Протоиерей Алексий Сидоренко. «Научный атеизм»: постулаты

 «Научный атеизм» является составной и неотъемлемой частью марксистско-ленинского учения. Само учение – это система воинствующего материализма, отрицающая весь предшествующий цивилизационный опыт и нацеленная на глобальный захват власти во всемирном масштабе для перестройки всего миропорядка по предлагаемым схемам. Из марксизма невозможно вынуть какие-то части, он рассыплется. Марксизм не терпит никакой идеологической конкуренции, всегда опирается на насилие и принуждение. Он всегда несет с собой гражданскую войну, поскольку все общество разделено в этом учении на враждебные классы, и лишь коммунизм упраздняет несправедливое классовое устроение. В марксовой системе религия, как порождение несправедливого общества, являясь в то же время и извращенным отражением несправедливостей этого общества, отмирает (ее умерщвляют).

К сожалению, со знанием марксизма у нас плохо обстоит дело, несмотря на то, что мы самая марксистская страна в мире, попытавшаяся всерьез воплотить утопию. Сейчас говорят, что это, мол, прошло и не вернeтся. Обязательно вернeтся, если не будем знать. Говорят, что сейчас коммунисты уже не те, есть даже среди них верующие. Может быть. Но они «не те», пока у них нет власти, когда она будет, станут «теми». Как они могут отказаться от основ своей идеологии? Это немыслимо.

Мы проштудируем и кратко прокомментируем конспект по предмету «Научный атеизм», который преподавался на филологическом факультете Омского университета в 1980 году (преподаватель – Шалаев Юрий Михайлович, кандидат философских наук, доцент, ведущий атеист города Омска в то время; место действия – старый корпус филфака по улице Красный путь). Конспекты тем важны, что в них в сжатом виде подается то, что разбросано по многим книгам. Кроме того, преподаватель на лекциях иногда раскрывает такие грани своего предмета, которые остаются за пределами официальных руководств.

Автор, будучи старостой группы, неукоснительно присутствовал на всех занятиях и старательно все записывал.

Итак, преподаватель без обиняков заявил, что «атеизм – это безбожие». В то же время, – «это отрасль философского знания, которая исходит из положения о вечности материи, о первичности материи, о материальном единстве мира». Из этого проистекали важные следствия, пережитые нами. Вся идеалистическая философия (Платон, Аристотель, Плотин), все богословие, вся русская религиозная философия, идеализм в целом как мировоззрение – Марксом и Лениным обрекались на безусловное и беспощадное уничтожение (путeм уничтожения людей «старого сознания», образования, книг, библиотек). Кроме того, поддерживая свою догму, материалисты вынуждены были фальсифицировать данные науки, в частности, астрофизики, которые не в их пользу говорили о начале Вселенной, ее возникновении из ничего. Фактически, этих вопросов (чисто научного плана) о природе материи задавать было нельзя (вас исключали из учебного заведения, поскольку воспитание убежденного материалиста была одной из главных задач любого вуза в СССР). Материя в этой догматике существует вечно, беспричинно, она сама – главная причина всего, кроме нее нет ничего, она же вечно есть. Она и порождает все многообразие жизни и высшее еe цветение – человека, царя природы. Важно: это не может быть обсуждаемо. Философско-мировоззренческие основы советского строя и морально-политическое единство советского народа оберегает КГБ (70 статья – «антисоветская агитация и пропаганда»). Диалектический и исторический материализм – это область забот госбезопасности.

Преподаватель далее продолжал: «Ленин писал, что диалектический материализм – безусловно атеистический». Таким образом, вы не могли надеяться остаться «чистым материалистом», «агностиком» («знаю-не знаю», «и нашим – и вашим»), вы должны были быть – только «материалистом-безбожником», иначе вы входили в противоречие с лениновой догмой. Проблема воспитания в означенном ключе была наиважнейшей. Для того была раскинута по всему Советскому Союзу «сеть политического просвещения» с мельчайшими ячейками. Любой маломальский рабочий коллектив охватывался обязательной идеологической проработкой, составной частью которой была атеистическая пропаганда. Так, к нам, в контору «Подземметаллозащита» треста «Омскоблгаз» (численность работающих – около 50 человек), в которой я работал старшим инженером в 1975 г., приводился по линии областного общества «Знание» некий «раскаявшийся поп». Трудно было определить бывшую конфессиональную принадлежность этого несчастного человека. Что-то он бормотал о «несуразностях Символа веры», но всем собравшимся на политинформацию почему-то было его жалко и почему-то стыдно. Просили больше не приводить. Мучение. Но водили его не только к нам. Это был его хлеб.

