Как пятидесятник стал православным

19 января 1992 года в присутствии большого собрания народа, с микрофоном в руках, я прочитал покаянную молитву в пятидесятническом доме молитвы г. Братска, Иркутской области. Так начался мой путь в протестантском движении, длиною в 18 лет.

Я родился и рос до восемнадцати лет в индустриальном городе Братске, в Восточной Сибири. Обычное детство и юность обычного советского человека. Как все, был октябренком и пионером, а в комсомол вступать уже не захотел, благо принуждать к этому меня уже никто не стал. Как известно, в советские годы в нашей стране провозглашалось, что Бога нет, и я, как и все в это верил, не придавая особого значения, правильно это или нет. Семья моя тогда была нерелигиозной, за исключением бабушки Тамары, которая исправно посещала православный храм.

Первое время мои родители жили вместе с бабушкой в ее двухкомнатной квартире. Помню свои первые детские впечатления: баба Тамара молится у себя в комнате перед иконами, а я, семилетний пацан, подглядываю за ней сквозь щель в двери. Мне тогда казалось, что совершается что-то очень таинственное и важное. Но бабушка никогда не рассказывала мне о Боге, поэтому и в юные годы я оставался атеистом. Помню, как, возвращаясь с просмотра фильма ужасов, в темном подъезде своего дома я убеждал сам себя, что раз Бога нет, поэтому и ничего другого в потустороннем мире нет, а значит, никакой вампир и вурдалак на меня из-за угла не выпрыгнет.

Постепенно мрак атеизма в нашей стране рассеивался, разные популярные газеты и журналы печатали информацию о различных духовных проявлениях. Никто уже не говорил, что Бога нет, и что это все выдумки церковников. Не отставал от веяния времени и наш учитель по истории и обществоведению. Однажды он пригласил на свой урок адвентистов седьмого дня, и те разговаривали с ребятами о своей вере. Их разговоры меня не «зацепили», но размышления о Боге уже начинали бередить мой разум. К тому же, я увлекался историей и видел, что люди, жившие в прошлом в нашей стране, верили в Бога. Тогда я не делал различия, была ли это православная вера или еще какая-нибудь, но интерес к изучению религии у меня появился. Я тогда учился в профучилище № 63, где проводили свои занятия пятидесятники по программе Международного библейского института, и мой друг Алексей пригласил меня посетить одно из них. Но прежде он позвал меня на их собрание (тогда я даже не знал, что они так себя называют). Конечно, прежде всего, мной двигало желание как можно больше узнать о Боге, о вере, и я действительно рад, что на пути мне встретились такие люди, которые рассказали о Нем, о том, Кто такой Иисус Христос, научили читать Библию.

6 декабря 1992 года я был призван в ряды Российской Армии. К тому времени я уже почти целый год посещал собрания христиан веры евангельской – пятидесятников. Именно во время службы в Вооруженных силах Господь еще раз дал мне встречу с православными христианами. В нашей части служил один прапорщик, он был прибалтом. Оказалось, он перешел из лютеранства в православие, что тогда очень удивило меня, ведь я считал, что Православная Церковь учит лишь мертвым обрядам. Не меньшее удивление было и при посещении православного храма, когда я побывал на празднике входа Господня в Иерусалим. Встретив там православных верующих, которые поразили меня своей верой, мне тогда подумалось: «Они так же верят в Бога Живого, как и мы — христиане веры евангельской». Тогда же меня познакомили с настоятелем храма священником Василием, он приезжал из г. Тайшета несколько раз в месяц и служил литургию. Я даже умудрился поцеловать крест в конце службы, как это делают обычно все православные. И это сделал я – протестант! Мне запомнились слова батюшки: «Это в ознаменование будущего». Но тогда я не предал особого значения всему произошедшему.

Отслужив в армии, я вернулся в родной город Братск. На дворе был 1994 год, безработица, и, откровенно говоря, я находился в раздумьях: что делать дальше?

Как раз в это время в городе Иркутске начал свою деятельность Сибирский Теологический Институт, одно из высших учебных заведений Всероссийского Союза Христиан Веры Евангельской – пятидесятников, куда предложили поступить многим ребятам, посещающим протестантские общины города Братска, в их числе был и я.

Итак, 1 сентября 1994 года началось мое обучение на пасторско-богословском факультете Сибирского Теологического Института. В конечном итоге, институт очень много дал мне для понимания православия. Например, такой предмет как История богословия, на котором мы изучали, в том числе, и семь Вселенских соборов с позиции догматического богословия. Изучались также различные вероучительные споры II-VII вв. Конечно, многие догматические аспекты истолковывались с точки зрения протестантизма, но самое главное, я узнал, как и во что веровала Древняя Церковь. Бесспорно, что некоторые нюансы для меня, как для протестанта, были вообще непонятны, например, споры о том, кем была Дева Мария: Христородицей или Богородицей. Лишь сейчас я понимаю, что это важный богословский момент, относящийся к нашему спасению. И что Церковь в те времена не заблуждалась в непомерных философских рассуждениях, а отстаивала истину: если Дева Мария родила Бога (Богородица), то наше спасение истинно. Ведь если Она родила Христа (Христородица), а не Бога, то где гарантия, что Иисус Христос не один из пророков или других людей, претендующих на право называться посланниками Бога, и следствием из этого может быть сомнение в соделанном Им спасении.

