этот метод толкования совсем нехарактерен.

Христианство и Библия

Греческий язык имел для христианства огромное значение, но все же не тождественное со значением арабского для мусульман или иврита для иудеев. Если для древних иудеев и ранних мусульман язык Откровения не отличался от знакомого с детства, то родным языком для апостолов был арамейский, Писание они слышали на иврите, после сошествия Святого Духа в день Пятидесятницы они получили дар проповедать на многих наречиях, а также они знали официальный язык в Империи — греческий.

Эта изначальная многоязычность и миссионерская направленность ко всем народам определила постоянно возрастающее количество переводов христианской Библии. Для многих языков именно христианские проповедники создали письменность, чтобы передавать благовестие в том числе и в виде книги.

Первичным языком христианского Писания стал койне — надрегиональный диалект греческого языка. Ветхий Завет был принят не на языке оригинала, а в виде греческого превода — Септуагинты, Новый Завет изначально написан на греческом(6).

Несмотря на заботу христиан о кодификации и сохранности текста Писания, в ранней Церкви не было ярких тенденций к созданию какого-то одного текста и объявления его самым авторитетным текста. С самого начала были приняты четыре Евангелия, повествующие об одних и тех же событиях, но различающиеся между собой в деталях.

Созданные на их основе гармонизирующие компиляции (как, например, «Диатессарон» Татиана) не получали церковного одобрения. Эту нестрогость по отношению к тексту можно отчасти объяснить с богословских позиций христиан. Подробное описание всей жизни Иисуса не вместил бы и весь мир(7), первостепенную важность имело со- гласное свидетельство очевидцев о главном — что Бог-Слово стал человеком, был распят и воскрес.

Личное знание Христа и таинственное приобщение Богу-Слову для христиан несопоставимо важнее, чем чтение слова о Боге, хотя и последним они тоже не пренебрегают. Другим аспектом отношения христиан к Писанию является то, что они веруют в неотступное пребывание в Церкви Святого Духа, по вдохновению Которого написаны книги Библии.

«Если же предположить, что по тем или иным причинам Церковь лишится всех своих книг, т. е. Ветхого и Нового Заветов, творений святых отцов и богослужебных книг, то она восстановит Писание, пусть не дословно, пусть иным языком, но по существу своему, и это новое Писание будет выражением все той же единожды преданной святым веры, выявлением все того же Единого Духа, неизменно действующего в Церкви, являющегося Ее основой, Ее сущностью»(8).

Следствием такого отношения к тексту можно считать тот факт, что современные церковные версии Нового Завета включают малые вставки в древний текст. Одни вставки — истолковательного характера, другие — гармонизирующего, третьи происходят из литургического употребления текста. Зная о более позднем возникновении этих фрагментов, Церковь не исключает их из Писания как непротиворечащие учению, помогающие пониманию и освященные традицией чтения и толкования.

Поскольку деятельность по переводу и проповеди библейского откровения требует более глубокого проникновения в смысл текста, чем простая забота о его сохранности, в христианской среде с первых веков были на высоте текстологические и экзегетические исследования.

Значимыми фигурами в этой области были Ориген и блаженный Иероним Стридонский.

Ориген в начале III в. составил «Гекзаплы» — шестиколоночную рукопись Ветхого Завета, в которой были сведены еврейский оригинал, его греческая транслитерация, Септуагинта и еще три греческих перевода того времени, сделанных с разными идеологическими и филологическими установками. Этот аппарат Ориген использовал в своей работе при составлении комментариев на все книги Ветхого Завета.

Многообразие латинских переводов первых веков и сумятица, вызванная тем, что ни один из этих переводов не имел общецерковного признания, вынудила папу Дамаса в 383 г. обратиться к блаженному Иерониму Стридонскому с просьбой выработать единый и достоверный латинский текст Писания. Этот труд занял 15 лет, во время которых блж. Иероним жил в Вифлееме, сопоставлял латинские тексты с еврейским и с древними греческими переводами, привлекал арамейские таргумы, согласовывал текст с данными ближневосточной географии и ботаники.

Несмотря на то, что блж. Иероним вопреки традиции отдавал предпочтение veritas hebraica перед Септуагинтой, его редакция Библии стала общепризнанной для латиноязычных христиан и впоследствии для Римо-Католической Церкви.

Из всех переводов на языки мира только латинская версия была законодательно канонизирована и определенной редакции текст был присвоен догматический статус первоисточника: в 1546 году на четвертой сессии Тридентского Собора было постановлено, что только имеющийся текст Вульгаты становится авторитетным, только его можно использовать для богослужебных чтений, во время диспутов, проповеди и для 12 толкования. Категорически запрещалось изменять текст или толковать его вне церковной традиции, даже если обнаруживались расхождения с другими вариантами.

Это постановление не остановило текстологические исследования в Европе, наоборот, в это время активно выходят критические издания, возникают новые переводы на национальные языки — но они оказываются «вне закона» Католической Церкви.

Только в XX в. Римская Церковь приняла наработки библеистики и внесла соответствующую редактуру в официальный текст Вульгаты. Развитию текстологии в Новое время способствовала доктрина протестантизма sola Scriptura, отвергавшая Предание Католической Церкви и требовавшая выведения норм веры и жизни только из Писания.

Эта позиция вовсе не способствовала выработке общепризнанного текста Библии и единых принципов толкования. Наоборот, сомнению было подвергнуто в Библии почти всё: верность отдельных слов, сохранность композиции книг, авторство, время написания и необходимость включения тех или иных книг в канон.