Продолжим. «Маркс писал в 1844 году: атеизм является отрицанием бога и утверждает бытие человека посредством этого отрицания». Марксисты всегда говорят откровенно, жалко, что их не читают. Богоборчество и является конституирующим элементом этого «нового гуманизма». Чем более вы отрицаете Бога, тем более вы становитесь «человеком». Высшим заданием коммунизма является воспитание «человека-богоборца». Собственно, эту богоборческую струю как определяющую в новом учении разглядели Ф.М. Достоевский (роман «Бесы», «Дневник писателя»), С.Н. Булгаков («Два града»), авторы сборника «Вехи», другие отечественные мыслители православного лагеря. В их координатах, соответственно, человек, так воспитанный, – это «человекобог», «человекозверь».

Предметом же «научного атеизма» постулировалась «научная критика религии как ложного отражения действительности». Ибо религия порождается социальным неравенством и выступает средством маскировки этого неравенства, она всегда на стороне угнетателей против угнетаемых, утверждает марксизм-ленинизм.

Одной из задач атеизма было – «изучение закономерностей возникновения, эволюции и отмирания религии». Марксовы атеисты всегда говорят, что было время, когда религии не было, и будет время, когда ее не будет, она «отомрет». «Отмирание» в приложении к религии было часто повторяемым словом в СССР: мол, при коммунизме она обязательно «отомрет». При социализме же, как первой стадии коммунизма, она существует как «буржуазный пережиток», для которого уже нет социальной базы в новом обществе, поэтому она не может «воспроизводиться», то есть развиваться. То есть, она ещe пока есть, но условий для ее существования уже нет, она непременно перестанет быть - так или иначе, не мытьем, так катаньем. С другой стороны, сам термин, всe-таки, предполагал какое-то самостоятельное течение, угасание, увядание, иссякание, так сказать. Но где же коммунисты будут ждать, пока вы отомрете? Вся наша история говорит именно об истреблении, но никак не об «отмирании». Но на это они вам скажут, что религиозники поддерживали недобитые остатки эксплуататорских классов, потому «сами виноваты», что их расстреливали. С них – как с гуся вода.

Будучи уже в церкви, я вполне удостоверился, что «отмирание» - это вовсе не то слово, которое годится для описания этого процесса. Скорее, подходило слово «удушение», «утопление», «уморение». Но нет, они почему-то всe талдычили об «отмирании».

В чем же заключалась главная цель изучения атеизма? Она была проста, как песня: «воспитать убежденных атеистов». Не забудем, что атеизм – это безбожие. Так что на выходе вузов должны были получаться безбожники, тогда цель достигнута. А если вдруг нет? Если вдруг срыв? Тогда ЧП. Аврал. Разбор полeтов.

«Как же мы просмотрели? Ушел».

«Ведь чувствовалось, что не наш человек».

«Ведь как маскировался, отщепенец».

«Так нечестно. Почему на третьем курсе не открылся?»

«Нам всем так тяжело».

Бедняжки…

Однако продолжим. Другой задачей «научного атеизма» провозглашалась «критика буржуазных извращений положения церкви в СССР» (мол, те говорят: «нет свободы совести», «верующих преследуют», то да сe). Тут надо делать вид, что у нас всe хорошо. Вот есть церковь, вот «свобода отправления религиозных культов». Чего вам еще надо, чего привязались? Надо признать, конечно, что это была очень болезненная тема. На самом деле, Запад тогда помогал в этом вопросе. Всe-таки, Хельсинский акт 1975 года, «гуманитарная корзина» заставляли советчиков оглядываться на внешний мир, вынуждали придушивать религию с соблюдением хоть каких-то норм. Но с вашей стороны, если вы оказывались в стане отмирающе-отмираемых, требовалось безусловное молчание. То есть, когда вас душат, вы должны молчать: мол, ничего не происходит, проходите мимо, вас это не касается. Это наше внутреннее дело: ну душат и душат – вам-то что? Занимайтесь своими делами.

Далее лектором живописались плоды «свободы»: «В Омске – 9 действующих религиозных объединений: мечеть, 2 православных церкви, молитвенные дома…». Не говорилось о том, что главные храмы в Омске – Успенский собор, Ильинская церковь, Воскресенский собор – были взорваны в соответствии с доктриной об «отмирании религии». Никольский храм в центре города потому не взорвали, что мог рухнуть располагающийся рядом Концертный зал современной постройки. Таким образом, православных физически вытеснили из центра, изменив облик города. На месте Ильинской церкви сейчас стоит истукан, указывающий рукой куда-то на тюрьму. (Я специально сверялся, живя в СССР, во многих городах, где бывал: если вы пойдете строго по направлению воздетой руки истукана, то обязательно придете либо в КГБ, либо в тюрьму. Это как компас. Рассказывают, правда, что в Чите, на главной площади, лежит на постаменте его огромная многометровая голова, без туловища, там рук нету; тогда надо смотреть по глазам, куда они вас отправляют).