Но тогда, в 1994-м я, конечно, этого не понимал, просто изучал, думая, что может быть когда-нибудь все изученное пригодиться в моем служении Богу. Как и многие на моем курсе, я мечтал быть пастором какой-нибудь протестантской христианской общины. Три года обучения пролетели быстро.

В мае 1997 года в торжественной обстановке из рук епископа пятидесятников я получил диплом об окончании Сибирского Теологического Института, после которого я какое-то время остался жить в Иркутске. Иркутск привлекал меня, жителя индустриального города, своей архитектурой и, особенно, православными храмами. Для меня эти строения вызывали гордость, несмотря на мою конфессиональную принадлежность.

Кстати, российские протестанты иногда пытаются себя отождествить с православием, например, в одной песне поется:

«…над церковными куполами

небо синее-синее,

я иду – под моими ногами

Русь пролегла родимая».

Может быть, у этой песни православные корни, но факт остается фактом, протестанты используют ее в своем обиходе. То же случилось с песней на слова М. Ю. Лермонтова:

«…в минуту жизни трудную

тесниться ль в сердце грусть,

одну молитву чудную

твержу я наизусть».

Она попала в песенные сборники русских баптистов и пятидесятников. Каково было мое удивление, когда однажды придя в один из храмов Иркутска (я был тогда протестантом), услышал, как женщины ее разучивали. Уже потом я понял, что это православная песня.

Так, капля за каплей, Господь наталкивал меня на размышления о православии. Вместе с тем росло мое разочарование собственной духовной жизнью, что привело меня к пониманию того, что необходимо заняться миссионерством. Дело в том, что протестантизм занимается активной миссионерской деятельностью. И, в итоге, я, как активный член христианской общины «Ковчег», был отправлен в село Баяндай (Усть-Ордынский Бурятский округ в 125 км от Иркутска) в качестве миссионера. Проживают там, в основном, буряты (70 % населения). Ко времени нашего приезда там уже была основана протестантская община под руководством Игоря Георгиевича Зырянова. Мы активно влились в работу по проповеди местному населению, тем более что к тому времени пастором Игорем были проведены изыскания по изучению истории, культуры и религии древних бурят, что позволяло делать это более эффективно.

Прожив несколько лет в Баяндае и проповедуя об Иисусе Христе, в основном – бурятам, я стал задумываться, а как же мой родной народ – русские? Эти мысли натолкнули меня на изучение культуры и религии русских – православия. Но прежде меня, такие же мысли стали приходить в голову Игорю Георгиевичу Зырянову, который делился ими со мной. Я, конечно, как протестант, сначала не мог понять, что происходит с моим лучшим другом, а затем осознал, что брата надо «спасать».

Окружив себя всевозможными библейскими словарями и богословскими справочниками, я стал изучать, что говорит Библия о православии, и как я могу доказать ложность православного учения. Но чем дальше я продвигался в своем изучении, тем больше я понимал, что не могу противостоять логике и истине православия. Все нападки при ближайшем рассмотрении рассыпались в пух и прах. Например, то, что православные поклоняются иконам. Я стал понимать, что иконы – это олицетворение, «образ» Божий, и поэтому люди склоняются перед ними. Примерно то же самое делают пятидесятники, поднимая вверх руки в знак восхваления Господа Христа, и было бы совершенной глупостью утверждать, что они поклоняются потолку или стенам, в сторону которых они эти руки протягивают.

Еще я понял одну удивительную вещь, что, читая Священное Писание, человек понимает его в силу своих богословских предпочтений. Попробую это объяснить по порядку.

Еще учась в теологическом институте, я познакомился с преподавателем, знающим древнегреческий язык, на котором был написан Новый Завет. Некоторые студенты, в том числе и я, посещали факультатив по изучению этого языка раз или два в неделю. Конечно, чтоб знать язык в полной мере этого не достаточно, но все-таки кое-что из основ греческого языка мы получили.

Итак, я, как протестант, поняв, что я «теряю» друга (имея в виду Игоря Зырянова) и то, что брата надо «спасать», взял в руки греческий Новый Завет, словарь древнегреческого языка и начал изучать текст из Первого послания апостола Петра, третью главу, двадцатый стих: «Крещение не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести…».