Для анализа текста было разработано множество новых методик, был выдвинут целый спектр гипотез об истории текста. Эти гипотезы, выстроенные на основаниях, чуждых для религиозной общины-хранительницы священного текста, пытаются иначе представить как историю Израиля, так и историю текста, чтобы по-своему «очистить Библию от наслоений» и согласовать свои идеологические представления с археологическими свидетельствами.

Так, например, некоторые последователи эволюционной теории представляют историю ветхозаветного Израиля как постепенное восхождение от политеизма к монотеизму и в соответствии с этим компонуют фрагменты Ветхого Завета. Другой тенденцией в редактировании Библии является создание новых «политкорректных» и «феминистских» переводов, использующих инклюзивную лексику и очищающих текст Писания от патриархальных представлений и свойственных им выражений.

Внутри христианских Церквей, сохраняющих непрерывную традицию передачи Священного Писания, отношение к этим новым тенденциям настороженное как к чуждым, но внимательное к новооткрытым текстуальным, археологическим и историческим фактам.

Заключение

Подводя итоги, отметим как сходные, так и противоположные принципы отношения к Священному Писанию в рассмотренных нами религиях.

Для религиозной общины естественны стремления к тому, чтобы у нее был, с одной стороны, единый, а с другой стороны — наиболее точный текст Писания, но эти два желания входят в противоречие между собой.

Устранение неточностей и непрерывное редактирование порождает новые версии, которые потом могут образовывать целые семьи редакций. Яркой иллюстрацией этого может быть, например, цитата из Моисея Маймонида: «Всякий доверял , поскольку он был откорректирован самим бен Ашером, который трудился над ним многие годы и каждый раз, когда с него делали копию, он вносил исправления»(9).

Стремление к точности текста также несло в себе внутренние противоречия: при переписывании текста приходилось выбирать между истолковательной правкой и дословным следованием темному месту протографа. Версии, предназначенные для богослужебного употребления, были в памяти множества верующих и поэтому медленнее всего включали исправления.

Благодаря консервативности священного текста до нас дошли слова и выражения, значения которых восстановить затруднительно (hapax legomena) и особенности речи древних авторов, включающие грамматические искажения, неточности в употреблении иноязычных заимствований и ошибочные знания об истории(10).

Вокруг Священного Писания создавался целый круг произведений и приемов, фиксировавших традицию и защищавших от искажения и сам текст, и варианты его прочтения. Помимо обширных и многообразных толкований смысла текста, присутствующих во всех рассмотренных религиях, ислам и иудаизм знают дополнительно оперирование с числовыми значениями слов, а иудаизм — масору.

В рамках истолковательной традиции было проведено огромное количество серьезных исследований, внесших свою лепту в развитие гуманитарных наук. На примере протестантизма видно, как отсечение текста Библии от экзегетической традиции влечет за собой нестабильность текста Писания и идеологизированное редактирование. В отличие от христианства, всегда благосклонно относившегося к переводам и не смущавшегося расхождениями между евангелистами, иудаизм и ислам стремились к унификации священного текста. Как показывает история, «отныне-и-навсегда-самый-правильный-до-малейшей-точки-текст» пока является недостижимым.

Сноски

1 1 Кор. 2:9-10 1
2 [Мечковская 1988]
3 Повсеместным чтением стал вариант Асима из Куфы через Хафса, другой — Нафи из Меди- ны через Варха — используется в некоторых частях Африки, остальные варианты чтения крайне малоупотребимы.
4 Втор. 31:26-27
5 Втор. 31:10-12
6 Исключение составляет Евангелие от Матфея, по преданию написанное сначала на еврейском и затем самим же апостолом Матфеем переведенное на греческий
7 Ин. 21:25
8 Софроний (Сахаров), иеромонах. Старец Силуан. — Париж, 1952.
9 Мишне Тора II, Хилхот Сефер Тора 8. 4 10 См., напр., Jeffery, A. The Foreign Vocabulary of the Qur’an. Oriental Institute, Baroda, India, 1938
10 См., напр., Jeffery, A. The Foreign Vocabulary of the Qur’an. Oriental Institute, Baroda, India, 1938

Список литературы

[Лихачев 1983] Лихачев Д. С. Текстология. На материале русской литературы X–XVII веков. — Л., 1983.

[Мецгер 1996] Мецгер Б. Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструк- ция оригинала. — М.: Библейско-богословский ин- ститут св. апостола Андрея, 1996.

[Мецгер 2004] Мецгер Б. Ранние переводы Нового Завета: их источ- ники, передача, ограничения. — Второе изд. — М.: Библейско-богословский институт св. апостола Ан- дрея, 2004.

[Мечковская 1988] Мечковская Н. Б. Язык и религия: Лекции по фило- логии и истории религий / Под ред. Г. Баранковой. — М., 1988.

[Тов 2003] Тов Э. Текстология Ветхого Завета. — М.: Библейско- богословский институт св. апостола Андрея, 2003.

[Юнгеров 2003] Юнгеров П. А. Введение в Ветхий Завет. В 2 тт. — М.: ПСТГУ, 2003.

[Gilchrist 1989] Gilchrist J. Jam’ al-Qur’an; the codification of the Qur’an text. — Benoni, South Africa, 1989.

[Warraq 1998] The Origins of The Koran: Classic Essays on Islam’s Holy Book / edited by I. Warraq. — Prometheus Books, 1998.