Кстати, лакмусовая бумажка. Предположим, что вы - «наивный правдоискатель» и на этом месте начнете допытываться у лектора: мол, куда делись соборы, они же стояли, что же с ними стало и при каких обстоятельствах они исчезли, мол, архитектурные памятники, и тому подобное лопотание. Ума у вас хватило не возмущаться, но не хватило не интересоваться. Надо сказать, что советский человек таких вопросов ставить не будет, здесь что-то не так. С чего это ему вдруг придет в голову интересоваться судьбой соборов? Системы обнаружения любого идеологического работника (а преподаватель атеизма, безусловно, таковым являлся) мгновенно среагируют на вторжение инородного объекта. Не говорю, что что-то может последовать сразу же. Нет. На вас посмотрят. Что-то и ответят. Зависит и от вашей дальнейшей реакции. Насколько глубоко это в вас сидит? Откуда вообще в вас эти вопросы? Почему все молчат, а вы спросили? Откуда тематика? Может, вы с чужого голоса поете? Собственно, мастерство преподавателя в том и заключается, чтобы раскрыть, наивность ли это, или идеологическая червоточина. Возможно, потребуются и дополнительные мероприятия. На следующем занятии глаза лектора уже будут держать вас в сетке координат.

«Большинство религиозных объединений в СССР, - читаем мы далее, - лояльно относятся к советской власти, выступают за мир, вносят денежные вклады в Фонд мира». Действительно, Фонд мира был важной частью религиозной жизни – это как заповедь. Собственно, в этом религия хоть как-то выходила на поверхность. За это надо было благодарить и кланяться, кланяться и благодарить: что вам дают возможность пожертвовать. Всe-таки мучителям, наверное, будет стыдно вас бить, если вы отдали им деньги (надеялись вы). Они, ведь, их взяли. Эта логика не всегда срабатывала. Но, тем не менее, необходимо признать, что в эти годы положение как-то стабилизировалось. Массовых гонений не было. Жить было можно. Знать свои рамки и в них существовать. Не напрягать власть какими-то просьбами: там открыть, здесь разрешить, тут покрасить. Спокойно ждать своего «отмирания». Другой, конечно, вопрос, который, понятно, никого не мог заинтересовать: а куда, собственно, пошли наши деньги? Где они? Но это уже из области запредельного. Я такого вопроса ни разу не слышал. Может, никому не приходило в голову спросить? Вроде бы, сейчас открывается, что – в основном, «на поддержку революционно-освободительных движений» в странах третьего мира. То есть, опять-таки – на ваше «отмирание».

Да разве повернешь колесо истории? И зачем об этом думать? Далее в конспекте по «Научному атеизму» читаем: «Из сущности религии вытекает идея вражды между народами». Только что положительно оценивались миротворческие усилия религиозных лидеров, хвалился Фонд мира и вдруг – война. На самом деле, противоречия здесь никакого нет. Здесь - марксистская диалектика. Советская пропаганда разделялась на пропаганду внешнюю, рассчитанную на граждан иностранных государств (для тех – архитектурные красоты, церкви Золотого кольца, Библия в магазинах «Березка»), и внутреннюю (для этих – «вражда», «религия отмирает», а интереса к этому ни у кого не должно быть).

Затем следовало честное высказывание: «Религия – это единственная, открыто существующая враждебная нам идеология». В головы советских людей эта догма вошла основательно. Церковь, вроде, и стоит, но – это враждебная территория. Пойти туда запросто – вы не пойдете. Вам же, например, не приходит в голову заходить на территорию иностранных посольств.

Естественно, в больших городах церкви были полны народа, поскольку их было мало (на миллионный Омск – два храма, на Тюмень – два храма), и всегда было какое-то количество людей, которые ходили в церкви. Но, если говорить о среднем человеке, то он, конечно, боялся, потому что в его ум и душу уже вошла идея о религии как о темной, враждебной силе, о церковниках, как о мрачных, отживающих свой век персонажах, которые не только сами живут с отсталыми идеями, но еще и детей так воспитывают, что недопустимо («детям-то хотя бы головы не забивали»). Вся пропаганда была нацелена на это. Для среднего советского человека все религии были одинаковыми: они все были плохими. Они все были из ушедшего мира. В новом мире их не будет. Советский человек чувствовал временный характер дозволения религии (поэтому юбилей 1000-летия Крещения Руси был совсем некстати для пропагандистов и многое спутал в их картах). Конечно, интеллигенция тщательно отслеживалась на предмет религиозности (тщательнее всех – интеллигенция). Если бы вдруг какой-то преподаватель вуза вздумал ходить по воскресеньям в храм, то его бы обязательно вычислили и взяли в оперативную разработку. Не вижу никаких ходов анонимности даже в большом городе (исключая Москву), например, в Омске, поскольку действовавших храмов было мало. Думаю, что так было спланировано: религию разрешить, но на город должно быть не более одного – двух храмов, чтобы был обеспечен безусловный контроль за контингентом.