Основываясь на этом стихе, баптисты и пятидесятники стараются доказать то, что младенцев крестить нельзя, т. к. младенец не понимает, что с ним происходит, и не может пообещать Богу добрую совесть. Итак, я взялся изучать этот текст в надежде увидеть, что насчет крещения говорит сам оригинал, а не его перевод. А в действительности я понял, что греческий текст Нового Завета напрямую ничего не говорит, так как только на одно греческое слово «еперотема» можно перевести, как минимум, тремя словами: обещание, испрашивание, просьба, и какое из них поставить при переводе, зависит от богословского уровня переводчика. Российские протестанты делают акцент на слове «обещание», в переводе просветителей славян Кирилла и Мефодия это слово звучит как «вопрошение». А как на самом деле правильно? И вот тут передо мной стал вопрос: а чья богословская традиция толкования текста греческого Нового Завета является верной? Ведь именно она оказала влияние на переводчика. Святые Кирилл и Мефодий сделали свой перевод в IX веке, а протестанты, как движение, появились только в XVI, да и то, многие традиционные протестанты не отказались от крещения младенцев, такие как лютеране, англикане и реформаторы. Затем я узнал, что упоминания о крещении младенцев встречаются уже во II веке. Для себя я сделал вывод, что вернее будет та богословская традиция истолкования Библии, которая ближе к первоапостольскому времени. Очевидно, что это древние церкви, а православная является одной из них.

Будучи протестантом, я часто употреблял фразу: «Библия (или Новый Завет) говорит». Каково же было мое удивление, что в таком виде, как мы его понимаем, Новый Завет сформировался только в конце IV века. Никто из первых христиан так не говорил. К тому времени, когда канон Нового Завета утвердился, Церковь уже почитала Деву Марию как Богородицу, имела иконы, молилась святым. Но именно эта Церковь разработала и защитила учение о Троице, выстояла в христологических спорах. Как она могла в себе совместить, казалось бы, несовместимое? Вывод напрашивается только один: и первые, а затем и последующие за ними поколения христиан верили так, как верит сегодня Православная Церковь, исповедуя это, прежде всего, в своих канонах и догматах.

На страницах данного послания, я выражаю исключительно свою точку зрения, но наверняка выскажу мнение многих христиан-протестантов: люди в этих церквях ищут покровительства духовных наставников, ищут заботы о своих душах. По сути, этот поиск можно назвать поиском Церкви. Так и я, будучи в пятидесятнической церкви, всегда искал общину, которая станет мне духовной матерью. Конечно, на моем пути встречались люди, которые оказывали мне и моей семье духовную заботу и поддержку, но глубоко внутри я понимал, должно быть что-то большее, чем я имею, и это тоже было поиском в восполнении моей духовной неудовлетворенности. При этом я ни в коем случае не хочу обвинить людей, находящихся в протестантских церквях, что это они чего-то не дали мне в духовном поиске. Ведь и я сам был тем, у кого люди, посещающие пятидесятнические общины, искали ответов на вопросы, а ответов не было.

Легко, конечно, сказать, что ответы есть у Бога и надо было спрашивать у Него. Думаете, я не спрашивал?! Ведь Бога как Отца я уже обрел, но, к моему сожалению, Церковь как мать, еще нет.

Несмотря на это, с таким мироощущением я продолжал жить, радоваться встречам, продолжал поиск восполнения того духовного голода, который был глубоко внутри меня, пока, наконец, Господь не показал мне красоту православного учения. Глубину неисчерпаемую, которая восполнила пустоты в моей духовной жизни и в моем сердце созрела мысль о том, что надо или стать православным христианином, или оставаться в протестантизме, другого не дано.

Как я описал выше, к моменту перехода в православие мне удалось переосмыслить многое в своей жизни, и для меня это было не просто эмоциональным поступком или решением, продиктованным влиянием каких-либо уважаемых мною людей, и тем более, не под давлением жизненных обстоятельств. Это было решением ума и духа, разума и воли, выверенное в различных рассуждениях, беседах и даже спорах, продиктованное, прежде всего, пониманием того, что именно Православная Церковь является хранителем истины Христовой на этой земле.

Понимая, что жизнь – это непростая штука, и в ней будет еще много трудностей, и Церковь наша, которая пребывает на земле, не является идеальным обществом идеальных людей, не строя иллюзий, но понимая, что Господь возвращает меня домой, в декабре 2009 года, я был крещен полным погружением протоиереем Вячеславом Пушкаревым в Свято-Троицком храме села Хомутово, Иркутской Епархии Русской Православной Церкви Московского Патриархата.

Так начался мой православный путь – путь обретения благодати Божией, и именно тогда внутри меня родилась фраза, которая помогает мне на жизненном пути: «В протестантизме я нашел Бога Отца, а в православии я нашел Церковь Мать».