Разумеется, верующие находили возможности как-то духовно существовать и в тех условиях. Они могли в отпуске или в командировке втайне посещать богослужения в других городах, никто об этом не узнал бы. В Омском университете были среди преподавателей, несмотря ни на что, нераскрытые православные. Но не забудем дефиницию религии – «враждебная нам идеология». А если вы разделяете эту идеологию, тогда вы кто?

Однако на этот случай «научный атеизм» постулировал: «Мы боремся не против верующих, а против религии». Это был знаменитый «социалистический гуманизм». Вы не враг, но пока что ещe и не друг. Против вас, якобы, не боролись, боролись против того, что является для вас самым дорогим. Но в случае провала вы должны были перевоспитываться, и вам в этом интенсивно «помогали». Причем, от предложения «помощи» никак нельзя было отказываться: могли быть серьезные последствия. То есть, вы не могли сказать: «Да отстаньте вы от меня. Это моя частная жизнь». За этим бы уже усматривалась некая несдержанность, озлобленность на советскую действительность, может, и некое буйство. Тогда включались бы уже более жесткие механизмы. Вы также не могли апеллировать к советской конституции, к закону (мол, имею право): для служителей коммунистического культа это уже была явная песня с заграничных «голосов». «Кто вложил вам эту идею? Диссиденты?» «У нас – не какая-то буржуазная, а социалистическая законность». «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества».

Потом, вы не вчера родились, вы же понимали: в затылок вам дышит госбезопасность, она – главный воспитатель. Все другие воспитатели работают с ней в тесной спайке. Словом, если вас засекали, то вы попадали в паутину рутинных мероприятий, в которых вам очень сложно было сохранить свое лицо: беседы в парткоме, в комсомольских организациях, проработки в коллективе; если вы упорствовали, - газетные статьи, призывы «раскаяться», написать «опровержение своих религиозных взглядов», угрозы лишить вас родительских прав, отобрать детей и т. д. и т. п. Времени у них было много, власть была их, деться вы никуда не могли, и вы были кроликом перед удавом: и что же вы могли сделать? Если же вы были податливы в оппортунизме, вам могли предложить быть пропагандистом по линии общества «Знание», и тогда бы вы выступали с лекциями о том, как вам удалось преодолеть «религиозный дурман». Вас, как осла, водили бы по политинформациям из коллектива в коллектив. Наконец, если от сердцевины самого себя вы не хотели отказываться никак, вас могли спутать окончательно и завербовать. Вы становились агентом госбезопасности. («Зарубежные разведцентры используют предлог о мнимом подавлении религии в Советском Союзе в качестве средства борьбы в холодной войне с нашей страной. Они бросают на это большие средства. Вы с кем в этой войне? С нами или с нашими врагами? Вы готовы помочь своей стране или у вас есть зарубежные хозяева?») Действительно, как пойти против своей страны? И когда вам «помогали» таким образом, теперь уже от вас ожидалась помощь в борьбе против религии и религиозников. Такое вот сложное постижение исторического материализма, открытого Марксом и Энгельсом и творчески развитого Лениным.

Эти мероприятия осуществлялись не малым количеством людей, которые получали за это неплохую зарплату и продвижение по службе, звания и солидные пенсии. Это была их работа, ответственная и почeтная работа «по защите социалистического Отечества».

Далее лектор говорил о сущности религии с точки зрения марксистской догмы. Религия – это фантастическое отображение в головах людей тех сил, которые господствуют над ними – либо сил природы, либо сил общества. Поэтому религия тесно связана с идеализмом. Кратко сказать, коноводы определили так: религия и идеализм – это о том, чего нет. Фантазии. Но не простые фантазии. Это опасные фантазии, поскольку они маскируют действительность и тем отвлекают людей от «подлинного» еe понимания. Поэтому «в религии нет положительных моментов». Вот так. А как же Золотое кольцо? Памятники? Александр Невский с Димитрием Донским? Танковые колонны с воздушными эскадрильями на средства верующих? Многовековая история России, наконец? Будем надеяться, что вы этих вопросов не задали бы.

Сибирская православная газета №4, 2009